— Все, Магари. Можешь смотреть.
Я отстранилась от мужчины и взглянула вперед. Вот и вход в кузню! Отсюда пламя вырвалось, встречая нас!
— Ты пламя успокоил? — дрожащим от волнения и восторга голосом спросила я.
— Нет, оно само погасло от испуга, когда увидело тебя, — иронически ответил рыжий.
— Веди меня внутрь, скорее!
Огарку ничего не оставалось, как послушать меня. Итак, я оказалась в святая святых Файдкамена: в одной из пламенных кузен, где выплавляют известную на весь мир эльфийскую сталь. Так много интересного открылось моим глазам, что я растерялась, не зная, куда податься, о чем спросить. Тогда Ириан стал рассказывать, как здесь что устроено. На чертёжном столе рыжий изобразил меч в натуральную величину, и начал толковать что-то о балансе, центре тяжести и весе; но чертеж меня мало интересовал, и я стала глазеть на всякие непонятные, но очень интересные с виду инструменты, из которых узнала только клещи. Ириан встал у стола с инструментами и пояснил, что эта вот длинная штуковина — вилка для гнутья, вон та железяка с дырками — гвоздильня, показал раскатки, молотки, гладилки, топоры, кувалду и прочее, прочее. На отдельном столе лежал меч, точнее его огромная заготовка, вся неоднородная, в непонятных разводах.
— Это будет твой меч? — благоговейно спросила я, склоняясь над заготовкой.
— Да. Уже больше месяца я работаю над ним, — проговорил Ириан с гордостью. — Когда я был проклят, эльфийская сталь жгла меня, как и обычных людей. Но снова став сидхе, я обрел счастье работать с железом.
— Говорят, создавая волшебное оружие, в него нужно вкладывать немало чар.
— Эльфийское железо, чистое пламя Файдкамена, суть сидхе превращают железку в артефакт. Эти три компонента должны быть сбалансированы в клинке, чтобы на выходе получилось то, что нужно. Оружие всегда создается под хозяина.
— Будем надеяться, оружие не понадобится тебе, — проговорила я тихо, понимая теперь, отчего Ириан не спешил объявлять всем, что проклятье с него сняли. Он прежде хотел обезопасить себя, создать оружие, способное поразить даже бессмертного.
— Понадобится, рано или поздно. Элидир захочет проверить, вернулась ли ко мне былая сила.
— А ты как думаешь, вернулась ли сила?
— Я ныне лишь жалкое подобие себя былого: Огарок…
— Знаешь, — оптимистично заявила я, — еще месяцок-другой потягаешь эти тяжеленные штуки, и мощь вернется. Элидир, конечно, захочет тебя испытать, но ты уж постарайся не провоцировать этого ледышку. Будь хитрее, Огарочек, а там, глядишь, и Огоньком станешь, а оттуда и до Мощного пламени недалеко!
Ириан улыбнулся, и мне стало не по себе от его проникновенного и очень теплого взгляда.
— Знаю, ты мне не поверишь, но я не могу припомнить другой день, когда мне было так легко и весело, как сегодня. Проклятье ты с меня сняла еще в Самайн, но у меня такое чувство, что ты все еще расколдовываешь меня.
— Еще бы у тебя не было такого чувства — с тобой ведь работает профессиональный фейриолог! — бодро сказала я и отвернулась поскорее от Ириана, делая вид, что меня заинтересовал горн. Я прошлась около него, якобы оценивая размеры, а сама мысленно подвела итог сегодняшнему эксперименту. Во время экскурсии я так и стреляла в Огарка глазками, улыбалась, касалась небрежно то своих волос, то груди, и он реагировал на каждую уловку.
Моя догадка оказалась верна: гормональный всплеск случился не просто так. Пусть я друидесса, и к чарам фейри устойчива, все равно не могу не замечать воздействия сидхе. Я нравлюсь Ириану, как женщина, он меня желает, возможно, даже влюблен в меня, и я поддаюсь его влечению.
«Дюку ни в коем случае нельзя знать об этом», — подумала я и оставила на завтра вопрос о том, что теперь со всем этим делать.
— Пламя само вспыхивает? — деловито спросила я.
— Да, само, — сказал Ириан, подойдя ко мне сзади, и от него повеяло чувственным теплом. Мне стало жарко. Влюбленный сидхе, повелевающий пламенем — это не тот кавалер, которого можно не замечать!
