Те, кто достигает объединяющего познания Бога, отправляются в этот путь с различных исходных точек. Одни из них мужчины, другие женщины; одни рождены для действия, другие для созерцания. Все они отличаются друг от друга темпераментом и физической конституцией, все проводят жизнь в совершенно разных материальных, нравственных и интеллектуальных обстановках. Тем не менее, будучи святыми и по причине того, что они обладают объединяющим знанием, которое делает их «подобными Отцу, Коий пребывает в совершенстве на небесах», все они удивительно схожи между собой. Их действия в равной степени безличны, все они поступают сознательно и ни на мгновение не забывают о том, кто они есть и каково их истинное отношение к мирозданию и его духовной Основе. Даже о средних, ничем не примечательных людях можно сказать, что имя им – легион; что уж тогда говорить об исключительно сложных натурах, отождествляющих себя с разнообразными настроениями, желаниями и точками зрения! Святые, напротив, не ведают двоемыслия и слабодушия, они отличаются цельностью и, несмотря на значительную интеллектуальную одаренность, полной простотой мышления. Множественность «легиона» уступает место целенаправленности, но не той злой целенаправленности, которая присуща жажде денег, власти или славы, даже не той, более благородной, но все же слишком земной, целенаправленности, которая проявляет себя в искусстве, образовании или науке, где успех предстает как самоцель, а той высшей, поднимающейся над человеческим уровнем целенаправленности, что составляет истинное бытие душ, осознанно и неуклонно идущих к главной цели человека – обретению знания о вечной Реальности. В одном из священных текстов палийского канона приводится замечательный рассказ о брахмане[248] Дроне, который однажды узрел сидящего под деревом Благословенного и спросил:
– Почтенный, могли бы вы быть (1) дэвом[249]?
– Я не буду дэвом, брахман.
– Почтенный, могли бы вы быть (2) гандхаббой[250]?
– Я не буду гандхаббой, брахман.
– Почтенный, могли бы вы быть (3) яккхой[251]?
– Я не буду яккхой, брахман.
– Почтенный, могли бы вы быть (4) человеком?
– Я не буду человеком, брахман.
На вопрос брахмана, кем же он тогда является. Благословенный ответил:
«Брахман, я отбросил те пятна [загрязнений ума], из-за которых я мог бы быть дэвом… те пятна [загрязнений ума], из-за которых я мог бы быть гандхаббой… яккхой… человеком… Помни меня, брахман, как Будду»[252].
Здесь стоит попутно отметить, что лишь целеустремленный человек способен по-настоящему чтить единого Бога. Монотеизм как теория вполне устраивает того человека, имя которому – легион. Но при переходе от теории к практике, от умозрительного знания к непосредственному знакомству с единым Богом, истинным монотеистом оказывается тот, кто обладает цельностью души. Знание доступно познающему только благодаря устремлению последнего. Для того, кто полипсихичен[253], мироздание познаваемо лишь через непосредственные ощущения и политеистично. Будда отказывался обсуждать предельную божественную Реальность. Он говорил разве что о нирване – об опыте, который доступен только обезличенным и целеустремленным людям. Тот же опыт другие мыслители именовали «единением с Брахманом», «единением с ал-Хакком», «единением с имманентным и трансцендентальным Божеством». Будда, выступая в этом отношении строгим операционалистом[254], говорил о духовном ощущении, а не о метафизическом понятии, подразумевавшемся богословами других конфессий и сторонниками позднего буддизма (для них это одновременно объект и – поскольку в созерцании познающий, познаваемое и само знание едины – субъект и субстанция опыта).
Здесь решителен и однонаправлен разум, но многоветвисты и нескончаемы мысли нерешительных. Несведущие, удовлетворенные буквой Вед, говорящие «нет ничего иного», произносят… цветистые речи, сулящие рождение как плод дел, изобилующие описанием разнообразных ритуалов, направленных на получение удовольствий и обретение власти. [Эти люди] исполнены желаний; их высшая цель – рай.
У привязанных к удовольствиям и богатству, чей ум увлечен этой [речью], не бывает решительного разума, погруженного в самадхи[255].
«Бхагавад-гита»
Среди интеллектуалов и людей культурных агиография в настоящее время далеко не в чести, что, впрочем, нисколько не удивительно. Утонченные, культурные люди отличаются ненасытной потребностью в новизне, разнообразии и развлечениях. А святые, чем бы они ни занимались и сколь поразительными ни были бы их таланты, неизменно озабочены лишь одним – постижением духовной Реальности и тех способов, благодаря которым они и их собратья смогут обрести знание, объединяющее с этой Реальностью. Что касается действий, последние такие же уныло однообразные, как и мысли, ибо во всех обстоятельствах эти люди ведут себя обезличенно, терпеливо и несокрушимо добродетельно. Стоит ли удивляться тому, что биографии таких мужчин и женщин пылятся на полках! На одного хорошо образованного человека, который хоть что-нибудь знает об Уильяме Лоу, найдутся две или три сотни тех, что читал повествование Босуэлла о жизни его старшего современника[256]. Почему? Потому что вплоть до смертного одра Джонсон охотно наслаждался разнообразием собственных личностей, а вот Лоу, несмотря на весь блеск его талантов, был почти до абсурда простым и сосредоточенным на одной цели человеком. Легион предпочитает читать о легионе. Потому-то во всем репертуаре эпических творений, драм и романов едва ли отыщутся образы истинных теоцентричных святых.
Кто познал Единственного, тот познал все знания.
Кто не познал Единственного, у того все знания – неведение.
Кабир: [если] не познал Единственного, то к чему все знания.
Все происходит от Единственного, но не из всего произошел Единственный.
Пока существует корыстная любовь, служение Всевышнему бесполезно.
[Говорит] Кабир: как познаешь корыстной любовью бескорыстного Господа?
Если душа предана [одному] Всевышнему, то она обретает спасение.
Тот же, кто играет сразу на двух дудках, заслуживает быть битым.
Кабир
Фигура в форме солнца (гравюра на фронтисписе первого издания «Правила совершенства»[257]. – Авт.) олицетворяет волю Божью. Помещенные на солнце лики суть души, живущие в Божьей воле. Эти лики расположены тремя концентрическими кругами, представляющими три степени проявления Божьей воли. Первый, наиболее удаленный от центра круг – это круг деятельной жизни; второй – круг жизни созерцательной; третий же – круг наивысших достижений. По ободу первого круга расположены различные орудия вроде щипцов и молотков, знаки деятельной жизни. Но по ободу второго круга нет вообще ничего, и это показывает, что в жизни созерцательной человек, не предаваясь иным размышлениям и занятиям, должен следовать Божьей воле. Орудия же лежат на земле, причем в тени, ибо всякий внешний труд полон тьмы. Правда, на них падает солнечный луч, как бы указывая, что труд может быть осиян и озарен Божьей волей.
Свет Божьей воли лишь слегка касается ликов первого круга; гораздо больше его на втором