Читать интересную книгу Современная индийская новелла - Амритрай

— Заверните.

— Эти сласти стоят одну рупию, — выразительно предупредил продавец.

— Неважно, — гордо бросил Кали. — Заверните.

Продавец положил сладости в пакет из зеленой бумаги и вручил его Кали. Он засунул конфету в рот и закрыл глаза от удовольствия. Пальцы его потянулись было за второй, но он одернул себя: «Я не должен есть сладости, ведь я их купил детям. Мало все-таки дают на рупию».

Тут Кали увидел трех школьников, идущих ему навстречу. Он протянул им пакет, но ребятишки так оживленно болтали о чем-то, что не заметили его. Кали огорчился, но навязываться со своим угощением не стал. Появились еще двое: мальчик в коротких штанишках со сломанной грифельной доской под мышкой и его сестренка — зеленью бантики вразлет. Кали рванулся к ним:

— Хотите конфетку? — и раскрыл перед ними пакет.

Малыши заглянули в него и замерли от восторга. Им так хотелось сладкого! Но они колебались. Кали подбадривал:

— Берите, берите!

— Но папа рассердится, если узнает, что мы ели на улице.

Кали рассмеялся:

— Почему же рассердится? Он обрадуется, если вы ему расскажете, какие вкусные вещи вы ели.

Этот аргумент убедил мальчика — он был младше своей сестры, — и, сунув руку в пакет, малыш взял конфету и с удовольствием стал ее жевать.

Тем временем подходили другие дети. Кали был доволен. Ребятишки тянулись за сладостями, и скоро пакета уже не было и его руках. Звенели детские голоса, малыши толкались, вырывая пакет друг у друга. Улица напоминала поле боя, поток пешеходов застопорился. Люди останавливались, толпа росла.

— Что случилось? — спросил кто-то у мальчика со сломанной грифельной доской под мышкой, и тот признался:

— Конфеты… Вон тот бородач дал нам конфеты.

— Кто? Тот парень? — и прохожий, подбежав к Кали, вцепился в него. Другой обхватил Кали сзади:

— Помогите! Помогите! Похитителя детей поймали.

Началось настоящее столпотворение. Люди держали детей за руки и взволнованно допытывались:

— Он вам давал конфеты? Ох! Зачем же вы брали? Не знаете разве, что это опасно?!

Чей-то пронзительный голос перекрыл весь шум:

— А знаете, что пятерых учеников сегодня не было в школе, а десять человек на нашей улице отравились пирожными?

— Тут целая шайка действует! Они спустились с Гималаев!

— Ужасная секта! Каждый из ее членов дает обет принести в жертву сто детей.

— Да поглядите на него! Сразу видно, что он нездешний.

Дети стояли поодаль и со страхом бормотали:

— О, какой он страшный, с бородой!

Люди подступали все ближе и готовы были разорвать беднягу на части. Казалось, здесь собрался весь город. Кали сбили с ног, кто-то навалился ему на грудь.

— Что я сделал? За что? — кричал он, ничего не понимая.

Но его никто не слушал. Изо рта текла кровь. Кали почувствовал, что задыхается. «Они убьют меня, если я не поднимусь», — мелькнуло у него в голове. Кали нащупал на земле камень и ударил кого-то. Толпа немного подалась назад. Он вскочил и стал работать локтями. Наконец ему удалось вырваться.

Под улюлюканье толпы Кали бросился бежать, но несколько человек преградили ему дорогу. Он резко повернул и кинулся в ближайшую дверь. Хозяева дома, схватив детей, с криком выбежали вон. Как только дверь захлопнулась, Кали в изнеможении опустился на пол. Шум толпы доходил до него как бы издалека. Из ран сочилась кровь, голова кружилась.

Тут же нашлись охотники, которые разобрали черепичную крышу, ворвались в дом и открыли дверь. Человеческая лавина хлынула внутрь. Кали уже ничего не ощущал. Остервеневшие люди схватили его и вынесли на улицу. Они подбрасывали его, как мяч. Со стороны могло показаться, что это кумир толпы, которого почитатели решили качать.

Приехала полиция. Полицейские дубинками проложили себе путь сквозь толпу к Кали…

Две педели спустя рикша и «слепой» навестили Кали в больнице. Когда медсестра, которая привела их, ушла, Куппан наклонился и прошептал:

— Ты можешь вернуться домой. Люди тебя больше обижать не будут, они тебя не за того приняли. Теперь доктора сбрили твою бороду и на голове не оставили ни одного волоса. Ты знаешь об этом?

Потом заговорил «слепой»:

— Ты скоро поправишься. Но только не связывайся с детьми. Ну зачем они тебе нужны?

