Бенвенуто достал из поясной сумки складной ножик с лезвием в три пальца.
— Это ножик для очинки перьев, но он из лучшей миланской стали. Я ковал его в юности и с тех пор столько перьев очинил, что если из них сделать крылья, то можно до Рая долететь.
— Удачи, брат.
— Удачи, брат.
22. Глава. Добро пожаловать в Истанбул
Прекрасен стольный город Истанбул при ясной погоде! Полон контрастов, одной краской не напишешь. Вот стоит собор христианский, а по углам минареты. Это мечеть Айя-София еще византийских времен. И стены византийские, и порт, и рынок. И население вроде те же греки, а вроде и мусульмане. Вроде и православного мира центр, где Патриарх живет. А с другой стороны и правоверного мира центр, где халиф правит.
Здесь все одновременно и суетно, и неспешно. Только что купцы на подушках возлежали, кофе пили и кальян курили. Вдруг корабль пришел. Вскочили, забегали, по сто слов в минуту тараторят, еще по двести руками показывают, торгуются, ругаются, прямо страсти кипят. Груз приняли, пересчитали, тут же продали и перепродали, вернулись на подушки и как ни в чем не бывало еще по чашечке.
Голландский торговый корабль вез друзей до столицы Османский империи славного града Истанбула, он же Константинополь, он же Константиние, он же Царьград, почти две недели, заходя в попутные порты.
Ласка беспокоился, что знания татарского языка в Истанбуле не хватит. Но зря. В Истанбуле говорили, казалось, на всех языках мира, как в Вавилоне. Местные легко понимали основные тюркские слова, но сами использовали много непонятных слов персидского происхождения. Если разговаривать с человеком, которые сам не прочь с тобой поговорить, то все в порядке. Если подслушивать, то уши от напряга покраснеют, а ничего не поймешь.
Вольф сразу же вызвался пойти на разведку. Не было его одну ночь и один день. Вернулся.
— Бегал я бегал, где-то людей послушал, где-то сам разнюхал. Есть у султана дворец. Во дворце чего только нет. И гарем, и баня, и мечеть. Вокруг стражи видимо-невидимо. Видимо — это караулы, пейзаж украшают. Невидимо — это настоящая стража и есть, которая от воров.
— Интересно, что ты у людей подслушал, если ни по-османски, ни по-тюркски не говоришь, — удивился Ласка.
— Так я в Галату сходил. Там вся Европа собралась. Даже немцы есть.
— И немцы знают про дворец внутри?
— Нет, но столичные сплетни все знают. Говорят, что мать и наложницы султана раньше жили в отдельном дворце. Несколько лет назад Хюррем, любимая жена Сулеймана, попросила построить ей домик внутри дворцовых стен Сераля. Султан взял, да и перенес в стены Сераля все бабье царство.
— Может, ты еще в Сераль зашел, не зная языка?
— Зашел, как не зайти. Ночью перелез через стену в правильном месте, а потом просто лежал, смотрел, нюхал и слушал. Покои султана выходят во двор. Если ходить тихо, можно попасть внутрь. Но как перстень вытащить, я не знаю.
— Да уж. Ведь султан его еще снять должен. Не нападем же мы на султана.
— Нашел я человека, который местные обычаи знает. Хотя и христианин, грек. Нос у него красный и с прожилками.
— Любитель выпить? Надо с ним поговорить. На каком только языке?
— По-татарски должен понимать.
Где же встречаться с греком, как не в Галате. Галата когда-то была генуэзским пригородом Константинополя, а сейчас превратилась в общий пригород для всех христиан, живущих с моря. Там стояли и церкви с крестами, и таверны с запрещенным для правоверных вином.
— Салям Алейкум, Теодор, — за стол к купцу подсели двое иноземцев. Один вроде как немец, а второй, судя по изогнутой сабле, мог оказаться и местным, да только по манерам христианин.
— Ваалейкум ассалям, гости столицы, — нейтрально ответил Теодор.
— Люди говорят, ты здесь хорошо местные обычаи знаешь? — начал разговор тот, что с саблей.
— Где это на мне написано? — недовольно спросил Теодор.
— Тебя тут все уважают. По лицу видно, что ты христианин, а молодые правоверные тебе дорогу уступают, старшие первыми здороваются.
