в мои волосы, сжимая ладонь в кулак, так что я запрокидываю голову и подставляю его губам пульсирующую на шее вену. Он мгновенно вгрызается в раскрасневшуюся кожу, а я кричу, выбивая из легких весь воздух. Он ударяется в меня ритмично и крепко, постепенно увеличивая амплитуду и скорость, и мышцы влагалища сокращаются, сжимая твердый член, скользящий по влажным стенкам. Я впиваюсь пальцами в мужские плечи, и Петя шипит, болезненно реагируя на то, как я раздираю еще не зажившие царапины после поезда. Я шепчу ему:
— Прости, прости, — но он рычит, перехватывая мои запястья и прижимая к полу, а сам начиная вдалбливаться сильнее прежнего. Я кусаю губы и громко стону, не сдерживая эмоций. Ощущения на грани — вот чего мне теперь всегда не хватает, вот чего я хочу с ним каждый день, каждую ночь, до безумия, до исступления, сегодня и навсегда…
Содрогаясь в муках оргазма, я растекаюсь в его руках податливой массой, впиваюсь зубами в мужское плечо и замираю. В несколько глубоких толчков Петя кончает следом, ударяя в меня теплым семенем. Это ощущение немного пугает, но я принимаю его, потому что сама так решила. Мужчина выходит из меня и падает рядом, лопатками на холодный крашеный пол. Я нахожу его ладонь и сплетаю пальцы:
— Спасибо.
— За что? — удивляется он, поворачивая голову и смущенно улыбаясь.
— За то, что выбрал меня.
— Тогда и тебе спасибо за то, что выбрала меня, — он кивает и приподнимается на локте, чтобы поцеловать меня в лоб.
— Хочу пить, — сообщаю я минут через пятнадцать.
— У нас нет с собой воды, — справедливо замечает Петя. — Закажем такси и вернемся в райцентр? Или хотя бы до деревенского магазина дойдем?
Я невольно смеюсь:
— Деревня заброшена! Ближайший магазин — в тринадцати километрах!
— Ого! — восклицает мужчина. — Тогда нам точно нужно такси.
— Или колодец, — улыбаюсь я.
— Тут есть колодец?
— Ага.
Мы одеваемся и выходим на улицу, прихватив с собой цинковое ведро, взятое в сенях. Колодец расположен рядом с баней, но чтобы добраться до него, приходится долго вытаптывать высокую траву рядом.
— Тут бы выкосить все, — замечает Петя.
— У нас нет электрической косилки, — сообщаю я. — Только обычная коса, по-старинке.
— Офигеть. И ты умеешь ею пользоваться?
— Немного, — отзываюсь я скромно.
— Но не станешь. Не хочу, чтобы ты ненароком отрубила себе ноги. Просто купим электрическую, и когда приедем сюда опять, я все выкошу.
— Хорошо, — я улыбаюсь и, чмокнув его в щеку, возвращаюсь в дом, чтобы найти в шкафу электрический чайник и потом вскипятить в нем набранную из колодца воду. Сырую я пить не хочу и Пете тоже не разрешаю: мало ли какая живность там водится, все-таки колодцем давно никто не пользуется, не чистит и не углубляет. Диво, что там вообще еще есть вода.
— Думаю, нам стоит чаще здесь бывать, — говорит Петя, когда спустя полчаса мы наконец садимся за стол и отхлебываем из намытых глиняных кружек горячий чай.
— Правда? — я смотрю на него с нежностью.
— Да, и твоим родителям тоже. Привезем их сюда в следующие выходные?
— Конечно, — я киваю и накрываю его ладонь свой. Даже не верится, что он настолько хорошо меня понимает и чувствует. Я выбрала правильного человека.
53 глава. Долго и счастливо
Вечером, когда мы возвращаемся домой, Петя первым делом отдает мне кольцо. Его спонтанное, неожиданное даже для него самого предложение руки и сердца и в деревенском доме не было пафосным и театрально подготовленным, а тут он и вовсе просто приносит мне красную бархатную коробочку и открывает ее, показывая кольцо из белого золота с крупным рубином. Я улыбаюсь, сразу понимая, почему выбран именно этот драгоценный камень и какой в него заложен смысл. Рубин — это и символ влюбленного сердца, и капля крови, и алый шелк наших простыней в той самой комнате… Я закусываю нижнюю губу, пока Петя одевает кольцо на мой левый безымянный палец. Потом он подносит мою ладонь к губам и нежно целует запястье, тихо шепча:
— Я люблю тебя, Арина.
— И я люблю тебя, — отвечаю я эхом, обнимая мужчину за шею и крепко прижимаясь к его широкой теплой груди.
— Расскажем твоим родителям? — улыбается он, целуя меня ласково в макушку.
— Прямо сейчас? — спрашиваю я и тут же киваю: — Давай!
В конце концов, а чего нам ждать? Им явно нравится наша пара, они будут за нас безумно рады.
Так и происходит. Мама тут же бросается обнимать меня, а папа — Петю, потом они меняются, мама плачет, папа сдерживает слезы, а мы, отчаянно счастливые, переходим из рук в руки снова и снова, пока родители наконец не устают поздравлять нас, не успокаиваются немного и не усаживают нас за стол на ужин, так неожиданно ставший праздничным.
— А день свадьбы вы еще не назначили? — спрашивает мама, и я чуть не давлюсь супом, ложку которого только что отправила в рот:
— Мама! Мы же только сегодня обручились! Мы еще не думали о конкретной дате!
— Ладно, ладно, — она примирительно кивает и улыбается.
Когда ближе к ночи мы с Петей остаемся наедине, я спрашиваю у него:
— Сколько времени вообще нужно на подготовку свадьбы?
— Обычно около полугода, — отвечает мужчина.
— Ого, — хмыкаю я задумчиво. — Откуда ты знаешь?
— Ты забываешь, что я долго работал с женщинами, — улыбается он немного смущенно.
— Не хочу выходить замуж в феврале.
— Почему? — Петя удивляется.
— Это самый холодный и противный месяц. Метели и все такое.
— А март или апрель?
— Слишком долго ждать, — я надуваю обиженно губы, и Петя смеется:
— Тогда декабрь!
— Вот этот вариант меня устраивает, — я тут же киваю. — А число?
— За пару недель до нового года было бы идеально, — отвечает мужчина. — Чтобы успеть подготовиться, отпраздновать и немного отдохнуть, а потом умотать в Тироль на медовый месяц. Как раз будет католическое Рождество. А к новому году можно уже вернуться в Москву, чтобы отпраздновать с родными и друзьями.
— Тироль? — переспрашиваю я, услышав незнакомое название.
— Ага, Австрия.
— Почему именно туда? — я удивлена.
— Там очень красиво в это время, — объясняет Петя.
— Хорошо. Я доверяю тебе. Как насчет шестнадцатого декабря?
— Значит, шестнадцатое декабря. Я тоже доверяю тебе.
На следующее утро мы отправляемся в лес, чтобы поставить на уютной мшистой опушке палатку и разжечь костер. Петя хоть и называет себя упрямо городским жителем, но неплохо справляется и с тем, и с другим. Когда мы отправляемся по узкой заросшей тропинке в глубину пахучего соснового бора, он