Читать интересную книгу Возмездие (СИ) - Злобин Михаил

Эти люди занимались абсолютно всем, что способно было приносить деньги. Фактически, это было государство избранных внутри государства, и эти избранные не боялись ни черта, ни бога, ни даже президента. А чего им бояться, когда их подельники сидят абсолютно в каждом ведомстве и прикрывают их задницы? Свиридов — яркое тому подтверждение. Он ведь и расследовал преступления той самой группы, в которую входил сам. Думаете, ключевым фигурам этой схемы хоть что-нибудь грозило? Даже не смешно. Максимум, что могло последовать, так это скоропостижные посадки нескольких неосторожно подставившихся рядовых исполнителей, только и всего. А сама преступная система продолжила бы работать, как ни в чем не бывало.

Но на их беду они усмотрели во мне и моем таланте угрозу для себя…

Сегодня шел уже третий день моего эксперимента по обращению марионеток, но ни один из двадцати пленников еще не отдал душу дьяволу. Все они были живы и даже относительно целы. Некоторые, правда, начинали уже открыто молить меня о смерти, но психологически оставались более или менее здоровы. Я сделал соответствующие выводы и не собирался повторять своей ошибки, допущенной в «Бенедикте», когда из-за неуемного куража сломал психику большинству своих «гостей» за какие-то считанные часы.

Нет, сейчас все было иначе — регулярные перерывы, питание, частый сон, а иногда даже и душ, когда некоторые особо впечатлительные пленники не могли удержать в себе продукты собственной жизнедеятельности. Если бы не длительные истязания тела и духа Силой и замысловатыми пытками, идеи которых возникали в моем мозгу словно по мановению волшебной палочки, такое заключение можно было бы назвать санаторием.

Сейчас полностью обнаженные мужчины и женщины нисколько не походили на тех важных и надутых индюков, какими их доставили ко мне всего несколько дней назад. Здесь, в прохладе и полумраке подвала, с них слетел весь лоск и глянец. Без своих дорогих аксессуаров, свиты шестерок и помощников, автомобилей и миллионов грязных денег они были просто напуганными людьми. Примерно такая же метаморфоза произошла с малышом-Арсланом, когда тот оказался в глухом лесу против троих вооруженных мертвецов. Только у нынешних пленников осознание масштаба их проблем было гораздо глубже.

В первые часы, конечно же, они пытались воздействовать на меня и легионеров угрозами. Потом, поняв всю безнадежность этих попыток, самые умные поспешили перейти к торгам. Ох, что только мне не предлагали… деньги, недвижимость, работающие схемы по обналичиванию, выходы на «жирные» офшоры и даже действующие должности в крупных компаниях! Мертвецы, ясное дело, ничего не отвечали на эти щедрые посулы, а я лишь открыто посмеивался, чем ввергал подопытных в еще большее уныние.

К началу вторых суток все те же самые умные начали просто каяться и молить о снисхождении, а самые глупые только-только переходили к фазе торгов. И это несмотря на пример своих товарищей-первопроходцев. Пришлось нескольким болтунам перебить прилюдно парочку костей, чтобы они своей болтовней не отвлекали остальных от атмосферы всеобщего ужаса и безнадежности. И вот тогда наступила почти полная идиллия.

Пока я ювелирно дозировал Силу, заставляя обрюзгшие рожи трястись в страхе и ронять с раззявленных в хриплом вое ртов слюну, с моими врагами дополнительно работали и мертвецы. Небольшой подвал всегда был набит битком, и от такого количества людей здесь становилось трудно дышать. Вентиляция тут явно не была рассчитана на то, что здесь происходило…

На данный момент у меня уже началась трансформация еще девятерых марионеток, а у семерых Измененных пошла дальше, придавая их облику все большее сходство со зверьми. Я взращивал их, как собственных детей, только вместо ласки и материнского молока они питались чужим ужасом и болью. И меня подобное занятие действительно невероятно увлекало, заставляя позабыть обо всем. Мне было интересно наблюдать за метаморфозами, которые происходили с мертвыми телами, ощущать, как все больше обостряются чувства Измененных, купаться в трепете и страданиях своих подопытных, забывая обо всем на свете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мысли мои уносились далеко-далеко, в неизведанные дали, куда могут попасть, наверное, только очень увлеченные своим занятием люди. Те самые зацикленные гении, которые могут половину недели посвятить своим исследованиям, а под конец обнаружить, что за минувший срок они, оказывается, забывали спать и есть.

