Ласка бился дольше всех. Изогнутая сабля никак не давала дотянуться до врага острием, а на расстояние рубящего удара тот не подпускал. Козимо сильно превосходил в перемещениях. Только что он атаковал спереди, и вот уже слева. Раз, и его нет там, где проносится сабля. Два, низкий выпад, сабля пролетает над головой. Три, и снова укол в сердце, парировать который улетевшая в пустоту сабля опять не успевает.
Но итальянец средних лет начал уставать раньше, чем его молодой визави, и, что еще хуже, начал злиться. Злость — плохой советчик в том случае если твой противник хитрее и быстрее змеи. Козимо немного пригляделся к сабельной тактике и атаковал. Рассчитывая, что Ласка будет бить навстречу, целясь в пальцы, не довел своей атаки до конца, а поменял направление удара и рубанул в летящую навстречу саблю. Сразу же подшаг и удар в голову.
Ласка чудом не выронил оружие, но успел взять защиту и ответил ударом с широкого замаха. Козимо повторил тот же ход. Встречный удар в саблю и тут же два удара в шею, прямым и обратным лезвием меча.
Ласка отбился, но к своему удивлению тоже начал уставать. Римлянин, хотя и запыхался, но еще не настолько, чтобы наделать ошибок. Контролировать оружие одной рукой, против то одной, то двух рук противника становилось все сложнее.
Взял защиту. Грубо, так, что от столкновения клинков выбило искры. Ударил в ответ. Специально, таким же образом, как в прошлый раз. Козимо повелся и снова ответил таким же, как в прошлый раз ударом в легкую саблю, чтобы отбросить ее подальше и успеть поразить ловкого парня быстрее, чем он вернет оружие в защиту.
Сейчас изогнутый клинок поменял направление, уходя от столкновения с длинным мечом, нырнул вниз, описал дугу и полетел вперед. Должен был непременно ударить в тело, но снова столкнулся с мечом.
Козимо со своим многолетним опытом успевал брать защиты. Хотя на этот раз уже не вывел меч в контратаку. Руки устали. Но и Ласка опасался, что скоро совершит ошибку и очередным ударом в клинок у него просто напросто выбьют саблю из рук, а жить он после этого будет недолго.
— Может, хватит? — крикнул Бенвенуто, — Оставь мальчишку!
Козимо отступил на шаг, взмахнув перед собой мечом, чтобы отбить удар, если бы вдруг Ласка не услышал. Ласка тоже отступил.
— Ты хорош, — сказал Козимо, часто дыша.
Он сильно устал, и по его лицу стекали струйки пота. Правильно все-таки батя говорил, немцам передыху не давать. Еще бы немного и сам бы упал. Козимо снял шапку и вытерся рукавом.
— Вольф! — крикнул Ласка и подбежал к раненому.
— Главное, до дома меня донесите, — прошептал Вольф, — И осторожно, не дергайте.
Из таверны вытащили столешницу и аккуратно передвинули на нее Вольфа, вшестером поднимая его за одежду с разных сторон и не хватая за конечности. Вшестером столешницу отнесли в дом к Бенвенуто. По лестнице не потащили и оставили в комнате первого этажа.
Кто-то уже сбегал за доктором. Пришел не важничающий толстячок в балахоне, а стройный молодой человек в модном дублете и при мече. Да, такой должен в колотых ранах отлично разбираться.
— Не жилец, — сказал доктор, — Зовите священника.
— Точно? — спросил Ласка.
— Спинной хребет поврежден. Медицина здесь бессильна. Ему жить осталось с Божьей помощью суткн, а без нее ночь. Как раз успевает исповедаться, а то и в монахи постричься. Будете его шевелить — станет хуже. Может и умереть.
Доктор дал раненому какое-то болеутоляющее питье и ушел.
— Даже не думайте звать ко мне папского пса, — сказал Вольф, с трудом шевеля губами.
— Где мы тебе в Риме возьмем лютеранина? — ответил Ласка.
— Вот никого и не надо. Просто положите мне на грудь ножик и идите спать. Утро вечера мудренее.
— Зачем тебе ножик?
— Тебе жалко?
Вольф сжал пальцы правой руки на краю кровати, с силой дернулся и повернулся набок. Потом упал обратно на спину.
— Тебе нельзя шевелиться! — испуганно вскрикнул Ласка.
— Ножик положи и оставьте меня до утра.