— Это да. И что вам от меня надо?
— Мы приехали издалека. Никаких дел еще не поделали. Страшно к иноверцам подступиться, вдруг нечаянно обидишь кого. Ладно, человека обидеть, извиниться еще успеешь, а если Аллаха? Убьют и глазом не моргнут. Ты бы нам рассказал про местные обычаи, а мы бы тебя угостили от души.
Трактирщик поставил на стол глиняный кувшин и три чистых кружки. Подбежал мальчик, поставил огромное блюдо с бараньими кебабами. Стол понемногу наполнялся закусками.
— Эк вы основательно к делу подходите, — сказал Теодор, — Грех отказать.
Теодор начал рассказывать в том порядке, как проходит через порт, через свой квартал и выходит в город.
— В мечети шапку можно не снимать, а обувь снимать обязательно, — кроме всего прочего сказал он, — Вам в мечети делать нечего, это я на всякий случай.
— А где еще что снимают? — спросил Ласка.
— В бане прямо все снимают и в полотенце заворачиваются, — усмехнулся Теодор.
— Мы как приехали, еще в бане не были, — сказал Вольф, — Там тоже какие-то порядки есть?
— Есть, как же. В бане ты как разденешься, срам прикрой полотенцем. И иди смело в самый пар.
— Какой пар?
— У вас что, бани нет?
— Есть, да там не расходишься, — сказал Ласка.
— Есть, да там никакого пара, — сказал Вольф.
— Понятно. Пророк Мухаммед в незапамятные времена обязал правоверных почаще мыться. Так и сказал, «Чистота — половина веры». Восточная баня немного на европейскую похожа, немного на русскую. Для начала, там пар и жарко. В европах дрова дорогие, потому в европейской бане просто тепло и водичка тепленькая. На Руси говорят, дрова дешевые, да зима лютая. Потому бани у вас с сарайку размером, а то не протопишь. Здесь же и так почти весь год солнце палит, стены насквозь прогревать не приходится. Чуток дров подкинул, вот тебе и жара, еще чуток под котел, вот тебе и пар.
— Там как у нас, раздевалка, предбанник и баня? — спросил Ласка.
— Конечно. «Джамегах», «соуклук» и «сыджаклык». Как разденетесь, оберните чресла полотенцем и идите в сыджаклык. Место, где моются водой и мылом, называется «курна». Это такая ванна и над ней кран с водой. В большой бане курн несколько. В середине сыджаклыка будет «гёбек ташы», каменный постамент, на котором люди лежат и греются. Может быть, что на нем везде одинаково жарко, а может быть, что есть более и менее жаркое место. Для нагрева есть котел с кипящей водой, который выпускает в сыджаклык пар через трубы в стенах.
— Лежат на камне и греются? — уточнил Вольф, — Вокруг что, холодно?
— Вокруг жарко и пар, а на гебек ташы еще жарче. Из человека с потом вся зараза выходит.
— Разве?
— Точно-точно, — подтвердил Ласка, — рассказывай дальше.
— Ванны там есть, чтобы целиком в воде полежать? — спросил Вольф.
— Иногда в соуклуке есть бассейн с теплой водой. Не везде, но кое-где бывает. В некоторых есть «халвет», комната для мытья. Не курна, которая прямо в сыджаклыке, а отдельная комната. Там может и ванна быть. Только не деревянной бочкой как у вас, а каменная.
— А услуги какие-нибудь есть в хаммаме? — спросил Вольф, — Цирюльники там и все такое.
— Есть. «Теллак» есть, не знаю, как это по-вашему, и есть просто банщики. Когда человек начисто вымылся, банщик берет жесткую мочалку «кесе» и счищает с него огрубевшую кожу.
— Кожу счищает?
— Да не бойтесь. Сами же говорите, с потом всякая зараза наружу выходит. Вот ее и счищают, а кожа на месте остается и лучше прежней становится.
— Понятно. А «теллак» это кто?
— Теллак богачам помогает вымыть тело, а еще руками разминает мускулы.
— Зачем?
— Чтобы расслабиться. И кровь чтобы лучше текла.
— Одновременно расслабиться и кровоток ускорить? Так не бывает.
— Вам попробовать надо, тогда поймете.