И одному лишь богу известно, на сколько бы меня хватило, не случись это…

Сегодня военные пошли в наступление по всем фронтам, да еще как! С попами, крестами, кадилами и иконами! Сказать, что я обалдел от такого зрелища, это ничего не сказать. Сперва я даже грешным делом подумал, что мои марионетки меня разыгрывают, или что Сила совсем им мозги выжгла, но волна новостей в интернете подтвердила, что никакой это не розыгрыш.

Забитые и замученные ограничениями военного положения горожане встретили это событие целым фонтаном истеричных шуток, иронии и сарказма. Чаще остальных мелькали сообщения и юморески про боевых паладинов Церкви, которые вышли на тропу войны и, клянусь своим даром, я бы хотел разделить это веселье вместе со всеми! Но не мог…

Слишком уж тревожный был этот звоночек. Неужели власти каким-то образом поняли, кто именно им противостоит? Но как? Что их натолкнуло на подобные мысли?! Ответа у меня не было, и я запоздало начал сожалеть о том, что не додумался себе завести марионетку в штабе. Сейчас, по крайней мере, я бы не изнывал от неведения, и не терзал бы себя сотнями догадок и подозрений. Хотя, может, еще не поздно?

Но с другой стороны, если мне больше нет нужды скрывать истинный облик своей армии, изображать смерти от попаданий пуль и отпускать каждого покойника, получившего на глазах вражеских солдат несовместимую с жизнью травму, то, наверное, можно начать играть по-серьезному? Явить, что называется, миру весь потенциал своих неживых воинов.

Пожалуй, что можно. Тем более что уже несколько моих целей успели улизнуть из Москвы, заподозрив неладное, когда их подельники скоропостижно исчезли. И я давно уже размышлял, как мне можно закрыть город, чтобы не позволить больше никому улизнуть. Но теперь-то все станет совсем просто… я просто переломлю любое сопротивление грубой силой, только и всего.

Поднявшись наверх, я прищурился от нестерпимого дневного света. Глаза слишком сильно привыкли к полутьме плохо освещенного погреба, и теперь даже обычный пасмурный зимний день для них казался чрезмерно ярким.

Упав в полюбившееся мне гигантское кресло, я запрокинул ноги на широкий подлокотник, а трупу Сафарова приказал приготовить чашку ароматного кофе. Пожалуй, сейчас мне понадобится полное сосредоточение и концентрация, ведь мне предстоит управлять своей огромной армадой мертвецов, противостоя армии, которая охраняет покой поганой швали. Той швали, что единодушно хотела меня убить, не будучи даже до конца уверенной, что у меня есть дар говорить с мертвыми. Никто. От меня. Не. Уйдет.

Одномоментно с тем, как прикрыл глаза, уносясь своим разумом навстречу мириадам искорок мертвых сознаний, тысячи покойников по всему городу запрокинули головы в леденящем душу вое. Знайте, смертные, что это объявление войны.

Я слышал этот протяжный жуткий звук одновременно тысячами ушей своих неживых подопечных, я сам выл вместе с ними, и я уверен, что этот замогильный рев взбудоражил миллионы человек по всему городу и заставил поторопиться, чтобы убраться прочь с улицы. Его слышала вся Москва…

Все правильно, люди, это было предупреждение для вас. Бегите, бегите так быстро, как только сможете, иначе вас не сможет спасти даже бог…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что такое несколько десятков тысяч? По меркам современного мира это крохотная армия какой-нибудь захудалой банановой республики, у которой нет ни танков, ни самолетов, ни кораблей. Пшик, ничто, пушечное мясо, годное лишь для борьбы с таким же слабым врагом.

Но а если численность этой армии превышает сотню тысяч, а ее воины имеют знания и частично навыки лучших элитных бойцов? Что если каждый солдат этого войска способен драться до тех пор, пока в его теле есть хоть один сустав, способный сгибаться? Ни один из них не имеет ни капли жалости, сомнений или инстинкта самосохранения и без колебаний бросится в самое пекло жаркой схватки. И бросится, если это будет нужно, совершенно безоружным или обвешанным взрывчаткой.