Собеседник старика, взяв с низенького столика кубок с вином, вежливо пережидал гордую тираду и незаметно рассматривал комнату — узкую, с высоким потолком. Стены были украшены картинами на «небесные» сюжеты. Вот Лучница — Древняя богиня охоты, в честь которой названо созвездие. Вот Двуглавый Конь — сказочное существо, в которое были превращены двое смертельных врагов. От горя, что им придется пребывать в одном теле — да еще лошадином! — они не смогли оставаться на земле. «Двуглавый Конь ускакал в небеса и навеки остался среди звезд...» А верзила в кожаном доспехе — это, вероятно, герой Оммукат, что, по преданию, забросил на небо свой щит...
Авиторш тем временем закончил превозносить свои дарования и перешел к делу:
— Сначала я просто заинтересовался Вечной Ведьмой. Нет, в нашем мире ничего не бывает «просто», это Безымянные подвели меня к великому открытию. Я стал собирать все, что можно узнать о ее воплощениях — предания, баллады, старинные рукописи... Кстати, почтеннейший Джилинер, я бесконечно тебе признателен за мемуары Виннитиры-прорицательницы и за тот пергамент — запись из пыточной башни, где допрашивали злокозненную Кришсину. Они-то и натолкнули меня на забавную мысль: составить гороскопы этих женщин, ведь в свитках были точные даты рождения. Конечно, гороскопы оказались совершенно разными, как разными были и судьбы, но были абсолютно совпадающие небесные знамения. Я чуть не закричал от восторга, когда понял: это те самые «изначальные знаки»... иначе — «знаки души»... ведь душа у этих женщин одна! И такое редкое сочетание: стрела Лучницы нацелена в средний парус Сверкающей Ладьи, а задние копыта Двуглавого Коня...
— Прошу тебя, без подробностей, — вежливо, но твердо прервал старика тот, кого назвали Джилинером. — Я давно оставил надежды постичь звездную мудрость.
— Хорошо, — скривился старик, которого прервали на самом интересном месте. — Суть в том, что «изначальные знаки» — ключ к странствиям души в веках. Важно также, в какое время суток родился ребенок. Прошу заметить: Виннитира пишет, что мать, родив ее, в ту же ночь, к рассвету, умерла. А Кришсина под пытками кричала: «Будь проклята ночь, когда родила меня мать!»
— А когда родилась Фаури?
— Вскоре после полуночи... Но и это еще не все! Помнишь легенду о том, как Вечная Ведьма под именем Саймилу стала властительницей Озерного королевства? Я как-то слышал балладу... в ночь ее рождения был большой звездопад. Отец вынес новорожденную дочь на двор, свет падающих звезд омыл нагое тельце... ну, дальше про знамения, про великий путь...
— Опять — ночь рождения, — понимающе кивнул Джилинер.
— Не только, друг мой, не только... Раз нагого младенца вынесли из дома, значит, на дворе стоял не Лютый месяц. Мне был известен только год рождения Саймилу, но я развернул таблицы, сел за расчеты. Это была кропотливая работа, все-таки семь столетий... Зато теперь я точно знаю, что интересующее нас сочетание звезд стояло в тот год над землей в ночь со второго на третий день Щедрого месяца!
— Убедительно, — кивнул Джилинер. — Но во всех легендах сказано, что Вечная Ведьма вспомнила прошлое лет в четырнадцать-пятнадцать... а Фаури, если не ошибаюсь, уже шестнадцать...
— На днях исполнилось семнадцать. Но в легенде о Сокрушительнице Кораблей говорится, что она вышла замуж, родила троих детей и лишь потом вспомнила, что она — Вечная Ведьма...
— Вот сюрприз был мужу! — хмыкнул Джилинер.
— Но не это главное, — не дал себя сбить старик. — Десять лет назад в моем замке проездом гостила старая Намида Мягкое Слово, тогдашняя Мудрейшая Клана Лебедя. Она умела безошибочно определять, есть ли в человеке магическая сила.
Глаза Джилинера сверкнули, он подался вперед.
— Мудрейшая сказала, — продолжил Авиторш, — что в душе девочки, как подземное течение, струится мощный поток силы. Когда-нибудь он вырвется наружу — и тогда...
— Истинная Чародейка, — кивнул Джилинер. — А если к ней и впрямь вернется память о прошлых рождениях... опыт то ли восьми, то ли девяти веков... Да, почтеннейший Авиторш, наш уговор остается в силе. Я женюсь на твоей двоюродной внучке.
— А не боишься ли ты, Ворон, — спросил старик, осторожно подбирая слова, — что дитя станет могучей волшебницей и не захочет покоряться мужу? У нее таких мужей... за девять-то столетий...
Глаза Джилинера стали мечтательными, он мягко повел плечом:
— Почтеннейший Авиторш, ты представления не имеешь, какая это увлекательная наука — подчинять себе других людей! До того как в милой Фаури проснутся воспоминания, она уже будет глядеть на мир моими глазами и дышать в такт моему дыханию, а иначе... — Ворон запнулся, быстро взглянул в лицо человеку, с которым собирался породниться, и закончил совсем другим тоном — легким, дружеским: — А иначе и быть не может!
— Но... мне хотелось бы... — замялся старик, — чтобы, моя внучка была хоть немного счастлива...
— И будет! Рысь войдет в дом Ворона! Я же не какое-нибудь ничтожество из Семейства, которое берет жену ради приданого, а потом лупит ее плеткой, как рабыню!
Холодные светлые глаза обещали будущей жене кое-что похуже плетки, но старик этого не заметил — или не захотел заметить.
— Вот и хорошо... Вот и уговорились...
* * *
«Зал» постоялого двора шумел, веселился, уплетал жареное мясо и запивал вином. А за угловым столом трое мужчин и девушка, закаменев, глядели на Дочь Клана и пытались понять, где они находятся и что с ними произошло.
— Он приехал в конце Звездопадного месяца, — тихо жаловалась Фаури, ни к кому особенно не обращаясь. — Красивый, не старый, ласковый... а я увидела — и убежать захотела. За руку взял — меня чуть не стошнило... — Рысь всхлипнула и закончила почему-то свирепым, обвиняющим тоном: — Ожерелье подарил! Коралловое!
— Что это сейчас было? — опомнилась Ингила. — Еще кто-нибудь это видел?
Никто не ответил. Фаури продолжала плакаться:
— Вечером дед пришел ко мне в комнату и спросил, почему я к обеду ожерелье не надела. Я сказала правду: выбросила с башни в ров. Хорошо бы и приезжего Ворона туда же... с башни в ров... И тут дед начал бить меня по лицу! — В голосе Рыси звучало горестное удивление. — Меня! По лицу! Раньше без обеда оставлял, в чулан запирал, но никогда и пальцем... Я так расплакалась, что остановиться не могла. Дед испугался, кликнул служанок... они мне какие-то отвары совали, тряпку мокрую на лоб... А я все думала: о чем дед с Вороном после обеда толковали? И узнала...
— Госпожа умеет видеть прошлое? — серьезно спросил Пилигрим.
— И сама вижу, и другим показать могу, такой у меня дар. Только дед не знает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});