так и живут, со своей цикличностью в мифологии, с непостоянными богами, то «добрыми», то «злыми». Вот Советский Союз развалился – русские ведь не испарились, просто империя не регенерировала.
До кабаньи профессора мы не дошли. Услышали крик. Приглушенный дождем, он доносился от главного здания. Кто-то вышел на улицу или прибежал в поисках защиты.
Я выпустил ладонь Эмили и побежал. Ошибся направлением – немудрено, бегать сквозь «водопад» довольно трудно. Но ошибка оказалась «удачной». Я выскочил из дождя под навес палапы и едва не налетел на человека, катающегося в грязи.
Это была Камила. Я не успел.
Камила лежала на спине, ее омывали мутные потоки, мимо проплыл сломанный стул. Я сделал шаг. На груди Камилы высилась горка грязной глины, я сделал еще один шаг и только тогда понял, что вижу алуша.
Глиняный человек обернулся.
Я навел луч света на лицо фигурки и ужаснулся. Глаза алуша были большими, словно распахнувшимися на пол-лица, и горели красным. Острые бурые зубы косо выпирали из пасти. Стойки палапы трещали, сдерживая ливень сверху, но не с боков. Лицо алуша блестело от крови.
Он прыгнул на меня, и я ударил – отмахнулся – мачете. Глиняная фигурка отлетела в сторону и исчезла в темноте. Я слышал, как алуш убегает. Посветил под ноги и увидел, как поток уносит прочь отрубленную руку. Кусок глины. Бурые когти, загнутые полумесяцем, оторачивали короткие колбаски пальцев.
У Камилы не было лица. Алуш выгрыз его.
Со стороны дороги, под фонарем, промчалось низкорослое создание. У этого алуша было две руки. Значит, их действительно несколько. Но почему, почему они ожили?! Только потому, что Камила и Нира нашли вход в пирамиду? Или потому, что меннонитские фермеры разрушили древний храм, проехались гусеницами бульдозера по останкам Ах-Пуча, повелителя царства мертвых?
Теперь кричали с разных сторон. Я вспомнил об Эмили, сердце сжалось.
Я бросился к коммунальному центру. У дверей прыгали несколько человек. Подбежав, я понял, что они втаптывают в грязь алуша. Тельце раскололось на крупные осколки и уже не представляло угрозы.
– Хватит! – закричал я. – Все внутрь!
Лица казались незнакомыми. Один мужчина баюкал на груди искалеченную кисть, из обрубков указательного и среднего пальцев струями била кровь, смешивалась с водой. Над моей головой просвистело что-то тяжелое. Ночь засмеялась. Я ввалился в тамбур, надеясь, что Эмили внутри. Что все, кто был на улице, нашли защиту в стенах здания или укрылись за закрытыми дверями и окнами своих будок.
Эмили я обнаружил в столовой главной кухни. Она отстранилась, когда я подошел.
– Ты меня бросил.
– Я пытался помочь… Там была Камила, она…
– А кто помог мне?
Она встала и ушла к группе молодежи.
Ко мне подбежал Лотар. В мокрой шляпе и с мачете.
– Эй, дружище, ты как?
– Да так.
– Это какая-то чертовщина! Гномы из пирамиды! Кажется, я убил одного!
Он отдышался и спросил, не видел ли я его подругу. Я показал на группу, к которой примкнула Эмили. Кому-то оказывали помощь, кого-то искали, в помещении стоял гвалт.
Грянула молния, окна наполнились серебристым светом. А потом в них полетели камни. Справа от меня осыпалось стекло. Я вжался в простенок. Девушки закричали, мужчины стали переворачивать столы.
В окно просунулась маленькая рука. Мокрая глина была похожа на ссохшуюся кожу, покрытую трупными пятнами. Я подождал, когда появится блестящий оскаленный череп, и рубанул мачете. Голова алуша покатилась по полу.
На подоконник запрыгнул другой человечек, складки глины изображали костюм земледельца. Он и его собратья, маленькие божества смерти и гниения, явились отомстить за руины храмов, за оскверненные колодцы и лабиринты. Вылезли из зловонной дыры ада, фонтанирующей кровью и кусками тел.
Я размахнулся и разрубил алуша от глиняной макушки до глиняной задницы. Половинки маленького тела словно застыли в смерти. Из пустот сыпалась земля, выползали насекомые.
Камень больно ударил мне в плечо. Я упал, перевернулся на спину и стал отползать. На меня надвигались два алуша. Тянулись когтистыми руками, сверкали голодными красными глазами. Я выставил перед собой мачете, алуш прыгнул, лезвие чиркнуло по его виску, острые зубы щелкнули возле моего лица. Уродливый ребенок, в которого вселился дьявол. Я схватил его под мышки и отбросил в сторону.
Второй алуш упал коленками мне на грудь, как осколок скалы, выбил из легких весь воздух. Юркое создание рассекло мне щеку, когти царапнули по скуле. Немного выше, и я остался бы без глаза. Эту оплошность алуш намеревался исправить вторым ударом. Но неожиданно отлетел с отрубленной рукой и глубокой раной на груди.
Лотар отволок меня за стол. Сунул в руку оброненное мачете. Разорванная щека горела огнем, я приложил ладонь и почувствовал, как на нее льется кровь. Майя считали, что в крови человека находится душа. Я зажал рану плечом.
В столовой и коридоре шел бой. Слышалось гадкое чавканье и глухие удары. Крики и смех. У меня плыло перед глазами.
Шарил и Лотар сражались за десятерых. От меня было мало проку, но, кажется, я выбил из строя двух или трех злобных созданий. Людям в столовой удалось оттеснить алушей и забаррикадировать окна столами.
Дождь прекратился. Над лагерем вставало солнце, и вместе с первыми лучами к нам на помощь пришли обезьяны. Ревуны швыряли камнями в глиняных человечков. Сбрасывали алушей с крыш на пикапы и незатопленные участки земли, и те разбивались на куски. Обезьянам на улице помогал Томас. Пожилой вояка носился между кабаньями и орудовал кайлом.
Уцелевшие алуши бежали прочь. Я видел, как их глиняная плоть дымится на солнце.
Боги слепили человека из красной глины и меда.
Глиняные люди были хрупкими, глупыми, ползали на четвереньках.
Боги растерли их в пыль и сотворили человека из красного дерева.
Деревянные люди оказались строптивыми и бездушными.
Боги утопили их в черном ливне и создали человека из кукурузной муки.
Маисовые люди оказались излишне сообразительными и хитрыми.
Боги укутали их туманом, окружили тайнами. Так родились первые предки майя.
Черный потоп уничтожил не всех деревянных людей. Обезьяны – потомки деревянных кукол, созданных Прародителями, Творцом и Созидательницей, поэтому обезьяны так похожи на человека.
В ту ночь погибли четыре человека. Камила, Глен, светленькая студентка-дылда и младший сын профессора. Джон превратился в призрака: жалкую тень того энергичного жилистого старика, который работал на раскопах будто двадцатилетний. Многим, включая меня, потребовалась врачебная помощь. Мне наложили больше десяти швов.
В обед в лагере побывал шаман. Не знаю, кто