Ласка пожал плечами. Из сказок и былин он знал, что героям иногда нужны простые предметы, чтобы сделать что-то непростое. Ножик так ножик. Он откинул с Вольфа простыню, растянул ворот рубашки. Все ли лютеране не носят нательные кресты? Потом спрошу. И положил на грудь друга его верный источенный нож с тонкой костяной рукояткой.
Ночью спалось плохо. Пришлось выпить за здравие. Аквавиты. Хорошее идея — пить за здравие «живую воду». Жаль, что эта не та вода, которая бы помогла бате.
Утром Ласка проснулся от того, что Вольф в одних подштанниках сидел за столом и доедал оставшийся с вечера хлеб, злобно урча как дикий зверь. На спине и на груди у него выделялись темно-красным только что затянувшиеся раны.
— Ух ты! — воскликнул Ласка, — Как это? Без Божьей помощи?
— С ней, с родимой, — ответил Вольф, — Я же лютеранин. От папского священника отказался. Вот мне Господь и помог.
Вольф подавился и закашлялся. Ласка перевел для проснувшегося Бенвенуто.
— Бог помогает лютеранам? — удивился Бенвенуто.
— Нет, конечно, — ответил Ласка, — Бог помогает только православным. Хотя неисповедимы пути Господни. Некоторым библейским персонажам Бог помогал как бы авансом, и они после этого переходили на его сторону. Теперь Вольф должен креститься в православие.
— Ага, — скептически сказал Вольф, — Как только, так сразу.
— Как до дома доберемся, — ответил Ласка.
Бенвенуто пожал плечами. С его точки зрения, Вольф должен быть теперь креститься в католичество. Разве могут в Риме происходить не католические чудеса? Хотя мог и доктор помочь. Если бы от докторов не было пользы, зачем бы к ним люди обращались?
После чудесного исцеления все решили, что самое время подкрепиться. Особенно Вольф, который, казалось, за ночь ощутимо похудел, как будто месяц пролежал в горячке.
— Здоров ты, брат, мечом махать, — сказал Ласка, разливая вино по кружкам.
— Так я из студентов, — ответил Бенвенуто, — И чертить, и рисовать, и фехтовать в университете учат. Я поздновато выбрал в живописцы пойти. Поехал сразу в Рим. Решил, что город большой, работы много, кому-нибудь в подмастерья пригожусь. Сначала грунтовку делал и краски смешивал, потом на задних планах фигуры рисовал. Дорос до своей мастерской. Портреты пишу, в церквях стены расписываю. А ты, брат, из рыцарей будешь?
— Да уж не из крестьян. Поместье еще деду князь пожаловал. У отца братьев нет, я третий сын. На войну ходил, татар бил.
— Конным?
— Конечно, конным. Пешком против татар делать нечего.
— Как рыцарь.
— В мирное время мирными делами занимаюсь. Я сюда попал, потому что поехал в Польшу за живой водой…
Вольф беседу пока не поддерживал, чтобы не рассказывать про себя. Аптекарский приказчик, что тут рассказывать. Не признаваться же, что плут и грабитель.
Выпить толком не успели. В таверну зашла дюжина здоровых монахов с дубинками. Монахи окружили стол, а главный из них сказал:
— Перекреститесь и скажите «Слава Иисусу Христу».
Все трое перекрестились и сказали.
— От кого Святой Дух исходит?
— От Отца и Сына, — сказал Бенвенуто.
— От Отца, — сказал Ласка.
— Бог его знает, — сказал Вольф.
Главный монах побрызгал святой водой.
— Ты кто такой? — спросил он Вольфа.
— Я лютеранин, — ответил Вольф, — А что, нам в Рим нельзя?
— На тебя донос поступил, что ты не иначе, как колдовством вылечился и на ноги встал. Пойдешь с нами. Проверим, какой ты еретик и колдун.
Ласка с Вольфом поднялись.
— Ты кто такой? — спросил монах Ласку, — Тоже еретик?
— Крещен Иваном, по-вашему, Джованни. Никакой я не еретик, а рыцарь из Парижа с секретным предписанием. А ты бы перед тем, как добрых молодцев обижать, назвался, кто ты есть, какого роду-племени.
— Зовут меня Игнатий, а роду-племени у меня нет с тех пор, как я постриг принял. Должность моя скромная, считай, что просто Ученый Монах. Занимаемся мы с соратниками отловом еретиков, а служим Папе Римскому верой и правдой.