— Прелестно, — пробормотал Рис, принимаясь развязывать корсет. Он хотел, чтобы это длилось вечно. Сколько ночей он лежал без сна, мечтая об этом! Сначала — на каменистой земле, потом — на каменном основании и, наконец, на деревянном полу. И каждую ночь он старался не обращать внимания на свое жесткое ложе и думал только о ней. Об изумительной мягкости ее кожи. Об изящных изгибах тела.
И вот сейчас она стояла перед ним. Полуобнаженная. Готовая упасть в его объятия. А он не мог развязать проклятый узел! И дело не в его искалеченных руках и туго затянутых тесемках. Просто он чертовски нервничал. Не мог заставить пальцы шевелиться, хотя ему не терпелось отведать ее.
Наклонив голову, Рис поцеловал ее в шею.
Мередит ахнула, и голова склонилась к плечу.
Принимая все, что она предлагала, он продолжал целовать ее в шею и сосать крошечную жемчужинку ничем не украшенной мочки уха.
— О, Рис… — вздохнула Мерри.
О, как она стонала для него!.. Кровь его вскипела.
— О Боже… — сказала она, выгибая шею. — Только взгляни на роспись потолка.
Рис замер. Роспись потолка?..
— Проклятый потолок! — прорычал он, дергая за тесемки.
На этот раз узел поддался. Корсет упал на пол.
— И пропади пропадом все изразцы и шторы, — добавил он, разворачивая Мередит лицом к себе.
Он потянул за вырез сорочки. Ткань чуть надорвалась, но ему не терпелось увидеть ее груди.
Мерри снова ахнула при виде испорченной сорочки и своей обнаженной груди. И при виде Риса — голого и возбужденного.
— Закрой глаза, — велел он, сжимая ее грудь. — Закрой глаза. И перестань все изучать. Отдайся на волю чувств.
Она подчинилась.
Он развязал на ней юбку, стащил ее через бедра, затем избавил Мередит от нижних юбок. За ними последовали чулки и подвязки. О, какое это удовольствие! Как приятно скатывать чулки с ее стройных изящных ножек!
Наконец она осталась в одной сорочке. Рис отошел и, обойдя комнату, погасил почти все свечи.
Так куда лучше, — пробормотал он.
— Рис?.. — Ее длинные темные ресницы трепетали на щеках. — Рис, можно открыть глаза? Обещаю не говорить о потолках и изразцах.
— Рано.
Он резко рванул сорочку и спустил ее с плеч Мередит. Сорочка осталась лежать на полу.
— Ты лишил меня уже двух сорочек, — пошутила она, прикрываясь руками.
— Завтра я куплю тебе целую дюжину, но сегодня… — Он осторожно развел в стороны ее руки. — Сегодня я должен восхищаться самым прекрасным, самым изящным телом в этом номере.
Рис откинул ее волосы, чтобы ничто не мешало ему любоваться ею. Потом отошел на шаг и неспешно оглядел ее с головы до ног. Потоки света озаряли ее светлую кожу. Изящные руки были опущены, а розовые соски сморщились под его взглядом, превратившись в тугие бугорки. Между бедрами же виднелся треугольник темных завитков, охранявший ее лоно.
Для него она была самой прекрасной из женщин, и это не было преувеличением. Рис в своей жизни видел не так уж много раздетых женщин, а к тем, кого видел, старался не присматриваться. Но все равно он был готов биться об заклад, что все эти женщины в подметки Мередит не годились.
Черт, да если бы их были сотни, она все равно оставалась бы для него единственной.
Его набухшая плоть стала еще тверже, и ему стало больно даже смотреть на Мередит. К счастью, природа наделила его поразительной выносливостью к боли.
— Рис, пожалуйста!.. — взмолилась она, изнывая от нетерпения. — Вода окончательно остынет.
Он искренне на это надеялся. Холодная ванна — это как раз то, что ему требовалось, если он не хотел пролить семя на пол.
— Что ж, прекрасно. — Рис осторожно взял ее за руку. — Тогда пойдем.
Он помог ей забраться в глубокую медную ванну, сначала проверив воду рукой. Вода немного остыла, но день был такой теплый, что искупаться в прохладной воде было даже приятно.
— А ты не будешь купаться со мной? — спросила Мередит, быстро опускаясь в воду до самой шеи.
— Ты первая, — сказал Рис, наклоняясь и протягивая ей губку. — Ванна недостаточно велика для нас обоих.
Она покачала головой:
— Нет-нет, мы вполне поместимся, если будем сидеть совсем рядом. Я думала, что таков был замысел с самого начала. Ведь нужно искупаться как можно быстрее…
Рис боялся, что все закончится, даже не начавшись.
Мерри прижала ладонь к его щеке и поцеловала в губы.
— Ну пожалуйста… Я хочу искупаться вместе с тобой.
Рис тихо застонал. Как он мог отказаться?
Выпрямившись, он перекинул мощную ногу через край ванны и сунул ее в уже остывающую воду. Небольшая волна перехлестнула через край.
— Ничего страшного, — сказала Мерри.
Поэтому он перекинул и другую ногу и ступил в ванну. Его восставшая плоть тотчас заколыхалась прямо над ее лицом, но это, казалось, ее нисколько не волновало. Но на всякий случай Рис поспешно уселся, подняв вторую волну, куда большую, так что по полу растеклась внушительная лужа.
— Рис, ты забыл, что я вдова? К тому же я успела повидать раздетых мужчин… — Намыливая губку, Мередит добавила: — Но я не солгу, если скажу, что ты самый красивый из всех!
Она провела губкой по его ноге, и Рис дернулся.
— Ох, прости. Боишься щекотки?
— Нет-нет. — Он энергично покачал головой, словно его обвиняли в чем-то неприличном.
— А мне кажется, что боишься! — Мерри рассмеялась.
— Возможно, что так.
— Возможно? — Облокотившись о бортик ванны, она намылила свою руку от плеча до кисти. — Ты не знаешь наверняка?
— Ну, полагаю…
Рис осекся, когда Мерри стала намыливать шею. Как зачарованный он смотрел на мыльную полоску меж ее грудей.
Плоть его отчаянно запульсировала, и он прохрипел:
— Полагаю, у меня не было случая это выяснить.
Мерри судорожно прижала губку к груди.
— Не было случая выяснить? Трудно в это поверить.
Он пожал плечами.
— Раньше я никогда не купался вместе с женщиной.
— Но необязательно купаться вместе с женщиной, чтобы выяснить… — Она так резко села, что вода снова выплеснулась на пол. — Или ты хочешь сказать, что долго не был…
— Д-да, — кивнул он.
— Несколько лет?
Рис снова кивнул.
— Сколько?
Он надолго задумался.
— Что-то около одиннадцати.
Мерри уставилась на него во все глаза:
— Одиннадцать лет? Ты не любил женщину одиннадцать лет?
— Не знаю, любил ли я когда-либо. Но в молодости переспал со многими женщинами. В основном — со шлюхами.
— В основном? — переспросила Мередит, принимаясь намыливать другую руку. Казалось, она была занята какими-то своими мыслями.