— Шнелле, шнелле!
— Быстро! — буркнул Иржи, словно переводя. — Сигнализация отключена не навсегда… Ну?!
Ткнув дулом пистолета в спину Мишиного папы, он добился послушания — тихо матерясь, Петр Семенович скользнул под колючкой сам, и помог встать жене, выползшей следом. Рита перешла границу последней, пропустив Настю.
— Вниз! — скомандовал Корда.
Оскальзываясь и зарываясь в снег, семейство Гариных начало спуск. Рита с опозданием ощутила холодок приключения — она в Западной Германии! Шумава позади, вокруг — Оберпфальцвальд, как местные именуют Баварский лес. Однако постоянное ощущение опасности, исходившей от конвоиров, забивало напрочь всякую романтику. Хорошо, хоть пальцы не мерзнут. Евромороз…
— Ой! — Настя проехала на спине несколько шагов, пока не вцепилась в гладкий стволик деревца. — Прямо обрыв!
— Держись! — обронила Рита.
— Да держусь я…
Если бы не заросли, она бы ни за что не спустилась по крутому откосу. Охватывая рукой то одно дерево, то другое, девушка съезжала всё ниже, тормозя ногами и нагребая кучи снега.
Странно она себя чувствовала. Злость будто плавилась внутри, закипая яростью, а вот страха не было. Рита не верила в плохой конец, душа напрочь отторгала траур.
Ей очень не хватало Миши, но росло и понимание — если взялись за них, то уж любимого прессуют по всей программе. И эта тревога рассеивала беспокойство за себя, напрягая до тихого неистовства…
— Осторожно!
Девушка ухватилась за гибкий ствол, наблюдая, как тонны снега тронулись по склону, громоздясь валами, но не вышло лавины — буковая чаща задержала морозящий сход.
Ноги тряслись от усталости, когда Рита спустилась на широкий уступ, наезженный гусеницами и колесами. Схлынувшей волной темной зелени опадал в низину хвойный лес, и в дымке маячили красные шпили церкви. Девушка поежилась.
Это раньше можно было себя уговаривать, а теперь — всё. Они в ФРГ. Четверо граждан СССР, нелегально проникших в капстрану…
Если их не убьют «охотники»… Да с чего бы? Захотели бы перестрелять, давно бы в снег закопали… А если их поймают местные полицаи? Станут они разбираться в провокации? Или сразу состряпают дело о шпионаже? А то еще хуже — выйдет номер какой-нибудь «Зюддойче цайтунг» с аршинными заголовками: «Советский директор выбрал свободу! Семья камарада Гарина бежала из соцлагеря!»
И все, не отмоешься, хоть век кисни в мыльной воде…
— Туда! — грубо направил ее Иржи, пихая в спину.
Впереди тускло переливался лаком синий микроавтобус с трехлучевой звездой на решетке радиатора. Солнце просвечивало стекла насквозь — внутри никого.
— Занимаем места, — весело скалясь, объявил чех, — согласно купленным билетам!
— Зетцен зи зих, битте! — рокотнул Отто, усаживаясь за руль, и загоготал, очень довольный своей изысканной шуточкой.
Валко шатаясь, «Мерседес» покатился под горку, аккуратно вписываясь в поворот. Настя плотнее притиснулась к Рите.
— Держись, — шевельнулись Ритины губы.
— Держусь…
Попетляв, «микрик» выехал на автобан в предгорьях, и плавно набрал скорость. Долго ли, коротко ли, а у дороги зареял щит, гордо возвещавший: «Zwiesel».
Цвизель открылся сразу и весь — небольшой поселочек, скучившийся меж лесистых холмов. Проследовав мимо безликих домов новейшей постройки, минуя шпилястую кирху, «Мерседес» углубился в район одноэтажных особнячков, покрутился и заехал в кованые ворота, чьи створки вмерзли в лед. Слева обозначился опрятный домик, прячущийся за деревьями старого сада. Не слишком обширный двор делила с микроавтобусом малолитражка «Волво». Несколько гаражей, мастерская, сарай ограждали частное владение от любопытных бюргеров.
Первыми вышли «охотники», а затем Иржи склонился в издевательском поклоне:
— Только после вас!
Рита даже не скривилась, удерживая в себе ледяное спокойствие. Слегка напрягшись, она запоминала всё, что видела. Терраса под навесом. Собак нет. Вход. Длинный коридор, двери по сторонам. Лестница в четыре ступеньки. Цокольный этаж.
