Пробуждаясь в столь очаровательном месте, они думали, что это подлинный Рай. Женщины и девушки щедро ласкали их; и по своей воле они ни за что не покинули бы этого места.
И этот властитель, которого мы называем Старцем, содержал свой двор на величественный и прекрасный манер, поэтому окружавшие его простодушные горцы верили, что он великий пророк. А когда он собирался послать одного из своих ашишинов с каким-то поручением, то велел дать одному из юношей в саду того напитка, о котором я упоминал, и перенести его во дворец.
Когда юноша просыпался, он видел себя уже не в Раю и не особенно этому радовался. Затем его вели к Старцу, и юноша склонялся перед ним с глубоким почтением, так как верил, что перед ним истинный пророк. Потом властитель спрашивал, откуда он появился, и юноша отвечал, что из Рая, и Рай именно такой, как описал его в Коране Магомет. Разумеется, у тех, кто не был туда допущен, его слова вызывали огромное желание оказаться там.
И когда Старец хотел убить какого-то властителя, он говорил такому юноше: «Ступай, убей такого-то; когда возвратишься, мои ангелы перенесут тебя в Рай. А если погибнешь, все равно велю ангелам перенести тебя туда». Так внушал он им эту веру; и поэтому юноши при исполнении приказа не страшились никакой опасности, до того им хотелось оказаться в его Раю. Таким образом Старец заставлял своих людей убивать каждого, от кого хотел избавиться. Великий ужас, который он внушал всем властителям, превращал их в его данников, лишь бы он оставался с ними в мире и дружбе{72}.
БОЛЬШОЙ И ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД ТЕБРИЗ
Пожалуй, требуется усилие воображения, чтобы представить себе подлинную величину такого крупного города Азии. В настоящее время это всего-навсего ветхий, сонный городок между Арменией и Каспийским морем, менее известный, чем соседний Мосул, упоминаемый в спорах о праве на добычу нефти.
Во времена Тимура Тебриз являлся центром мировой торговли, возле него от большой хорасанской дороги шло ответвление на юг, ведшее к Багдаду и к Персидскому заливу. Обращаясь к запискам тех, кто посещал его в те времена, мы обнаружим вот что:
Марко Поло писал примерно в тысяча двести семидесятом году: «Тебриз большой и прекрасный город… так удачно расположенный, что сюда съезжаются торговцы из Багдада, Индии и других жарких мест. В нем живут армяне, несторианцы, якобиты, грузины, персы, и, наконец, коренные жители, исповедующие мусульманство».
Обратясь к венецианским архивам, мы обнаружим, что в тысяча триста сорок первом году у генуэзцев было там торговое поселение с советом из двадцати четырех торговцев.
Рашид ад-Дин, знаменитый персидский историк, живший в начале четырнадцатого века, писал: «В Тебризе собрались под покровительством Владыки Ислама (ильхане Газане) философы, астрономы, ученые, историки всевозможных вер и сект. И люди из Китая, Индии, Кашмира, Тибета, уйгуры и другие тюрки, арабы и франки (европейцы).
У Ибн-Саида и Мустафы мы читаем, что стена Тебриза, окружавшая и пригороды, достигала в длину двадцати пяти тысяч шагов, что общественные здания — мечети, медресе и приюты — были облицованы глазурованной плиткой и зачастую выстроены из мрамора и известняка. Помимо постоялых дворов и караван-сараев там было двести тысяч домов, следовательно, численность населения составляла миллион с четвертью человек. Есть сведения, что во время одного из землетрясений погибло сорок тысяч.
Ибн Баттута упоминает, что даже у торговцев мускусом и амброй были отдельные рынки и что когда он проходил по базару ювелиров, его слепил блеск драгоценных камней, которые роскошно одетые невольники предлагали знатным татаркам.
Один из миссионеров, добрый Журден де Северак, писал в тысяча триста двадцатом году: «Thauris quod est civitas permaxima… ibi habemus ecclesium satis pulchram et bene mille personas conversas ad fidem nostram»{73}.
И брат Одерик писал примерно в то же время: «Уверяю вас, это лучший на свете торговый город. Всех товаров здесь в изобилии. Он до того великолепен, что вы вряд ли поверите, пока не увидите его сами… Здешние христиане говорят, что он дает больше доходов императору, чем вся Франция своему королю».
