Правда, известия об этих схватках и экспедиции в Швецию были не из приятных. В Копенгагене уже дошли вести о поражении флота польского короля под Стегеборгом и о разгроме под Стангебро. Но Польша была богата и могуча — намного сильнее и богаче Швеции! Мартен верил, что война закончится победой, а сам он успеет принять в ней участие и компенсировать хоть часть потерь, понесенных за последнее время на службе Генриха Доброго.
Он уже строил новые проекты и планы, не полагая надолго задерживаться в Польше, даже если бы исполнились заманчивые предложения Шульца, даже если бы тут ждала его великая слава и адмиральская должность в королевском флоте.
Марии Франческе наверняка быстро надоест монотонный ритм жизни в Гданьске, да и вообще на суше. Ей захочется новых приключений в необъятном мире, в иных, теплых морях, в незнакомых экзотических краях. И тогда они отправятся вместе — может быть, в Восточные Индии, на Зондские острова и Молукки, или же в Персидский залив, где рождаются самые прекрасные жемчужины.
Жемчужины… Это напомнило ему о драгоценности, купленной в Гааге. Осмотрев её ещё раз, Ян убедился, что благодаря Занделю приобрел её очень дешево. Жемчужины были в самом деле необычайной красоты. Мария Франческа должна прийти в восторг от такого неожиданного подарка. Уж в драгоценностях она разбирается, просто с ума по ним сходит. И он представлял себе её радость. Не только из-за жемчуга, разумеется! Их вынужденная разлука слишком затянулась. Она наверняка скучает по нему, а бедному Шульцу приходится терпеть её скверное настроение и капризы, которым он отчасти сам был причиной.
Ян усмехнулся, представив себе заботы Генриха и его несчастную мину.
« — Нет худа без добра», — подумал он.
И опять с благодарностью вспомнил Эрнеста Занделя. Очень ему понравился этот агент Шульца. В будущем можно на него рассчитывать, особенно если «Зефир» отправится в Восточные Индии, которые адмиралы Хаутман и Уорвик жаждут завоевать для Соединенных Провинций.
Что касается печальных предсказаний Джипси Брайд, то он не слишком обращал на них внимание. Разумеется, она сразу его узнала. Не так уж сильно изменился он за эти одиннадцать лет, и не слишком постарел. Потому она так точно «угадала», что он моряк, что был очень богат и что растратил состояние. Ошибка вышла лишь с национальностью — Джипси могла просто забыть, что он не англичанин.
То, что она сказала о его ближайших намерениях и о «Зефире», могла случайно слышать или в Шевенингене, или даже от Занделя, которого наверняка хорошо знала. Зандель мог и сам инсценировать этот мелкий эпизод просто шутки ради; так или иначе, все это не имело никакого значения.
Из всего предсказания в подсознании Мартена застрял единственный лишь образ: ворота. Каким-то образом соединился он с бредовыми видениями, которые посещали его на грани жизни и смерти после поединка с графом де Бланкфором. Они несли загадку и тревогу, как сон, который оставляет за собой чувство непонятной угрозы.
Мартен эти видения помнил: траурная процессия фигур с опущенными капюшонами в черном, с зажженными факелами, направлявшаяся к распахнутым в стене высоким воротам, и себя во главе этого странного шествия, а потом безбрежную пустоту огромного крепостного двора, мощеного диким камнем, и — кровь, кровь, кровь…
Его просто бесило, что он все ещё подвержен этим воспоминаниям и бредовым видениям — как какая-то глупая мещанка! Ян не придавал им никакого значения, как и смутным предсказаниям, имевшим целью вытянуть из него пару лишних гульденов.
Впрочем, до конца плавания он совсем забыл и о Джипси Брайд, и об её предсказаниях.
Когда «Зефир» бросил якорь на обширном гданьском рейде и вывесил белый флаг, вызывая лоцмана, вся команда высыпала на палубу. Только несколько старших боцманов помнили этот порт, и лишь Томас Поцеха, Герман Штауфль и Клопс были родом из Польши и с самого начала служили на «Зефире» под командой Миколая Куны. Но лишь у Стефана Грабинского, покинувшего Гданьск меньше трех лет назад, тот был ещё свеж в памяти. Он и показывал матросам видные издалека башни и крыши зданий: Старой Лятарни в устье Вислы, Журавля и башни Лебедь над Мотлавой, Знаменных башен, «Яцка», городской ратуши и соборов: Марианского, Святой Катерины, Святого Миколая и Святой Троицы. Стефан был обрадован и возбужден: ведь ему предстояло опять увидеть мать, упасть к её коленям, обнять и выполнить наконец их общую мечту: небольшой дом с садиком возле собора Святой Барбары за Каменной греблей, чтобы до конца жизни иметь свою крышу над головой.
Тем временем со стороны Лятарни уже показался небольшой одномачтовый барк, направляясь к «Зефиру», чтобы указать тому фарватер между песчаными банками. Его шкипер, бородатый кашуб, размахивал бело-красным флажком на коротком древке, требуя таким образом подтверждения своего первенства в проводке корабля. Мартен велел опустить белый и поднять бело-красный сигнальный флаг, чтобы его в этом уверить, после чего вахта Броера Ворста подняла якорь, поставила некоторые паруса и корабль неторопливо направился ко входу в порт.
Они шли за балингером лоцмана вдоль юго-восточного побережья, по обозначенному вешками Остфарвассеру до Вайхзельтифе, а потом, миновав каменный обелиск с гербовым флагом города, свернули влево меж берегов Мертвой Вислы, облицованных огромными валунами и укрепленных сваями, вбитыми в дно.
Русло реки, а скорее портовый канал с ленивым, едва заметным течением, расширялся чуть подальше, там, где начинались стены цитадели и окружающие их глубокие рвы, наполненные водой, и где посередине возносилась башня с огромным фонарем, который зажигали в темноте.
Тут правил пан хафенмейстер, — комендант порта Готард Ведеке, и до завершения формальностей в портовой конторе только сюда допускались суда, приходящие в Гданьск со стороны моря. Один из портовых стражников назначал им временное место стоянки у левого берега, напротив цитадели, после чего шкиперы или их помощники отправлялись в город, чтобы внести портовые сборы.
Управление податной конторы помещалось в городской ратуше, на Длинном рынке, а общий контроль над ведением учетных книг и размером оплат производили трое податных чиновников, подчиненных королевскому податному комиссару, который от имени короля принимал от них присягу на верность.
В 1598 году эту почетную (и весьма прибыльную) функцию исполнял седой старец Зигфрид Ведеке, отец Готарда, а одним из податных чиновников был Вильгельм Шульц, двоюродный брат Генриха.
Непосредственными формальностями занимались два писаря — старший и младший. Они вели учетные книги и оформляли так называемые «судовые роли», или подробнейшие списки всех товаров, находящихся на борту. «Роль» заполнял шкипер либо владелец груза, доставлял её писарям и на её основе оплачивал подати и таможенные пошлины с товаров в пользу города и в королевскую казну, после чего заверенный список роли возвращался в Старую Лятарню. Там в свою очередь проводилась проверка груза на борту на соответствие данных, представленных шкипером. Проводили её представители пана хафенмейстера, а он сам контролировал водоизмещение судна, от которого зависел размер портовых сборов.