Низкий потолок нависал, почти задевая макушку. У одной стены шипел котел, гоняя по трубам и радиаторам горячую воду. К другой приткнулись два старых развалистых дивана. Свет проникал через пару узких окон, забранных решеткой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Располагайтесь. — буркнул Корда. — И можете спать спокойно — ваши жизни никому не нужны. После акции вас вернут, откуда взяли, хе-хе…
— А вы останетесь здесь… — понятливо затянул Мишин папа.
— А я в Праге ничего не забыл! — глумливо ухмыльнулся чех. — Все мои «тридцать сребреников» со мной!
Толстая дверь за Иржи захлопнулась. Грюкнул засов, и зазвенела тишина.
Тот же день, позже
Москва, улица Строителей
Первыми прискакали близняшки — обе. Запыхавшаяся Светланка сама доехала на метро, а сияющий «пузатик» явился под охраной Зенкова.
— Привет, привет! — заголосила будущая мать.
Ее сестричка молча чмокнула меня в щечку, мимолетно улыбнувшись. Одной рукой я принял Светино пальто, а другую подал Жеке.
— Здоров, мон шер!
Наташка, зажимая плечом телефонную трубку, помахала гостям блокнотом, и продолжила строчить в нем, роняя дежурное: «Да… Да… Ну, конечно».
— Аля с Тимошей звонили, — сообщила она, — скоро будут.
— Ну, давайте пока навернем, чем холодильник послал!
Бодро урчащий «Розенлев» послал слегка заветревшуюся «Краковскую», заливные в формочках из фольги, вчерашние зразы и прочую снедь, а полбулки «Орловского» плюс свежайший нарезной батон добавили перекусу основательности.
Не успел я доковыряться до ломтиков мяса, таящихся под ароматным желе, как незапертая дверь распахнулась, впуская припоздавших девчонок.
— Ой, можно? — воззвала Ефимова.
— Если осторожно! — отозвалась Наташа, запуская хихиканье в девичьей среде. Раскрасневшаяся Зиночка вошла, как песня.
— Что? — заулыбалась она. — Не успели всё схомячить?
— Садись, — улыбнулся я, — угощайся.
Торопливо просеменила Аля, поправляя волосы.
— Девчонки! Ой, тут еще и мальчишки!
— Завелись! — ухмыльнулся Зенков, оберегавший Машку свою ненаглядную.
— Лопайте! — выдвинул я программу-минимум, и подал пример отстающим. — Наташ…
Ивернева покивала, немного нервно, и начала:
— Девочки, помните Игоря Максимовича? Он заходил к нам…
— А-а! — припомнила Светлана. — Так это же Мишин наставник!
— Его убили, — бухнул я, старательно нарезая хлеб.
Девичьи улыбки увяли.
— Ой… — Глаза Альбины повлажнели, набухая слезами и страхом. — Когда?
— Вчера на рассвете.
Я подробно изложил всю историю, и смолк. Намазал маслом изрядный кус батона, уложил сверху ломтики брынзы… Чайку бы еще… Но лень вставать.
— Ты их и ночью искал? — спросил Жека напряженным голосом.
— Искал… — неохотно признался я. — Одного, вроде, нашел. В Орехово-Зуево. С него и начну.
— Я с тобой! — выпалил сержант.
— Женечка… — пролепетала Маша.
— Маш, а если они на вас выйдут? — повысил голос Жека. — На тебя?
— Ну, не вышли пока! — решительно заявила Светлана, и пригорюнилась. — Максимыча жалко…
— Помянуть бы… — несмело молвила Наташа.
— Тащи! — велел я.
Спиртным мы не богаты, но початую бутылку токайского сыскали.
— Не чокаясь!
Приложились все, даже Маша — ей плеснули «Крем-соды».
— Девчонки… — я начал говорить, но горло будто сдавил кто. — Переночуете сегодня здесь, ладно? Никуда не выходить, никому не открывать. Постараюсь управиться за выходные… — перехватив взгляд Женьки, поправился: — Постараемся.
— Мы тоже… — заикнулась Тимоша.
— Нет, — отрезал я. — Вы еще слишком слабы и неопытны… — поболтав бутылкой, разлил вино «по чуть-чуть» — больше не было. — Вам нужно время… Не так уж много времени, не волнуйтесь.
Девчонки заулыбались несмело, глазки их разгорелись, внимая радужному многоцветью грядущего, а я перевел взгляд на Жеку, и качнул головой — пошли, мол.
Отпустили нас без слез…