— Показать тебе пламя Файдкамена? — шепнул Огарок мне на ухо, и опустил руки на мои плечи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Не дождавшись моего согласия, он призвал пламя в горне. Огонь поднялся медленно, плавно, и, приглушенный, затанцевал перед нами, как танцовщица, желающая соблазнить. Этот разумный огонь так и приманивал, так и манил упасть в его объятья.
— Нравится? — проговорил Ириан, касаясь губами моего ушка.
— Это какой-то неправильный огонь, — шепнула я, ощущая, как вместе с мягким касанием губ сидхе упоительный жар проникает в мою кожу.
— Ничего не бойся со мной, — тише, нежнее прежнего промолвил рыжий, и его руки поползли вниз, к моим предплечьям.
— Слишком жарко, мне надо на воздух, — пролепетала я и юркнула влево, ускользая из горячих в прямом смысле объятий. Невероятная слабость объяла мое тело, и ноги задрожали. — Уведи меня отсюда, Огарок!
Ириан подхватил меня на руки и вынес из кузни.
Глава 23
Оказавшись на свежем воздухе, я попросила Ириана опустить меня, что он сделал с неохотой. Пройдясь немного на неверных ногах, я запрокинула голову, чтобы снег падал на лицо, и руки расставила в стороны. Огарок полюбовался на меня, улыбнулся, хитрец, и подтолкнул валуны к входу. Хорошо, что ему было, чем заняться: мне просто необходима была хотя бы минутка на то, чтобы прийти в себя и унять бешеное сердцебиение.
Снег охладил кожу, но внутри меня все еще таился жар, переданный Ирианом. Если бы это было дурное воздействие или что-то подобное, сработала бы дядина защита или мои собственные силы проснулись, но я ничего не смогла сделать там, у горна, стояла, зачарованная танцем огня. Так что же произошло?
Я облизнула мокрые губы, опустила руки и обернулась к Ириану. Рыжий закончил с валунами и теперь смотрел на меня; мне показалось, что в его золотых глазах еще пляшут отблески пламени.
— Говорил же, что в кузне опасно, — хрипло прошептал он. — Огонь Файдкамена коварен: он может подольститься ласкающим теплом, а потом выжечь изнутри.
— Выжечь изнутри? Славно.
— Не бойся, Магари. Я не дам тебе сгореть.
— В вопросах пожаротушения огненным сидхе лучше не доверять, — сказала я, и передернула плечами. — На сегодня впечатлений хватит. Возвращаемся во дворец.
— Путь неблизкий. Я могу тебя донести.
— Нет, благодарю покорно. Мне надо охладиться, а ты слишком горячий.
Огарок по-мужски довольно ухмыльнулся, но спорить не стал. Мы побрели к дворцу знакомым путем. Стояла ночь, но снегопад и приглушенный свет холма делали ее похожей на пасмурный день, уступающий сумеркам.
— Искупаемся? — предложил Ириан, когда мы приблизились к озеру.
— Нет, — поспешно отказалась я, и с тоской подумала о том, что о купаниях придется забыть.
— Почему? Вода бы хорошо охладила нас.
— Я не хочу купаться, Огарок. Я… пить хочу. Очень.
Остановившись, я наклонилась, взяла горсть снега и прихватила губами, но, растаявший, он мою жажду не утолил. Вытерев мокрые ладошки о плащ, я огляделась.
— Твой дом совсем рядом. Давай зайдем, иначе я от жажды умру.
— Не стоит тревожить Скендера.
— Ничего с ним не станется, — проворчала я, и рыжий повел меня к дому.
Горевидец не спал, когда мы явились; мало того, он даже не в доме находился, а стоял во дворе, недвижимый, беловолосый (к слову, волосы его уже достигали плеч).
— Скендер, ты почему не спишь? — тут же напустилась на него я. — Забыл мои указания? Каждый день купаться в озере келпи, хорошо питаться, много спать! Ты мне нужен бодрый, чистый, сытый!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты пришла среди ночи проверить, сплю ли я? — спросил он, приподняв темную бровь. Вот, кстати, вопрос: как у беловолосого могут быть такие темные брови?
— Магари хочет пить, — ответил за меня Ириан, и уверенно пошел к дому.
Я же подошла к провидцу и, окинув его неодобрительным взглядом — ишь, спать он не хочет! — материнским жестом поправила воротник рубашки.