И с этими словами Бенвенуто поднял могучей рукой неудобную скамью и швырнул ее об пол — ведь целых два часа он просидел на ней по милости злопамятной герцогини и, сам того не ведая, подвергся унижению. Слуги устремились было к нему, но Челлини схватился за кинжал, и они остановились. Асканио, испугавшись за учителя, хотел вскочить. Но он был так взволнован, что силы ему изменили, и он упал, потеряв сознание. Бенвенуто сначала этого не заметил. В эту минуту на пороге появилась бледная и разгневанная герцогиня.
— Да, я ухожу! — продолжал громовым голосом Бенвенуто, отлично видя ее. — Передайте же этой особе, что я уношу свой дар и отдам его первому встречному невежде простолюдину. Он и то будет достойнее такого подарка. Да скажите герцогине, что она ошибается, ежели принимает меня за лакея вам под стать, — у нас, художников, покорность и уважение не продажны, не то что ее продажная любовь! Посторонитесь! За мной, Асканио!
В этот миг он обернулся и увидел, что его любимый ученик сидит у стены, запрокинув голову, что глаза у него закрыты, а лицо мертвенно-бледно.
— Асканио! — крикнул Бенвенуто. — Асканио, сынок! Да он потерял сознание, он умирает! О мой родной Асканио! И все из-за этой женщины… — Бенвенуто обернулся с угрожающим видом к герцогине д’Этамп и тут же склонился над Асканио, чтобы поднять его и унести.
Герцогиня же, вне себя от ярости и страха, не могла двинуться с места, не могла говорить. Но, увидев белое, как мрамор, лицо Асканио, его поникшую голову, длинные разметавшиеся волосы, увидев прекрасное бледное чело и грациозную позу юноши, потерявшего сознание, она, не отдавая себе отчета, бросилась к нему, наклонилась, чуть не встав на колени рядом с Бенвенуто, и схватила, как и он, руку Асканио:
— Да ведь юноша при смерти! Вы убьете его, сударь, если вздумаете переносить. Ему надобно тотчас же оказать помощь… Жером, беги за доктором Андре!.. Нельзя его переносить — ему ведь так плохо. Слышите? Вы можете идти, можете оставаться, но его не трогайте!
Бенвенуто пристально посмотрел на герцогиню, затем с тревогой взглянул на Асканио. Он понял, что у герцогини д’Этамп его ученику ничто не угрожает и что, пожалуй, опасно переносить его без предосторожностей. И он тотчас же принял решение, ибо быстрота и решительность были достоинствами, а может быть, недостатками Челлини.
— Вы за него в ответе, сударыня! — проговорил он.
— О да, я готова поручиться своей жизнью! — воскликнула герцогиня.
Бенвенуто нежно поцеловал своего ученика в лоб, закутался в плащ и, держась за рукоятку кинжала, гордо вышел, обменявшись с герцогиней взглядом, исполненным ненависти и презрения. А на прево и виконта он даже не соблаговолил посмотреть.
Взглядом, горящим от ярости, проводила Анна Бенвенуто, пока он не скрылся из виду; затем выражение ее глаз изменилось, и она встревоженно и печально взглянула на милого ее сердцу больного: любовь сменила гнев, тигрица превратилась в газель.
— Доктор Андре, — бросилась она к лекарю, прибежавшему со всех ног, — осмотрите его! Спасите! Он ранен, он умирает…
— Пустяки, — сказал доктор, — временный упадок сил. — И он влил в рот Асканио несколько капель целебного настоя, который всегда носил с собой.
— Он приходит в себя! — воскликнула герцогиня. — Он пошевелился! А теперь, доктор, ему надобен покой, не правда ли?.. Перенесите его вот сюда, в эту комнату, и положите на оттоманку! — приказала она двум лакеям и добавила вполголоса, чтобы никто, кроме них, не слышал: — Предупреждаю: если проговоритесь о том, что видели или слышали, поплатитесь головой! Ступайте.
Лакеи, дрожа от страха, поклонились и, осторожно подняв Асканио, унесли его в комнату.
Оставшись наедине с прево и виконтом де Марманем, невольными свидетелями того, как ей вновь нанесли оскорбление, герцогиня д’Этамп смерила обоих, особенно виконта, презрительным взглядом, однако же сдержала свои чувства.
— Итак, я сказала, виконт, — заметила она желчно, но спокойно, — что ваша затея — дело нешуточное, но сказала не подумав. Полагаю, власти у меня довольно, чтобы покарать злодея, а в случае надобности — поразить тех, кто разгласит тайну. Надеюсь, на этот раз король соизволит его наказать; но я хочу отомстить. Наказание делает оскорбление явным, месть же его скрывает. У вас, господа, оказалось достаточно хладнокровия, и вы медлите, чтобы вернее отомстить. Хвалю вас за это, но советую вам: будьте благоразумны, не упускайте случая, не заставляйте меня прибегать к содействию других. Виконт де Мармань, с вами надобно говорить прямо: я ручаюсь, что вы останетесь безнаказанным, как ненаказуем и палач. Однако, если вам угодно знать мое мнение, советую вам и вашим головорезам отказаться от шпаги и орудовать кинжалом. Итак, решено: не болтайте, а действуйте немедля — вот лучший ответ. Прощайте, господа!
Она говорила отрывисто, резко и протянула руку, как бы указывая вельможам на дверь. Они до того смешались, что неловко откланялись и вышли с растерянным видом, не сказав ни слова.
— О, вот что значит быть всего лишь женщиной и обращаться за помощью к таким трусам! — проговорила Анна, поглядев им вслед с брезгливой гримасой. — О, как я презираю всех этих людишек, коронованного возлюбленного, продажного супруга, лакея в камзоле, лакея в ливрее, презираю всех, кроме того, кем я, помимо воли, восхищаюсь и кого без памяти люблю!
Она вошла в комнату к красавцу больному; Асканио открыл глаза в тот миг, когда к нему приблизилась герцогиня.
— Пустяки, — повторил лекарь Андре, обращаясь к герцогине д’Этамп. — Молодой человек ранен в плечо. Слабость, усталость, душевное потрясение, а может быть, и голод вызвали обморок. Как видите, все словно рукой сняло после приема целебного снадобья. Сейчас он совсем пришел в себя, и его можно перенести домой на носилках.
— Довольно! — перебила Андре герцогиня, подавая ему кошелек. Андре отвесил ей глубокий поклон и вышел.
— Где я? — спросил Асканио; он старался собраться с мыслями.
— Вы у меня, Асканио, — отвечала герцогиня.
— У вас, сударыня? Ах да, узнаю вас! Вы госпожа д’Этамп. Припоминаю… А где же Бенвенуто? Где учитель?
— Не шевелитесь, Асканио. Ваш учитель в безопасности. Не тревожьтесь: он преспокойно сидит у себя дома и обедает.
— Да как же он оставил меня?!
— Вы потеряли сознание, и он поручил мне позаботиться о вас.
— А вы правду говорите, что он не подвергся опасности, что вышел отсюда цел и невредим?
— Повторяю и подтверждаю, что он в полной безопасности, ему ничто не угрожает. Поверьте же, Асканио! Неблагодарный! Я, герцогиня д’Этамп, бодрствую у его ложа, ухаживаю за ним с сестринской заботливостью, а он только и знает, что говорит о своем учителе!