class="p1">Он нахмурился. Брови его сурово сдвинулись. Я бросила использованные салфетки между сидений и вытащила несколько новых. Но ничего не сделала, просто сжала их в пальцах.
– Как думаешь, можно считать смертью предательство самого близкого человека? Если да, ты сейчас разговариваешь с покойницей, – я грустно усмехнулась, а из уголков глаз скатились ещё две слезинки. – Мой муж… – договорить не дали всё те же проклятущие слёзы. Я просто зарыдала. Стискивала зубы, пытаясь остановиться, и не могла.
Егор шумно вдохнул, машина затормозила, на руку мне опустилась горячая ладонь. Я убрала свою. Не потому, что было неприятно – потому, что боялась, почувствовав поддержку, совсем расклеиться.
– Женя… Он сделал так, что моя карьера закончилась. Я узнала об этом несколько дней назад. Случайно. А сегодня… Сегодня нашла врача, который составил ложное заключение. Мой муж надавил на него. Я ушла из спорта накануне Олимпиады, понимаешь?! Понимаешь, Егор?! Из-за травмы, которая ничего не значила. Я мечтала об Олимпиаде, и он знал об этом. Врач, тренер… Они все…
Ничего не говоря, Егор отстегнул мой ремень. Потянул меня на себя, и я буквально рухнула ему в руки. Взвыла раненым зверем. Он обнял меня, погладил по спине, а я всё не могла остановиться. Чем сильнее пыталась, тем было хуже.
Смерть? Предательство может быть хуже смерти. Смерть забирает навсегда, а с предательством приходится жить. Даже если не знаешь, как. Особенно, если это предательство мужчины, которому принадлежит твоё сердце.
***
Сложнее всего оказалось не выдать себя перед воспитательницей. Предложение Егора самому сходить за Никитой я отмела сразу. Сомнений, что об этом тут же доложат мужу, у меня не было. Я даже припарковаться попросила за пару сотен метров от сада. На всякий случай.
Как только мы с сыном оказались на заднем сиденье, Егор сорвался с места.
– Ух ты! – воскликнул сын, разглядывая его в зеркало. – Ты в хоккей играешь, да? Я тебя по телевизору видел.
Я так и опешила от неожиданности. Понятно, что дети стали взрослеть раньше, но чтобы до такой степени…
– Верно, – подтвердил Егор. – Меня зовут Егор Дымов.
– Ничего себе! – протянул сын. – А я Никита.
– Отлично. Пожал бы тебе руку, но я немного занят. Придётся с этим подождать.
Слушая их разговор, я отвлеклась от собственных мыслей. Подумать только, мой сын знал о хоккее едва ли не больше меня. Уже через пять минут он готов был прямо на ходу перелезть на переднее сиденье, лишь бы оказаться поближе к Егору. Чтобы отвлечь Никиту, тот дал ему брелок в виде клюшки, и отдавать его обратно, судя по всему, сын не собирался.
Так мы и доехали до закрытого жилищного комплекса неподалёку от центра города.
Я вдруг засомневалась. Может, всё-таки лучше попросить его отвезти меня к Нике? Но шлагбаум перед нами поднялся, и мы въехали на территорию. Я посмотрела на сына, на уверенно ведущего внедорожник Егора. Нет. Пусть будет, что будет. Одного друга я уже потеряла, как знать, может, жизнь решила дать мне ещё один шанс.
– Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной? – спросила я, когда мы остановились на открытой парковке.
– Да, – с присущей ему уверенностью ответил он. – В наши времена так особенно.
На его губах появилась усмешка. Я вспомнила, где он жил в последние годы и как-то само собой фыркнула.
– Ты ясно дала понять, Настя, что между нами может быть, а что нет, – продолжил Егор. – Скажу тебе откровенно: ты мне нравишься. Очень нравишься.
– Но? – спросила я, догадываясь, что именно это сейчас прозвучит.
– Но в твоей жизни есть мужчина, который всегда будет третьим, как бы ни сложилось дальше.
Он был прав. Сложив ладони на коленях, я посмотрела на свои руки. Наткнулась взглядом на обручальное кольцо, которое так и не сняла. Только хотела сделать это, машина остановилась. Я поймала взгляд Егора в зеркале заднего вида.
– Мне это не нужно, Настя. Хорошая дружба лучше дерьмовой любви.
***
Квартира у Егора была шикарная. Из панорамного окна выдержанной в тёмных тонах гостиной открывался потрясающий вид на музей-заповедник. Стоя с чашкой пряного чая у окна, я думала, что делать дальше.
Никита не отходил от Егора ни на шаг. Общий язык они нашли сразу, и от этого было вдвойне грустно. Почему его отец Воронцов?! Почему?!
Чашка согревала руки, с сердцем же всё было сложнее. Пройдя по комнате, я остановилась возле полки с кубками. Сколько их было – не сосчитать. Кубки, медали… Мои собственные награды умещались в детскую обувную коробку.
На другой полке стояли статуэтки: статуя свободы, миниатюрная копия Колизея, Эйфелева башня на серебристой подставке. Позади – снимки в строгих рамках. Держащий в руках кубок Егор среди таких же небритых, здоровенных парней, как он сам. То ли примета не бриться до окончания соревнований сработала, то ли игроки были такие сильные – взяли они золото. На другом снимке – Егор с родителями. Внимание привлекла фотография, стоявшая в самом углу. Перед ней – стеклянный шар, внутри которого был не зимний город, а сложивший вместе ладони ангелок в длинном белом одеянии. На снимке Егор был совсем молодой, хотя уже тогда упрекнуть его в отсутствии мужественности никто бы не решился. Широкие плечи, цепкий, пронзительный взгляд, уверенность, ощущавшаяся даже через время. Но больше меня заинтересовала девушка рядом с ним. Про таких обычно говорят «неприметная». Совсем худенькая, почти прозрачная на его фоне, она робко улыбалась со снимка. Егор обнимал её одной рукой, а она прижималась к нему, словно бы он значил для неё больше, чем весь оставшийся мир.
– Здесь мне двадцать, – услышала я и резко повернулась.
Егор не отводил взгляда от фото. Несколько секунд молчал, потом лениво взял шар с ангелом и перекатил в огромной ладони. Вернул на место. Вокруг фигурки закружились серебристые и голубые снежинки. Егор посмотрел в окно, снова на меня.
– Только настоящая смерть не даёт права исправить ошибки, Настя. Всё остальное – отговорки. Как правило, они появляются из-за страха, раздутой гордости или отсутствия мозгов. Реже – из-за отсутствия большого желания что-то исправлять.
Я повернулась к нему.
– Она умерла?
Он промолчал. Только скулы напряглись, а взгляд устремился в стекло. Цепкий, выразительный взгляд мужчины, отдававшего отчёт своим словам.
Я снова посмотрела на снимок, на девушку. Взяла рамку в руки, развернула тыльной