class="p1">– По большей части в литературных журналах. В колледже завоевал несколько наград. Перед смертью он работал над романом – думаю, как раз про Брендта Донована. Мама говорила, очень здорово получалось. А потом в его школе случился пожар, а все хранилось у него в кабинете – и он все потерял.
Ник прижал кулак к сердцу.
– Вот это удар.
– Не то слово. Можете себе представить? Правда, к тому моменту он был уже сильно болен, так что писательство для него отошло на второй план.
Ник кивнул.
– Мне он казался самим совершенством. – Сара медленно выдохнула и снова повернулась к Нику. – Но, конечно же, никто не идеален, правда?
Ник почесал Гэтсби за ухом.
– Вот разве что он.
Сара улыбнулась.
– И то верно.
Они вместе смотрели, как между деревьев начинают мигать первые вечерние светлячки. В голове у Сары роились вопросы о ее отце, ответов на которые она не знала. Она попыталась сменить тему:
– Расскажите про Хорватию. Фил говорит, вы там много бывали.
– Это все моя бака – бабушка. Когда мне было шестнадцать, вытащила меня на целое лето в крохотную деревушку с кучей двоюродных братьев и сестер, которых я до того в глаза не видел. Там-то я как раз и наловчился всякое мастерить и чинить – в частной школе на Манхэттене такому не учат. В Нью-Йорке мне всегда было страшно одиноко, а тут я вдруг очутился в месте, где стал своим. Не знаю, как объяснить, – но когда я вернулся, то чувствовал себя совершенно другим. Отца ненавидел по-прежнему, но решил жить своей жизнью. А следующим летом снова поехал в Хорватию. Она изменила всю мою жизнь.
Саре нравилась манера Ника жестикулировать при разговоре, нравилось, что улыбка загорается в его глазах еще до того, как начинают улыбаться губы. Он рассказал ей про родню в Хорватии, и их деревню, и что готовила его тамошняя тетя. Сара рассказала ему про детство в Лондоне – а еще оказалось, и он, и она любят один и тот же индийский ресторан на Девятой авеню в Нью-Йорке. Потом Ник начал было рассказывать ей про хорватский ресторан в Квинсе.
– Клуб «Рудар»? Фил меня туда водил.
Ник поднял бровь.
– Да не может быть!
– Правда, водил. И мне там понравилось! Ровно то, что мне было надо.
– Штрудель или блинчики?
– Все!
Ник засмеялся и снова откинулся на спинку кресла.
Гэтсби заснул у его ног и начал тихонько похрапывать, отчего они оба засмеялись. У Ника зазвонил телефон. Он извинился, что вынужден ответить. Легонько коснулся руки Сары, встал и отошел к своей машине, где прислонился спиной к дверце. Похоже, в одном из домов, которыми он занимался, возникли какие-то проблемы.
Сара подумала, что Ник никогда не упоминает студенческие годы. Может, он сразу получал рабочую специальность – или просто начал работать после школы, вообще не учась. И тогда-то его жизнь снова сошла с рельсов? Впрочем, сейчас он казался вполне счастливым. Даже больше, чем просто счастливым. Он был наделен умением жить в настоящем – умением, которому Сара всегда завидовала.
Интересно, это черта жителя Мэна? Или лично Ника? Или завязавшего алкоголика?
Она снова посмотрела на Ника, все еще прислонявшегося к машине. Ей нравилось, как она ощущает себя рядом с ним. Глаза их на миг встретились, и он улыбнулся. У Сары вспыхнули щеки, она торопливо отвернулась. Нет бы просто порадоваться этому обмену взглядами и теплу дружеского общения – на нее вдруг накатила неловкость и удручающая неуверенность в себе.
Ник вернулся на крыльцо.
– Слушайте, у меня там нагреватель воды протекает. Надо проверить.
– Конечно. Понятное дело.
Он уже собрался уходить, но вдруг обернулся к ней, подергал себя за воротник и откашлялся.
– Не хотите завтра со мной поужинать?
Сара застыла, разинув рот, мучительно не зная, что и сказать.
– Поужинать? Завтра?
Почему она растерялась? Ну конечно же, ей очень хотелось пойти. Как иначе-то?
Он очень славный. И симпатичный. И говорить с ним приятно. Из него вышел бы отличный друг – но Сару скрутило внутреннее ощущение комичности всего происходящего. Она словно бы наблюдала за собой в реалити-шоу, кричала себе-героине, что она ведет себя как распоследняя идиотка. Ей надо писать книгу. Большую книгу. Нет времени заводить новые романы. Нет времени гадать, нравится ли она тому, кто нравится ей, и пригласит ли он ее куда-нибудь снова. Нет времени переживать, не обидела ли она его, не сказала ли что-то не так.
Нет. Все это совершенно некстати. Даже Анна-Кат в этом с ней согласилась бы. Фил – так точно.
– Сара?
– Поужинать… угу… да… понимаете, у меня же мой проект. – Ей самой противно было, до чего неуверенно, даже испуганно звучит ее голос. Майк всегда сетовал на ее робость. Говорил, ей надо научиться озвучивать мысли. А потом грубо обрывал ее всякий раз, когда она и вправду высказывалась начистоту.
– Это просто ужин.
– Ну да. Только… у меня сейчас так много всего… и…
Ник кивнул:
– Все в порядке, Сара. Я все понимаю.
Голос у него был такой добрый, такой искренний. Совершенно непривычные ощущения.
– Я имею в виду – дело не в вас, – запинаясь, выговорила она. Она что, и правда так и сказала? – Я просто и правда не могу ничего этого прямо сейчас. Простите.
Ник присел на корточки и погладил Гэтсби по спине.
– Все в порядке. Правда. Вам просто нужен «умеренный незнакомец». Я понимаю.
А потом вдруг улыбнулся – по-настоящему, очень искренне. Ни тени обиды или недовольства, что Сара ему отказала. Никаких тщательно сформулированных претензий. Просто улыбнулся, пожелал ей спокойной ночи и уехал.
Сара вошла в дом и со стоном рухнула на диван лицом вниз.
– Гэтсби, какая я дура. – Перевернувшись на спину, она закрыла глаза ладонями и так надавила, что звезды полетели. – И что, черт возьми, такое «умеренный незнакомец»?
Гэтсби положил голову и лапы на край дивана, выжидательно глядя на нее. Она несколько мгновений всматривалась в его идеальные карие глаза в поисках ответа. А потом улыбнулась.
– Ты тоже не знаешь.
Она достала из сумочки любовное письмо от своего отца к маме. Свернулась на диване, кутаясь в пахнущий мамой кардиган. Провела пальцем по знакомой надписи на конверте. Открыла и начала перечитывать. «Прелестная моя Касс…»
Напишет ли кто-нибудь когда-нибудь ей эти слова?
Но если такую любовь, как у родителей, так легко предать, наверное, это уже не важно.
Глава 25
Не пугайся собственных мыслей, потому что,
если писать, вечно оглядываясь через плечо,
никогда ничего не