Впервые имя Таубина было упомянуто, как сказано выше, во втором издании книги «Оружие Победы» (1987), членом авторского коллектива которой был и Нудельман. Но действительно только упомянуто, а о его роли в создании ОКБ-16, а также о заслугах Таубина и Бабурина в создании 23– и 37-миллиметровых пушек, участвовавших в войне, не сказано ни слова. В книге не оказалось и фотографии Таубина, хотя помещены фотографии всех заметных сотрудников ОКБ-16 того периода, в том числе лучших рабочих. И фотография Бабурина там была. Даже столь скудные свидетельства очень обрадовали членов семей изобретателей-соавторов – значит, вклад их отцов в создание оружия Победы все же был, хотя Таубины, конечно, расстроились, не увидев в книге фотографии Якова Григорьевича. К тому же в газете «Социалистическая индустрия» за 8 и 9 и 11 сентября 1987 г. Таубины и Бабурины прочитали отрывки из готовящейся к печати книги мемуаров В. Н. Новикова, который перед войной был директором оружейного завода, изготавливавшего таубинский пулемет. В этом отрывке Таубин и Бабурин даже не упоминались.
Лариса Яковлевна решила восстановить справедливость при издании книги Новикова и для этого встретилась с ним. Вот ее рассказ об этой встрече:
«Я раздобыла телефон Новикова и позвонила ему. Сказала, что раньше я работала в ОКБ-16 и жила в их доме, многих знаю, поэтому могу уточнить важные детали по истории ОКБ. Он пригласил меня приехать к нему домой. Мы часа три беседовали в холле его квартиры. Новиков даже дал мне прочитать из своей книги текст об освоении перед войной большим оружейным заводом, на котором он был директором, 12,7-миллиметрового авиационного пулемета разработки ОКБ-16. В нем говорилось, что создатель этого пулемета (без указания фамилии) был очень талантливым инженером, но одновременно вел слишком много разработок, что мешало делу. По его словам, в процессе изготовления пулемет регулярно “отстреливали” в заводском тире, но вновь и вновь он отказывал, обрывая очередь. Несколько раз Новиков звонил конструктору (то есть моему отцу) в Москву и просил приехать, чтобы разобраться на месте. Он же отвечал, что перегружен другими работами и никак не ехал. Тогда Новиков сам приехал в Москву и пришел к нему в кабинет, обеспечив доставку туда и двух постоянно отказывавших пулеметов (как потом выяснилось – из пяти, сделанных к тому времени заводом. – А. О.). Долго разбирались с причиной отказов, наконец конструктор согласился с тем, что пулемет нуждается в доработке и даже написал это на бумаге. И расписался. Этим он сам подписал себе приговор».
В вышедшей в 1988 г. книге Новикова «Накануне и в дни испытаний» это изложено так:
«Вместе (с Таубиным. – А. О.) мы написали записку наркому, в которой изложили создавшуюся ситуацию. Получалась, конечно, какая-то ерунда: с одной стороны, завод должен изготовить новую партию пулеметов в течение двух-трех месяцев, с другой – нет еще готового пулемета. В записке Таубин обещал довести пулемет за четыре месяца, а завод – через такое же время изготовить его. Записку Таубин подписал, а я сказал, что доложу все Ванникову» (Новиков В. Н. Накануне и в дни испытаний. М.: Политиздат, 1988. C. 45).
Это – в книге, а в разговоре с Ларисой Яковлевной (по ее словам) в этом месте Новиков хлопнул в ладоши и сказал:
«А я не будь дурак: с этой распиской – прямо к “усатому”![59] В результате пулемет с серийного производства сняли! Сняли и конструктора. Его потом, кажется, расстреляли, а при Хрущеве вроде бы реабилитировали.
– Да, – сказала я. – Его реабилитировали. В 55-м. 20 декабря.
– А вы-то откуда знаете? – удивился Новиков.
– Так уж вышло – я ведь дочь Якова Григорьевича Таубина. Так зовут этого конструктора.
Он сделал вид, что крайне удивлен, хотя, скорее всего, отлично знал об этом.
– Имя отца должно быть в вашей книге. И еще одно имя – Михаил Никитович Бабурин. Это его соавтор.
– Бабурина я никогда не видел, – сказал он. – Так для чего вы мне звонили?
– Я хочу, чтобы в вашей книге ОКБ-16 было описано правильно и названо все своими именами, и могу вам в этом помочь материалами от ветеранов.
– Боюсь, что не успеете – книга выходит вот-вот.
– И все же я попробую, – сказала я, и мы распрощались.
