Все стихло. Солнце спряталось за облако, накрывшее тенью Арену. От наших тел шел пар, в котором прочно увязли крики толпы, не достигавшее ушей сражавшихся. Все что я слышал, бешеный стук сердца, все что ощущал — как крепко руки сжимают сталь, не раз побывавшую в самых опасных боях. Все, чего я хотел, поскорее окунуться в океан крови, в котором тонешь без оглядки, слушая лишь ритмы тела.
С какой-то ностальгией и даже радостью, я вдруг расслышал как звонко насмехается надо мной ветер, как он потешается над глупостью смертного, который совсем недавно сразился с богом. Над смертным, которой не отступил даже перед Повелетелем Небес. Мой вечный друг ветер, он был таким же, он никогда не отступал, он мог смести любую преграду и прорваться туда, где жило то, чего на самом деле нет.
Ворон
Там, внизу, на арене, время словно застыло. Три бойца замерли, каждый приняв свою позицию. Толпа ревела и стенала, оглушая и отвлекая внимания, но в то же время она звучала как-то отдаленно, словно через толщу воды, накрывшей того, кто замер, следя за боем.
Гладиаторы стояли, вперившись взглядом друг в друга, и лишь северянин порой отводил взгляд, чтобы следить за обоими. Никто не знал, что будет далее, но каждый видел и ощущал эту жажду схватки, кровавый голод, окутавший сражавшихся.
И тут что-то изменилось. Что-то неуловимое, незаметное, но все же — ощущаемое на грани сознания. Пытаясь разобраться в новых ощущениях, можно было потеряться в дебрях собственных чувств, поэтому никто не обратил на это внимания и продолжил следить за замершей схваткой. И все же тонкий слух мог различить веселое журчание весенней капели, насмешки танцующего в кроне ветра и скрежет камней, катящихся с вершины горы. В следующий миг все изменилось.
Мир буквально взорвался. Вокруг северянина вдруг поднялся настоящий торнадо, почти полностью скрывший фигуру бойца. Мечник, крутанув клинок, взывал водяные ленты, спиралями кружащие вокруг него, словно заковывая в цепи. Юноша с булавой, лишь один ударом ногой о землю, поднял в воздух дюжину булыжников, которые так же заплясали по кругу.
Толпа бесновалась. Она не меньше самих гладиаторов жаждала финала, итога этой безумной, нереальной схватки, где не действует ни один закон вселенной. Но если толпа желала лицезреть финал, то гладиаторы жаждали погрузиться в него. Полностью отдаться себя во власть смертельного потока, безумствующего на проклятом песке, омытым галлонами своей и чужой крови. О нет, возможно, это были совсем не гладиаторы, быть может это были настоящие воины. Хотя, кто знает, что такое воин — становятся ли им, или рождаются, а может быть в воинов посвящают сами боги, нет, никто этого не знал и поэтому все видели лишь безумных берсерков, готовых продать свои души за лишний удар и очередной отзвук скрещенной в бою стали.
Из за тучи показалось солнце, отбросившее луч на горны и вода, ветер и земля ринулись друг на друга. Они устремились в одну точку, не оставляя ни шанса, на то что за этим выпалом последуют другие.
Торнадо столкнулось в водяными лентами, булыжники заколотили о песок и стены. Замелькало оружие. Сабли трещали, сталкиваясь с булавой, меч ревел, рассекая кожаный доспех. Капли крови вылетали из этого безумного танца хаоса, словно разбрасываемые кем-то рубины. Падая на землю, они собирали песок в бурые комочки, которые мгновение позже взлетели в воздух, влекомые за собой ветром.
Вода резала камень, камень разбивал потоки ветра, ветер рассекал плоть. Взгляд не успевал следить за движением берсерков. Они словно размазались, исчезли из этой реальности, переместившись в иную — свою. Воображение слилось с действительностью, грохот оглушал. Но внезапно все стихло.
Замер ветер, рассыпавшись будто облетевшими лепестками. Каплями опали водяные ленты, а расколотые камни вонзились в стены. Перед толпой наконец предстали сражавшиеся. Это было страшное зрелище. Растерзанные, окровавленные, но все еще стоявшие на ногах. Каждый из них был залит кровью, доспехи прочно врезались в плоть, заворачиваясь кроями в глубокие раны, из которых толчками била алая жидкость, заливая золотой песок багровым озером.
Первым упал юноша. Его булава надломилась и вместе с металичским окончанием, на песок летел и павший гладиатор, чья глотка обзавелась вторым ртом, а на теле не оставалось ни следа, где бы не красовался разрез. Стоять остались лишь двое — северянин и мечник.
Впрочем, можно было подумать, что они стояли по чистой случайности. Клинок фехтовальщика прошил землянина насквозь, а сабли гостя Териала, в свою очередь тоже самое сделали с телом коренного жителя летающего острова. Словно скульптура стояли они и не было шанса узнать дрожит ли воздух от их дыхания или схватку не пережил никто. Проносились секунды, сменяясь минутами, а они все так же стояли. Ни хрипа, ни стона, ни крика. Молчаливые изваяния, вот кем они являлись в этот момент.
Когда же уже поднимался Наместник, видимо желая объявить окончание схватки и смерть всех троих гладиаторов, один из них упал. Его руки соскользнули с рукояти и тело глухо опустилось на песок, подкидывая в воздух песчаное облако. На ногах стоял лишь один. И теперь, когда не было преграды, можно было увидеть, как мерно вздымается его грудь. Он все еще дышал.
Тим Ройс
Видимо и у жижи были свои ограничения, так как в этот раз меня лечили по старинке, чем обеспечили целый сонм из не самых приятных воспоминаний. Впрочем, до костоправов наемников им было далеко, так что не стоит жаловаться на не самый лучший сервис. Да и справились они быстро — через декаду я уже был как огурчик, в одиночестве бродя по некогда заполненным помещениям. Стоявшая здесь тишина и полумрак несколько пугали меня, отчего я все больше времени стал проводить либо в комнате, либо на плацу. Вернее — на стене плаца, где слушал шепот ветра, чьих историй было не счесть.
Скрипнули петли и в помещение зашел Старший Малас, навестивший меня всего раз — чтобы поздравить с победой.
— Я пришел чтобы выполнить наш уговор.
Кивнув, я поднялся с лежанки и поспешил к выходу. Ответы были рядом.
Глава 7. Черная кровь
Старик, приложив ладонь к двери подвала, вновь отворил путь во тьму. Осторожно ступая по древней лестнице, вырубленной в камне, я еле сдерживал себя, чтобы не пуститься в бег. Малас же, степенно шедший впереди, порой чуть оборачивался, обнажая свою толи усмешку, толи оскал. Не сложно было догадаться, что тренер знал о моем нетерпении. Порой мне даже казалось, что он специально замедляет шаг.
Так или иначе, вскоре мы оказались перед дверью, от которой до сих пор веяло неподдельным ужасом, пробирающим да костей. Поежившись и задержав руку на саблях, я поспешил убраться подальше от этого места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});