Шептал он и Старшем, жена которого не долго ждала и тоже обзавелась животиком. Мои друзья даже шутили, что скоро «Пробитый Золотой» соберётся вновь. Но на этот он будет ходить под парусами, грозя торговцам наточенным клинком. И вместо Старшего, Младшего, Щуплого, Молчуна, Колдуньи, Ушастого, Принца и Зануды, будут звучать имена — Гектор, Артур, Мария и Дайлин. И сложат барды песни о лихой команде пиратов, перед которой не устоял ни один королевский фрегат.
Частенько я просил ветер рассказать мне о Рыжем и компании, но тот всегда возвращался с «пустыми руками». Наверно ушлые аристократы озаботились какой-нибудь мудреной магической защитой и мой собеседник и товарищ не мог их отыскать. Что ж, думаю и у них все хорошо. Наверно уже вернулись в столицу и Константин устраивает им знатный разнос на тему — почему не доставили изменника, Тима эл Гериот.
О Константине я тоже спрашивал, но ветер даже не летел к нему — он боялся. Глупо наверно, но Императора почему-то боялась сама стихия. Я не хотел думать над ответом, так как все еще был глубоко наивен и отказывался поверить в то, во что было необходимо верить.
Так протекали дни, неспешно сменяя один другого. Ничем не отличаясь, ничего не предвещая, они текли степенно и спокойно, отмеряя неведомое мне расстояние. Каждый день начинался с побудки, завтрака в огромной, но пустой столовой, потом недлинный путь по извилистым коридором, где мне изредка чудились призраки. А там — стена и разговоры с ветром. Порой я даже засыпал на ней, свешиваясь половиной тела к бездонной пропасти. Меня это не пугало. Нет-нет, это совсем не бахвальство и пустое хвастовство, просто я действительно не испытывал страха. Иногда мне даже казалось, что я и вовсе утратил это чувство — страха, но потом я вовремя вспоминал выученный урок и принимал реальность такой, каковой она была.
В какой-то определенный момент происходящее стало мне нравится. Оно чем-то напоминало утреннею негу, когда ты уже проснулся, но все еще лежишь, укутавшись одеялом, пребывая на грани мира грез. Так же и завис, не желая делать следующий шаг. Но это чувство жило недолго, лишь одно утро, потому как на площадку заявился Старший Малас.
— Тим Ройс, — обратился он ко мне.
Я сидел на стене, вглядываясь в бесконечность. Она притягивала меня, маня своими далями, но все же я нашел в себе силы повернуться к старику.
— Пришло время? — спросил я.
— Нет. Бой будет после завтра.
— Тогда зачем вы здесь?
Малас помолчал, а потом со вздохом произнес:
— Я пришел предложить тебе сбежать сейчас.
Наверно это предложение должно было меня шокировать или удивить, но я был спокоен. Теперь я часто был спокоен.
— Почему?
— Она нашла способ отомстить, — немного понуро сообщил тренер, поминая нашу общую знакомую. — Тебе предстоит сразиться с демоном.
— Пусть будет так, — пожал я плечами, отворачиваясь к долине из облаков.
— Ты не понял — тебе нужно будет не просто сразиться с ним, а убить.
— Именно так я и понял.
Наверно малас покачал головой от досады, но я этого так и не увидел.
— Они бессмертны.
Ветер игрался с пушинками облаков, гоняя их туда сюда, порой складывая фигуры и дразня меня знакомыми образами. Это неизменно вызывало улыбку на лице бывшего наемника.
— Что ж. Значит мы будет сражаться вечно, так как умирать я не собираюсь.
Старик помолчал, а потом, скорее всего, махнул рукой и сплюнул на горячий песок плаца:
— Дело твое.
С этим он ушел. Я же вернулся к своему занятию, нисколько не беспокоясь за неумолимо надвигающееся будущее, вовсе не окрашенное в розовые тона. Скорее оно было измалевано алой, кровавой краской.
Ворон
Черная птица, приземлившись на испещренную трещинами стену, сложила крылья и широко распахнула красные, рубиноваю глаза. Клюв её чуть приоткрылся, но замогильное карканье так и не вырывалось из хищной глотки. Ворон, по размаху крыльев больше похожий на орла, стал пристально наблюдать за мужчиной, сидевшем на горячем песке плаца.
Лишь с первого взгляда было понятно, что боец, одетый в простые холщовые штаны и худую рубашку, был северянином. Об этом говорила не только густая, черная щетина, мощные брови и крутые челюсти, но и испарина, выступившая на лбу. Вряд ли кто-то из южан страдал бы от солнца, еще даже не вошедшего в зенит. Скорее они бы наоборот — жаловались на прохладу и ни в коем случае не теснились к тени.
Ворон, склонив голову на бок, не моргая следил за человеком. Тот же, странно сложив ноги, скрестив их перед собой, просто дышал. Высоко вздымалась его могучая грудь и мерно опускалась, порождая собой иллюзию спящей горы. Птице даже казалось, что еще немного, и она услышит скрип сухих мышц, похожих на огромные валуны, скатившиеся с древнего горного склона.
Пожалуй, в этой картине не было ничего особенного или хоть сколько-нибудь занимательного, если бы не следующее. С каждым вздохом, вокруг северянина поднималось облако песчинок. А с каждым выдохом, оно медленно опускалось, будто подхваченное в нежные, но крепкие объятья ветра.
Вдруг гладиатор поднялся на ноги. Хотя, будет вернее сказать — взлетел на ноги. Его ступни так и не коснулись земли, когда он единым рывком принял вертикальное положение. Легко ступив на песок, он, все еще держа глаза закрытыми, вытянул руки вперед. Ворон, внимательно, с неотрывностью голодного зверя, следя за каждым мановением, за каждым дрожанием, так и не мог сказать, оставляли ли сандалии северянина след на поверхности плаца. Впрочем, вскоре это уже его не волновало.
Держа правую руку вытянутой перед собой, северянин плавно повел её в сторону. Могло создаться впечатление, что он аккуратно ласкает чью-то нежную, шелковую кожу, или задумчиво проводит дланью по спокойной речной глади. И как если бы тогда за ним следовали водяные круги, так же и сейчас, за рукой неотрывно спешил маленький хоровод песчинок. Гладиатор поднял другую руку и вот уже второй хоровод поспешил за плавной, ускользающей линией.
Северянин степенно, медленно водил ладонями, а вокруг него, вслед за движениями спешил ветер. Порой он поднимал облака песка, или кружил его спиралями, взвивал лентами, но зачастую просто расходился кругами по земле, напоминая встревоженное кинутым камнем озеро. Иногда мужчина делал легкий, текучий шаг и быть может это была всего лишь иллюзия, а может и игра ветра, но за ним не оставалось ни следов, ни каких-либо иных отметин на песке.
И тут он резко замер. Все стихло, но ветер все так же продолжал держать перед северянином облако из песка. А тот подогнул ноги, сгибая их в коленях и ставя ступни в одну линию. На миг гладиатор стал походить на канатоходца, который еле удерживает равновесие на стольной проволоке, подвешенной над пропастью с наточенными пиками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});