около того. К сожалению, – она похлопала себя по округлившемуся животу, – мне покататься не светит. Но я буду болеть за вас с пакетом чипсов в руках. Проживу этот момент опосредованно через вас.
Потребность утереть Киллу нос была намного сильнее страха взобраться на зверя весом под тонну, который одним неловким движением мог сломать мне шею.
– Вообще-то, я согласна. Думаю, нам стоит покататься, – прощебетала я.
– Серьезно? – Все собравшиеся за столом удивленно на меня посмотрели. Я точно не славилась своей бунтарской жилкой. Я кивнула. Давно пора попробовать что-то новое. А раз настоящие отношения с мужем не входили в число таких возможностей, то почему бы не заняться верховой ездой?
– Но Киллиан… – начала Эш.
– Я с ним разберусь. – Я подняла руку, чтобы ее остановить. – Скажи ему, что я приставила дуло к твоему виску, если придется.
– Тогда ладно. – Эшлинг хлопнула в ладоши. – Давайте переоденемся и встретимся у конюшни через час.
Как и договорились, я переоделась, а потом встретилась с Эш и Белль возле конюшни. Эшлинг, которая училась ездить верхом с ранних лет, как и оба ее брата, под уздцы вывела Гамильтона из стойла и с улыбкой похлопала его по коричневой шерсти.
– Он самый милый из всех. На нем я училась кататься, когда стала великовата для пони.
– Блин, Эш. Ничего милее в жизни не слышала. – Белль рассматривала свою задницу в обтягивающих брюках для верховой езды через камеру телефона.
Эш вывела Гамильтона из конюшни и пустила его легким галопом. Она объяснила нам основы анатомии лошади, подаваемые ими сигналы и их значение. По пути из конюшни к тропе мы столкнулись с Хантером, Сэмом и Дэвоном. Дорога, словно лента, вилась вокруг застланной туманом горы.
Как только мы вышли из конюшни, в нее зашли мужчины.
– Вы тоже поедете? – спросила Эшлинг, покраснев как помидор, как только увидела Сэма. А он, верный самому себе, пронесся мимо, даже не удостоив ее взглядом.
Он не был груб с младшей сестрой своего босса и лучшего друга. Но, несомненно, даже не рассматривал ее как вариант.
– Точняк. – Хантер потрепал ее по волосам и лопнул пузырь жвачки. – А где моя вторая половина?
– В коттедже читает.
– Отлично. Единственный жеребец, с которым она должна проводить время, пока беременна, это я. Дэв, можешь помочь Белль забраться на лошадь? Я займусь Перси.
– Мне не нужна помощь, – возразила Белль.
Дэвон прошелся по моей сестре таким взглядом, будто она его любимый десерт, а его губы тронула зловещая улыбка.
– Мне нравится ее пыл, Хант. – Дэвон указал большим пальцем на мою сестру.
– Прекрасно, – прощебетала она, – потому что ты заработаешь ожоги третьей степени, если будешь и дальше меня объективировать.
– Он не объективирует тебя. – Хантер помотал головой. – А пытается сохранить тебе жизнь. Ты никогда не ездила верхом.
– Эш может нам помочь. – Я присела, чтобы поправить сапоги для езды.
Пропустив мои слова мимо ушей, Хантер поднял меня с земли, будто ящик для молочной тары, и понес к Гамильтону. Он отвязал поводья, сунул мою ногу в стремя и, придерживая за талию, помог забраться в седло.
– Эш, конечно, молодец, но она не профессионал. Если на тебе будет хоть одна царапинка, когда я приведу тебя обратно, твой муж пустит мне кровь из всех мест, включая те, каких даже нет на моем теле.
– Он прав, – виновато улыбнулась Эшлинг. – И по поводу моих навыков верховой езды, и насчет Килла.
– Киллиан в упор меня не замечает.
– И все равно ты принадлежишь ему, – констатировал Сэм деловым тоном. – Мне не нужно сидеть в салоне собственной машины, дабы не желать, чтобы ее кто-то поцарапал.
– Скажите мне, что он не говорил того, что я услышала. – Белль, нахмурившись, указала на Сэма.
Сэм, как всегда невозмутимый, выпрямился во весь рост.
– Какой драматизм, Пенроуз.
– Какой шовинизм, Бреннан.
После долгих препирательств, мы выдвинулись к тропе. Меня трясло от волнения и приятного возбуждения, хотя Хантер скакал рядом со мной на Джее, то и дело наклоняясь, чтобы похлопать Гамильтона и дать мне визуальные или словесные указания.
За нами скакали Белль на Вашингтоне, Сэм на Мэдисоне, Эш на Адамсе и Дэвон на Джефферсоне. Похоже, Дэвон и Белль преодолели первоначальную холодность. Они подтрунивали друг над другом как старые друзья, мгновенно найдя общий язык, а Эшлинг тем временем пыталась завязать разговор с Сэмом, но каждый раз получала от ворот поворот.
Через двадцать минут подъема в гору по тропе, я услышала позади нас быстрый топот копыт. Хантер обернулся, со стоном приставил указательный палец к виску, словно пистолет, наклонил голову и застрелился с комичным «паф!».
– Только не говори, что ты не сказала мужу, что умеешь ездить верхом.
– Я не сказала мужу, что умею ездить верхом. – Я смотрела вперед, не обращая внимания на волну страха, от которой покалывало позвоночник.
Хантер провел ладонью по лицу и запрокинул голову.
– Черт возьми, вот же звездец, Перс.
И правда, вот же звездец, черт возьми.
В считаные секунды Киллиан поравнялся со мной верхом на Франклине, тесня Хантера с дороги и вынуждая его ехать позади нас. Все в нем: от приятной внешности до безупречной осанки вызывало во мне беспокойство. Он затыкал нас всех за пояс тем, с какой легкостью двигался.
На нем не было никакого снаряжения для верховой езды. Даже шлема.
Зато было выражение лица человека, который оказался опасно близок к тому, чтобы устроить кровавую расправу.
– И что это ты, по-твоему, делаешь? – Киллиан прищурил глаза, нацелив на меня взгляд, словно оружие.
– А на что это похоже? – ответила я самым милым, самым невинным тоном.
– Выводишь меня из себя.
– А я думала, что человеческие эмоции тебе чужды.
– Похоже, эта эмоция возникает всякий раз, когда ты оказываешься рядом. Ты нашла свое призвание.
– Ха! – воскликнула я. – Значит, у меня все же есть какие-то способности. А ты думал, что я заурядная.
– Хантер. – Килл щелкнул пальцами за спиной, чуть не обморозив мне щеку своим холодным взглядом. – Разделимся. Веди группу по другой тропе. Я провожу Персефону обратно на ранчо.
– Нет, не проводишь, – возразила я, испытывая крайнее раздражение.
Я была самой добродушной женщиной в Бостоне (в выпускном альбоме за меня проголосовали как за главную кандидатку на роль преемницы матери Терезы), но мой муж умудрялся злить меня так сильно, как никогда не удавалось Паксу, хотя именно Пакс так меня облапошил, что это чуть не стоило мне жизни.
– Помнится, это свободная страна. Мне разрешено ездить на лошади, муженек. Нравится тебе это или нет.
– Страна, может быть, и свободная, а лошади – нет. Гамильтон принадлежит мне, и я не хочу, чтобы