устало помотал башкой и увесисто обмяк на спинке. — Вот так запросто предаёшь тех, кто заботился о тебе все эти годы?
Мне удалось не выгнуть губу, не вздёрнуть бровь и даже не сменить позы. Байши, как же излишне много в последнее время мне доводилось слышать про выбор стороны…
Задумчиво прижав башер к груди, я ласково провёл пальцами по тёмному стволу.
— Ты хорошо всё обдумал, мой мальчик? — уточнил отчим.
Спросил спокойно и мягко, словно интересовался, готов ли его малыш впервые самостоятельно сходить за фруктами и не испугаться большой улицы.
Что ж… скорее всего, нет. Ничего я не обдумал.
Но здоровенной крысе в джинсовой куртке поверх чёрно-жёлтого жилета этого знать не полагалось. Равно как и про Ч’айю, противостояние с Данавом фер Шири-Кегаретой, переговоры с его врагом/братом Хадекином фер вис Кри, непостижимые манёвры обоих джинкина-там, шокирующие известия про существование «Корней», моё полоумное нападение на Красную Вистар, и многое, многое другое…
Один из виртуа-Лансов подал мысль о «низком писке», но на него тут же накинулись остальные: в такой-то крупной стае? совсем без подготовки? после потрясения, да ещё и в подавленном состоянии⁈
— Ой, да наконец-то!
Тонкий гаденький возглас взрезал сгустившуюся тишину до того неожиданно, что сидящие передо мной Когти вздрогнули, охранник Сапфир чуть не потянулся к башеру за пазухой, а шаман почти выронил посох.
Ритикама тем временем сладко потянулся, будто готовился вылезти из тёплой кровати. Почавкал, облизал блестящие от жира губы. Кончиками когтей подхватил с тарелки пласт копчёной свинины, задумчиво осмотрел. И добавил протяжно, капризно и нетерпеливо, будто призывая поскорее заканчивать:
— Всё, па, больше нет нужды возиться с этим наглым уродцем… Сегодня же увезём его в один из моих крема…
— Захлопни пасть, недоносок! — вдруг рявкнул Нискирич, заставив сына распахнуть осоловевшие глаза и действительно клацнуть зубами. — А ещё запомни, жалкий щенок, что это далеко не твои крематории!
Ритикама вздрогнул, выронил мясо на колени, прижал уши и уставился в «болтушку». Лоснящаяся шерсть на его загривке приподнялась, но открыто противостоять отцу мой «братец» не посмел.
Я терпеливо отсчитывал секунды в ожидании, пока старший Скичира раздражённо фыркнет. Пока недовольно затянется дымным оковалком, пока чуть спокойнее огладит под курткой складку расшитого жилета. И только тогда сказал, чуть заметно опуская голову в знаке смирения:
— Я принесу тебе за неё тинка-хай. Сколько?
Нискирич выдохнул дым в сторону и склонил голову к плечу.
— Традиционный штраф? — задумчиво пробормотал он, словно решил рассмотреть моё предложение всерьёз. — И откуда же у тебя деньги, мой мальчик? Опять займёшь у младшей сестры?
— Найду, — спокойно ответил я. — Любую сумму. И буду вечно тебе обязан.
— Ты и так ему обязан… — неожиданно прошипел Ункац-Аран, от возбуждения пристукнув посохом.
Мы с Нискиричем смерили его одновременными взглядами такой силы, что шаман мгновенно прикусил губу. Сжался в комок и отгородился волшебной палкой, будто та и вправду могла защитить.
Казоку-хетто молча уставился в потолок, взвешивая и раздумывая. Однако его вздыбленная шерсть, подрагивание ушей и лёгкий прищур почти сразу нашептали мне, что деньгами я Сапфир не спасу…
Призн а юсь честно, ещё утром я думал, что моя жизнь оборвётся не так глупо и внезапно… Но разве многие из скрутивших хвост могли бы похвастать обратным?