Из щелей между бинтами на них смотрели грустные глаза. Казалось, они говорили: «После того, что случилось, я, едва завидев малыша, буду бежать от него без оглядки, как от тигра».

Перевод Е. Калинниковой

ТАМИЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Ахилан

Костер любви

Первое августа 1942 года. Вечер.

По вечерам в Каллипатти особенно красиво. В поле работают крестьяне, они пашут и бросают в борозды семена. Легкий ветерок разносит смешанный запах земли и воды. Женщины набирают в маленьких каналах воду и с полными кувшинами — один на голове, другой на боку — не спеша возвращаются домой.

Вдоль дороги идут, задумавшись, Рангасами и Муругайан. На вид Рангасами привлекательнее своего спутника. Такие топкие черты лица, скорее, можно встретить у образованного горожанина. Кожа у него темно-коричневая — как высохшая земля на дороге, впитавшая и перемешавшая красные и желтые краски. Да и силой бог не обделил этого крестьянина, которого вспоила и вскормила земля. На нем светло-коричневая джибба[71] из кхаддара и такое же вешти[72].

Муругайан гораздо крупнее Рангасами. Одет так, как одеваются в Каллипатти те, кто побогаче. Через плечо перекинуто полотенце[73], которое при порывах ветра развевается у него за спиной, как флаг. На бедрах — вешти, на плечах — джибба, да еще и полотенце. Вон всего сколько!

— Я вот чего никак не возьму в толк, Рангу. Неужели белые вот так просто уступят нам власть?

— Да, я тоже не очень-то понимаю. Подождем еще неделю, тогда, наверно, что-нибудь прояснится. Как бы то ни было, Махатма Ганди укажет нам путь, и мы завоюем себе свободу.

— Крестьяне волнуются. Ждут твоего слова, — сказал Муругайан.

— Моего слова? Да оно-то что значит? Все решает слово Ганди, — ответил Рангасами.

Поговорив еще немного, они расстались. Муругайан отправился на рисовое поле. За несколько дней он должен был успеть высадить всю рассаду. А как соберет урожай — будет выдавать замуж свою младшую сестру Ажахаммаль.

Родители Муругайана и Ажахаммаль умерли давно. Тогда к ним и перебралась бабушка, чьей дочерью была их мать.

Ажахаммаль расцвела рано. Она взрослее своих лет. Красивее своего имени[74]. «Придется сначала ее свадьбу сыграть, а потом уж искать невесту себе», — говорил бывало Мурагайан. И когда он теперь думал о том, что выдает свою любимую сестру Ажахаммаль за своего лучшего друга Рангасами, его буквально распирало от гордости. Да и разве есть у них в деревне другая такая пара? Ведь Рангасами словно бы и рожден для того, чтобы быть мужем Ажахаммаль, а она — женой Рангасами.

Рангасами был на седьмом небе от счастья. Казалось, он не шел, а парил над каналом. О недавнем разговоре он уже и думать забыл. Родина, свобода, Махатма Ганди, белые угнетатели — все это отодвинулось куда-то далеко. Мыслями и сердцем, воображением и мечтами Рангасами был теперь возле мангового дерева у поворота, где на закате его должна ждать она, Ажахаммаль, сестра Муругайана.

Вот, думал он, сидит Ажахаммаль, прекрасная, словно рани[75], на огромном камне у самого берега и, свесив вниз ноги, не уступающие стройностью пизанговой пальме, болтает ими в воде. Она надкусывает упавшие с дерева плоды и самые сочные откладывает для него, Рангасами. Но вот час встречи наступил. Она вскакивает, растерянно осматривается. «Где же он? Где же он?» — вопрошали гнев и любовь в страдающей душе Ажахаммаль. Ох, и попадет Рангасами, когда он объявится! Она уже придумывает как будет его отчитывать. Ажахаммаль смотрит на свое отражение в чистой, прозрачной как хрусталь воде и, не видя там, рядом, Рангасами, грустно вздыхает… Рангасами представил себе это и прибавил шагу.

Остановившись на мгновенье, он нагнулся к воде и ополоснул лицо. Сунул руку за платком, чтобы отереться, и замер. Неожиданная мысль мелькнула у него в голове. Он выпрямился и огляделся. До поворота оставалось совсем недалеко, и он уже хорошо видел манговое дерево. Оно стоит у самой воды, а берег усыпан цветами. Рангасами нарвал цветов и стянул букет платком. Затем бросил его в воду. Пусть эти цветы расскажут возлюбленной, что он спешит к ней. И утихнет бушующий в ее душе гнев, и расцветет на ее прекрасном лице улыбка, — но в тот момент, когда она подарит цветам эту улыбку, предназначавшуюся ему, Рангасами, перед ней внезапно предстанет он сам. Вот как это будет!