Поздно вечером мне позвонил Нудельман (он тогда уже второй год не был руководителем ОКБ, а работал консультантом в министерстве). Очень удивлялся, почему я поехала к Новикову, не побывав у него. Услышав о том, что я хочу собрать справки с воспоминаниями видных ветеранов ОКБ о предвоенном периоде и о роли моего отца и передать их Новикову, предложил начать с себя и пригласил приехать к нему домой.
Александр Эммануилович Нудельман
Когда я приехала, у него уже была готова страничка – и рукописная, и напечатанная на машинке, подписанная им 27 сентября 1987 года. Прямо от него я поехала в ОКБ и затем еще несколько дней ездила туда, где мне дали свои подписанные справки с воспоминаниями об отце его соратники – такие “киты” ОКБ, как Суранов, Грибков, Таубкин, Жирных, Бундин[60] (двое последних болели, и мне пришлось ехать за справками к ним домой). Скомплектовав подборку из всех этих справок (по одному подписанному авторами экземпляру и рукописные черновики я оставила у себя), я снова приехала к дому, в котором жил Новиков, и опустила их в его почтовый ящик – видеться с ним не хотелось.
В тот же вечер он позвонил мне по телефону. “Что они там – с ума посходили ваши мужики?! – рокотала трубка. – Чего они его так расписывают, чего добиваются? Ну, ничего, скоро выйдет еще одна книга, там о вашем отце сказано гораздо хуже, чем у меня!” – “Вы что имеете в виду – “Записки наркома”? – удивилась я. – А я слышала ото всех, что Ванников очень хорошо относился к отцу”.
Весной 1988 года книга Новикова вышла. В набор же она была сдана 29 октября 1987 года – через месяц после нашей встречи. Об отце он там упомянул и ничего плохого не сказал, впрочем, как и хорошего. Но зато о пушке Таубина – Бабурина МП-6 был вынужден сказать очень много – он ведь не мог проигнорировать такой серьезный материал, против его воли оказавшийся у него в виде комплекта справок самых заслуженных ветеранов ОКБ-16. Так что мы оба успели – я собрать и привезти справки-воспоминания, а Новиков – в последний момент включить их мнение о 23-мм пушке в свою книгу. Однако название “ПТБ-23” он даже не упомянул».
Вот лишь кусочки текста из этой книги:
«В конструкторском коллективе, руководимом Я. Г. Таубиным и М. Н. Бабуриным, еще до войны в творческом соревновании с коллективом, создавшим пушку ВЯ, разрабатывалась 23-мм авиационная пушка МП-6. Эта пушка первой в отечественном производстве имела автоматику на коротком ходе ствола и была всесторонне испытана. Созданная с учетом перспективной технологии, пушка МП-6 была в ноябре 1940 года поставлена на серийное производство на двух заводах. Однако эта пушка, принятая в ноябре 1940 года на вооружение, в мае 1941 года с производства была снята в основном из-за недостаточной живучести. Но годы, ушедшие на создание этой пушки, не прошли напрасно…» [64. С. 291].
«Разработка и испытания пушки МП-6 позволили выбрать надежную схему и наметить новые конструктивные решения при создании мощной пушки НС-37» [Там же. С. 296].
«Пушка МП-6 была меньше пушки ВЯ по массе и габаритам, удобна для установки в развале двигателя самолета, и потому предполагалось применять ее, в отличие от пушки ВЯ, также и на истребителях. Пушка была хорошо отработана технологически, автоматика ее работала надежно. К концу 1940 года пушка МП-6 была переведена на непрерывное звеньевое питание вместо магазинного. Механизм такой конструкции (прямая подача патрона при одновременном съеме звена) специально был разработан для этой пушки А. Э. Нудельманом. С этим новым видом питания пушка испытывалась на истребителях ИП-21 (М. М. Пашинина), ЛаГГ-3 (первые летные экспериментальные испытания пушки проводились на закупленном в Германии “Мессершмитте-110”) и на штурмовике Ил-2. Испытания самолета ИП-21, на котором пушка МП-6 со звеньевым питанием впервые проходила летные испытания, и пушечной установки были успешными… Работа по созданию пушки МП-6 внесла большой вклад в отечественную артиллерийскую технику» [Там же. С. 294–296].
Опять ни слова о ПТБ-23. Она не упомянута и в редактировавшихся Новиковым книгах.
Чуть раньше вышли мемуары наркома вооружения Б. Л. Ванникова (1988 г.), где он, пытаясь как-то объяснить причину ареста выдающегося конструктора автоматического оружия перед самой войной и его расстрел без суда, пишет и о «завышенных обязательствах» Таубина, и о нарушении им установленного вождем порядка внесения изменений в чертежи, и о его неуравновешенности, даже легкомыслии. Правда, тут же сам все это опровергает, и по частностям, и в целом, назвав Таубина «безусловно, талантливым конструктором, автором прекрасного… лучшего в то время проекта мощной авиационной пушки» [11. C. 149].