Подняв новенький башер и клацнув предохранителем, я прицелился в голову казоку-йодда, державшего синешкурку под локоть. Мимолётно задумался, хватит ли сил и отваги навести ствол на Нискрича? И тут же решил, что о таком лучше не думать, даже чуть-чуть…
— Отпусти её, — негромко приказал я, жалея, что совершенно не помню имени плоскомордого бойца.
Тот вздрогнул и прижал уши:
— Э-э-э… Ланс, пунчи, ты чего⁈
Зрение исказилось, будто под действием незнакомой боевой дури. С одной стороны, я видел только конвоира, причём в мощнейшем фокусе и словно через тоннель с водяными стенками, отсекавшими лишнее; с другой — боковым подмечал любую мелочь и ничтожное шевеление в стороне, цепко контролируя и пространство, и объекты в нём…
— Ты не глупи, ладно⁈ — попросил чу-ха, мелко встряхнувшись всем телом и определённо разрываясь между решениями оттолкнуть пленницу или ей же укрыться.
Я взвёл ударную пластину.
В тишине обеденной залы щелчок показался оглушительным.
Нискирич негромко рассмеялся. Затем небрежно махнул левой лапой, и «Дитя заполночи» отпустил Сапфир. Та отступила, потирая локоть и исподлобья разглядывая нас с казоку-хетто. Её глаза молили меня передумать, но я предпочитал не замечать.
— Нискирич, — сказал я, не опуская оружия и не глядя на вожака. — Отец… если ещё позволишь так себя называть… Ты же взвешиваешь любую мелочь, верно? Так вот послушай, что стоило бы взвесить сейчас. Я увожу свою подругу. Ты не преследуешь нас. И тогда я возвращаюсь, чтобы снова помогать тебе вскрывать черепушки врагов. Второй вариант: ты шинкуешь нас обоих фанга, а я откусываю себе язык. Сисадда?
Под стареющим пасюком в джинсовой куртке тяжко скрипнул пуф.
— Можешь, — подтвердил тот, пробрасывая хвост в специальное отверстие под короткой спинкой и вальяжно закидывая одну нижнюю лапу на другую. — Но я не верю, мой мальчик. Ты никогда не умел блефовать.
Что тут возразить⁈ Вообще-то он был почти прав…
— Но ещё я знаю, — неожиданно продолжил тот, уставившись на меня и одновременно на фреску на стене, — что заставить тебя применять колдовскую дрянь силой тоже нельзя… поэтому… я готов позволить убрать отсюда эту суку. Но если ещё хоть раз услышу выпуск «Ломкой горечи» в её исполнении, всё будет иначе.
Я даже отвёл глаза от прицела.
С недоверием покосился на Нискирича, и тот дважды, очень размеренно пристукнул когтем по судейскому перстню, подтверждая полную законность сказанного.
Сапфир испепеляла его взглядом, а я мысленно молился всем известным божествам, чтобы сейчас помощница не ляпнула что-то вроде «тебе никогда не заткнуть мне пасть, косоглазый ублюдок!» или «ты можешь пристрелить меня, но тебе никогда не убить голос улицы!»…
— Прости… — Я опустил башер. Поставил на предохранитель и со стуком отложил в коробку. — И в мыслях не было угрожать тебе или кому-то из братьев… всё оно так вышло, столько навалилось… — И пообещал с пылом, в который верил сам: — Я всё расскажу тебе, клянусь! Чуть позже. А она будет молчать. Это я тоже тебе обещаю.
Нискирич фер Скичира оставался неподвижен, изучая меня снизу вверх.
От Сапфир исходили волны едва сдерживаемого гнева. Пульсировали, требовали немедленно вывести прокламаторшу-чингайнистку из душной продымлённой трапезной. Молодой казоку-йодда за спиной самки смотрел на меня со смесью разочарования и обиды.
Когти, призванные быть свидетелями «праздничного приговора», послушно молчали. Шаман всё ещё злобно зыркал и бормотал проклятия, но открыто подавать голос больше не спешил. Ритикама демонстративно