Гонорина сжала губы. Да к тому же он начал пить, что стало понятно по некоторым замечаниям Корделии. От Гонорины не скрылось некое подобие сговора между Корделией и лордом Веверли. Они переглядывались каждый раз, когда Освальд выбирал себе напиток или отказывался от вина за ужином. Гонорина также помнила пространные намеки Флоринды о том, что Освальд и спиртное не совсем ладят между собой. До какой степени все это связано с тем, что Корделия до сих пор не замужем?
Она узнает об этом рано или поздно, и это был еще один довод для того, чтобы поехать в Лондон.
Она решительно похлопала Корделию по руке.
– Иди, иди, милая, не бойся. Все будет хорошо. Вот увидишь. Но если мы еще промешкаем здесь, все решат, что мы умерли. – И она стала спускаться по ступеням вниз, а Корделия, мгновение поколебавшись, последовала за ней.
Вскоре они увидели лорда Веверли и викария, те мило беседовали. Гонорина быстро взглянула на Корделию – ее лицо вспыхнуло румянцем при виде его светлости в роскошном сюртуке и жилете, расшитом золотом. Гонорина поздравила себя с тем, что угадала, как будет одет герцог, и приготовила соответственный наряд для Корделии. Сегодня вечером они составят замечательную пару: их блестящие темные волосы и сверкающие туалеты гармонировали как нельзя лучше.
Затем Гонорина обратила внимание на костюм Освальда, который был одет не так ужасно, как она себе представляла, когда он отказался от ее помощи. На нем был очень респектабельный костюм из черного бархата, лишь блуза и галстук были белыми. Несомненно, вмешался герцог, чтобы сделать наряд Освальда соответственным, сам Освальд никогда не увлекался модными нарядами.
Женщины уже почти спустились вниз, и вдруг Освальд поднял голову и, вместо того чтобы, взглянув на дочь, разразиться негодованием по поводу ее слишком открытого платья, застыл в изумлении при виде Гонорины.
К своему неудовольствию, она покраснела под его взглядом, быстро открыла веер и стала им обмахиваться. Освальд не должен видеть ее замешательство. И все же ей было приятно, что этот взгляд предназначался ей.
Затем она посмотрела на герцога, и то, что она увидела, заставило ее спрятать улыбку за веером. Его светлость смотрел на Корделию сияющими глазами, выражающими все, что он думал о ней.
Никогда прежде Гонорине не доводилось видеть столь откровенное желание в глазах мужчины. Она думала о том, понимает ли Корделия, насколько редко можно встретить мужчину, способного смотреть на тебя со всей глубиной чувства и искренней страстью. Только один мужчина в жизни смотрел на Гонорину так.
Гонорина быстро перевела взгляд на Освальда, но он уже смотрел на дочь. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать Корделии, но тут Гонорина притворилась, что оступилась, и почти упала ему в объятия.
– Будь осторожна, – воскликнул викарий, бросившись на помощь Гонорине.
Она же тем временем следила за Корделией и герцогом, который поднес к губам руку девушки и приник к ней поцелуем, выходящим за рамки благоразумия.
Освальд проследил за ее взглядом и нахмурился.
– Что ты сделала с Корделией? – прошипел он ей прямо в ухо. – Дело не в том, что это некрасиво, но она не должна вываливаться из платья вот так. Она ведь еще девочка.
Они оба увидели, как лорд Веверли предложил Корделии руку, и та приняла ее с довольной улыбкой на губах.
– Не говори глупостей, Освальд. Она женщина. И ей уже пора замуж.
Освальд посмотрел на нее подозрительно.
– Что ты замышляешь, Гонорина? Не собираешься ли ты заняться устройством партии для моей дочери?
Гонорина не смогла сдержать улыбки.
– Я не думаю, что мне придется уж очень потрудиться. – Она кивнула на герцога и Корделию, которые входили в гостиную. Они созданы друг для друга.
Освальд замер.
– Нет, – прорычал он злобно, следуя за ними и совсем не нежно таща Гонорину за собой. – Не говори мне, будто хочешь, чтобы Корделия подцепила его светлость.
– А почему бы нет?
– Почему нет? Этот человек герцог, и у него есть невеста. Вот почему нет.
– Глупости! Ему нужна Корделия, а не его невеста. Дураку понятно.
Освальд стал мрачнее обычного.
– Да, он хочет Корделию, но он не женится на ней. Если тебе дорога моя дочь, то ты не будешь поощрять ее фантазий по поводу герцога. Он не преминет воспользоваться ею, погубит ее добродетель и разобьет ей сердце. Такой мужчина всегда женится на ровне. Он с удовольствием попользуется нежной юной девой, но женится на женщине своего круга.
– Не всегда так случается, – сказала Гонорина.
– О да, я совсем забыл. – Его голос стал жестче. – Богатый мистер Бердсли без колебаний взял в жены дочь портного.
Гонорина остановилась. Впервые с того дня, как она ему отказала, Освальд намекнул на их прежние отношения. У нее внутри все сжалось от его сурового взгляда.
Она отвернулась.
– Я думаю, он считал… что я достойна. – Голос ее дрожал, и она ненавидела себя за это.
Она чувствовала на себе его взгляд, когда отпускала его руку. Сердце ее забилось чаще.
– Несомненно, – сказала он мягче. – Вопрос лишь в том, был ли он достоин этого?
Это был честный вопрос, ей приходилось это признать. Из всех людей Освальд имел право знать на него ответ. Но она не могла его дать. Просто не могла. Ей бы пришлось обнажить перед ним те чувства, которые она скрывала. Она не собиралась делать этого.
Но она боялась, молча следуя за ним, что он не успокоится, пока не получит ответ. И если она не будет осторожна, то в один прекрасный день ей придется ответить ему.
Корделия молча смотрела в тарелку на каперсы, украшавшие жареного зайца. Она не хотела есть ни то, что лежало в тарелке, ни одно из девятнадцати других угощений. Ей бы следовало знать, что «небольшой» ужин у Гонорины обозначал присутствие двадцати двух приглашенных на трапезу из двух смен по двадцать блюд каждая, не считая десерта. Только на первое среди прочих яств были поданы голова теленка, жареный карп, пирог с голубятиной и, наконец, жареный лебедь в смородиновом соусе. Десерт еще не подавали. Она даже вздрогнула, представив себе, каким изысканным он должен быть.
Но ни одно из блюд не могло затмить главного, представляющего собой искусно сделанный сад, простиравшийся на целый ярд на столе. В центре возвышалась часовня с колоннами, украшенная цветами, и фарфоровые статуэтки пастуха и пастушки.
Корделия в удивлении покачала головой. Если это скромный дружеский ужин, то каков же большой прием у Гонорины? В любой другой раз она бы порадовалась такой демонстрации достатка, явно предназначенной, чтобы поразить герцога, но сегодня…
Сегодня Корделия боялась, что не доживет до конца. Желудок ее отказывался принимать пищу, а колени приходилось держать врозь, чтобы они не стучали.