— Вот память о последнем вздохе Анюйского вулкана! — говорю я, протягивая Куклину лаву из жерла. Он наклеивает на гладкую сторону камня ярлычок из лейкопласта, надписывает номер и прячет его в холщовый мешочек. Кусок камня сделался образцом, которому предстоит совершить очень дальнее путешествие!
Сейчас мы находимся в самом сердце вулканической горы? хотя это сердце давно уже замерло, все вокруг говорит о неизмеримой мощи бушевавших здесь сил.
Прямо над головами поднимаются крутые склоны кратерной воронки. Кажется странным, что мы так легко спустились на дно колоссального колодца. Небо со стометровой глубины кажется более темным. Оно выглядит отсюда не голубым, а скорее кобальтово-синим. Быстро скользящие вверху облака как будто цепляются за вершину вулкана. Наверху дует порывистый ветер, а здесь, в глубине горы, тихо и тепло.
Пока я вожусь у жерла с образцами и записями, Куклин бродит по дну кратера. Вдруг до меня доносится его удивленное восклицание:
— Евгений Константинович, здесь полно костей!
— Каких костей? Откуда здесь могут быть кости?
— Нет, в самом деле кости, идите-ка посмотрите…
Вылезаю из ямы жерла, подхожу к Саше и в самом деле вижу полузасыпанные красной вулканической пылью кости дикого барана. Чуть в сторону откатился выбеленный дождями череп с великолепными, многократно завитыми тяжелыми рогами. Это старый мощный самец — архар.
Как могло погибнуть здесь это ловкое животное, птицей порхающее по скалам?
В десятке метров отсюда находим еще один скелет архара, потом еще и еще.
— Да здесь целое кладбище! — удивляется Саша.
— Ты знаешь, а ведь это и в самом деле, наверно, кладбище.
Действительно, иначе, пожалуй, и не объяснишь такое поразительное скопление полуистлевших бараньих скелетов на дне кратера. Предположение о том, что торные бараны гибли, срываясь сюда с крутизны, было бы нелепым; они с легкостью скачут по скалам, один вид которых страшит людей. Следовательно, так же как и мы, они по своей воле спускались на дно кратера.
Зачем? Очевидно, для того, чтобы умереть здесь!
Эта мысль кажется тем более правдоподобной, что на дне кратера всегда безветренно и, следовательно относительно тепло. Вряд ли этого надежного убежища достигает леденящее дыхание самых сильных зимних бурь.
По-видимому, почуяв близость конца, престарелые архары спускались в затишье этой бездны, где никто и ничто уже не могло их потревожить.
Я смотрю на часы: уже девять часов вечера! Пока мы выберемся наружу, наступит ночь.
— Саша, скорее заворачивай и укладывай образцы! Мы не архары и спустились сюда вовсе не за тем, чтобы умереть с голоду! Пошли.
С большим трудом вылезаем из кратера. Непрестанно осыпающиеся под ногами рыхлые, похожие на тертый кирпич шлаки очень замедляют подъем. Шаг вверх — остановка, скольжение вниз — остановка, еще шаг вверх… и так до тех пор, пока не доползаем до уступов прочных базальтов.
Когда мы оказались на вершине вулкана, солнце уже погрузилось в дымку на западе. Нигде больше не задерживаясь, идем к лагерю.
Огненные фонтаны. Глава 21
Быстро тающие запасы провианта заставляют нас спешить. По строгим подсчетам Таюрского, хлеба хватит на один день (около шестисот граммов на четырех человек), риса — на пять дней, сахара — на два дня и чая — дней на шесть. Мяса в сыром виде у нас еще килограммов пятнадцать.
Очень скоро, как только кончится рис, мы прекратим варить похлебки и перейдем на чисто мясное питание. Не очень соблазнительная перспектива для привыкших к разнообразной пище людей!
Я предлагаю посвятить изучению вулкана и его окрестностей еще два дня. Разумеется, очень обидно пробыть всего трое суток у цели, к которой стремились сорок три дня. Но что же делать — голод не тетка, да и осень на носу! Солнце уже не висит на горизонте до поздней ночи, а заходит в девять часов тридцать пять минут вечера, оставляя после себя хоть и светлые, но все-таки сумерки. Кое-где на склонах появились пятна рыжей и бурой травы. По утрам мы ежимся, умываясь ледяной водой. Нужно торопиться!
На следующий день все идем к вулкану: ведь Петя и Бонапарт видели его пока только издали. Я уточняю свои вчерашние наблюдения над строением конуса и головной части потока. Мы производим некоторые обмеры рулеткой, отбиваем образцы и собираем коллекцию вулканических бомб, которые здесь необыкновенно разнообразны по форме и размерам.
Сильные вулканические взрывы выбрасывают во время извержений массу материала, состоящего из разрушенной лавовой пробки и стенок жерла. Крупные обломки обычно падают неподалеку на склонах вулкана, а тонко распыленные частицы (вулканический пепел) могут подниматься иногда на десятки километров, достигая стратосферы. Когда взрывы происходят в заполненном жидкой лавой канале, они выбрасывают куски еще пластичного тестообразного расплава, которые, вращаясь, принимают во время полета в воздухе шарообразную или эллипсоидальную форму. Множество таких вулканических бомб ярко-красного или черного цвета усеивает как внешние, так и внутренние склоны конуса. У них плотная, слегка растрескавшаяся поверхность, напоминающая хлебную корку, и очень пузыристое ядро. Некоторые из бомб, судя по их чрезмерно малому весу, имеют большую полость внутри.
Размеры вулканических бомб, как и их форма, в известной степени зависят от вязкости лав. Очень вязкие лавы современных вулканов Камчатки и Курильских островов нередко выбрасывают бомбы величиной с большой крытый грузовик. Сила взрыва подбрасывает такие огромные массы расплавленного материала относительно невысоко, и они падают на склоны вулкана, не успев принять типичной формы вращения.
Здесь мы всюду видим поразительно изящные бомбы, величиной от грецкого ореха или яблока до маленькой дыни. Небольшие размеры вулканических бомб и совершенство их формы, которая напоминает сильно сплюснутый шар указывают на очень малую вязкость здешних лав и большую силу взрывов. Высоко взлетавшие в воздух куски еще пластичного расплава успевали во время падения превратиться из бесформенной массы в сжатый у полюсов сфероид.
Смотрите-ка! — восклицает Саша, раскладывая перед собой около двух десятков вулканических бомб. — Смотрите, почти у каждой есть выступающий у экватора поясок; вот-вот от него оторвется еще маленькая бомбочка! Как это похоже на схему образования планет в старом школьном учебнике!
— Ну что ж, механизм образования этих экваториальных поясков именно тот, что предполагается теорией деформации вращающегося тела. Только тут мы имеем идеальные условия наблюдения. В каком случае ты сможешь лучше изучить влияние вращения на свободно падающее пластичное тело? В сущности астрономам нужно было бы лучше знать недра земли и вулканы.