В семнадцатом веке последователь Шарден приблизительно определил численность его населения — которое постоянно уменьшалось — в пятьсот пятьдесят две тысячи человек.
Тебриз был больше Самарканда, длина стены которого без пригородов составляла около десяти тысяч шагов. Клавихо пишет, что в Арке Самарканда проживало сто пятьдесят тысяч человек, под Арком он подразумевает одну только крепость.
КЛАВИХО В ТЕБРИЗЕ
Клавихо, гофмейстер кастильского короля, проезжал через Тебриз и сделал подробное его описание. Это одно из немногих достоверных сообщений об этом городе под властью Тимура — татарский завоеватель впервые вступил в Тебриз за пятнадцать лет до приезда Клавихо.
Описание, сделанное Клавихо, важно не только показом впечатления, которое один из крупнейших городов Азии произвел на европейца, но и того, что Тимур был способен сохранить и приукрасить захваченный город. Европейские историки упоминают, в частности, о сожжении многих домов, хотя их уцелевшие по сей день стены не хранят следов огня. Какими жуткими разрушениями ни сопровождались захваты городов, следует помнить, что добровольно сдавшиеся города эмир оставлял в целости. Почти во всех случаях велел щадить общественные здания — мечети, медресе, водопроводы, школы, гробницы. И в большинстве случаев велел заново отстраивать разрушенные города. Поэтому азиатские путешественники после его смерти часто описывают их многолюдными и почти не пострадавшими от войны, когда те же самые города представлены у европейских историков обгорелыми руинами.
Этому недоразумению есть своя причина. Европейские повествователи были прекрасно знакомы с районами, весьма удаленными от Самарканда — Южной Русью, западной частью Малой Азии, морским побережьем Сирии, крайним югом Персии и Индией. Тимуру незачем было возмещать причиненный тем местам ущерб. Наоборот, он вывозил оттуда все самое ценное в Самарканд. Оставлять на границах пустыню и строить в самой империи было его политикой. Этим объясняется великолепие империи Шахруха, Самарканда, части Персии и нынешнего Афганистана. Эта политика привела к золотому веку персидской архитектуры на протяжении более тысячи миль от Газни до Тебриза — это более половины протяженности всей Европы, и это можно назвать районом застройки Тимура. За исключением Тебриза этот район в течение нескольких веков был неизвестен европейцам{74}.
Клавихо пишет:
«По правую руку с холмов в город стекает большая река и разделяется на множество протоков, струящихся по улицам. Улицы расположены упорядоченно, на них стоят большие дома с многочисленными дверями, за которыми находятся охраняемые стражей лавки. Здесь продаются всяческие товары — холсты, шелк, хлопок и прочее — этот город является средоточием торговли.
В одном месте продают благовония и красящие вещества, туда приходят женщины румяниться и белиться. Они носят белые покрывала и сетки из конского волоса, закрывающие верхнюю часть лица.
Большие здания весьма искусно отделаны мозаикой, голубыми и золотистыми украшениями, изготовленными в Греции. Говорят, эти замечательные украшения ставили очень богатые люди, соперничавшие друг с другом, каждый старался превзойти другого, и таким образом они растрачивали свои состояния. Среди этих зданий есть обнесенный стеной большой дом, весьма красивый и роскошный, в котором множество помещений; говорят, его построил султан Увайс на те деньги, которые выплачивал ему султан Вавилона.
Город Тебриз очень богат по причине весьма обширной торговли. Говорят, в прежние времена населения в нем было больше; но и теперь в городе более двухсот тысяч жилых домов. Там много рынков, на которых продают очень свежее, приготовленное разными способами мясо и множество фруктов.
На улицах и площадях города много фонтанов, летом их наполняют кусками льда и ставят рядом медные и бронзовые кувшины, чтобы люди могли утолить жажду. Правитель города, именуемый даруга, принял послов с большим почетом.
Здесь много роскошных, красивых мечетей и самых превосходных бань, какие, полагаю, только есть во всем мире. Когда послы изъявили желание продолжать путь, им и их эскорту были предоставлены лошади. Начиная от этого города правитель страны повелел устроить станции с лошадьми, чтобы те, кто едет к нему, могли находиться в пути днем и ночью, меняя лошадей по всей дороге до самого Самарканда».