20 августа. Всю ночь ветер был слабый, с рассветом же сделался свежим и утвердился в NO. Мы плыли по 7 миль в час, но вперед подвигались медленно; следовательно, течение от S удерживает свою силу и при свежем N ветре. До полудня был туман и шел сильный дождь, однако мы плыли прямо к заливу Св. Лаврентия, и в то самое время, когда нам была необходима ясная погода, дождь прекратился и туман исчез; мы увидели, что находимся перед самым заливом. В 3 часа пополудни мы обогнули небольшой песчаный остров, образующий здесь настоящую гавань, в которой и бросили якорь на 10 саженях глубины, найдя грунт ил. На NO мы видели около небольшого возвышения несколько чукотских шалашей; западная оконечность низменного острова лежала от нас на SW 30°. Вскоре к нам приблизились две байдары с 20 людьми чукчей, которые громко пели; они осторожно остановились в некотором отдалении; я начал манить их к себе, и они безбоязненно взошли на корабль. Я велел снарядить две шлюпки, чтобы посетить обитателей в их жилищах и наполнить на берегу несколько бочек водой; щедро одаренные и весьма довольные, чукчи следовали за нами. Прежде чем дойти до их жилищ, нам надлежало подняться на возвышение по весьма затруднительной дороге, идущей через места, покрытые льдом и снегом, и через топкие мшистые болота. Лед и снег не растаяли здесь еще с прошлого года, и весь берег был покрыт ими, между тем как в Америке вершины высочайших гор уже очистились от снега; там взору мореплавателя представляются покрытые тучной зеленью берега, а здесь его поражают черные и мшистые утесы, покрытые снегом и ледяными сосульками. Даже одна мысль быть принужденным прожить здесь свой век приводит в ужас; и вместе с тем находят люди и счастье и довольство в этой самой природой, так сказать, забытой стране!
Жители Чукотки у своих яранг
Рисунок художника Л. Хориса
Мы нашли 12 летних жилищ, которые были построены из пирамидально составленных длинных жердей, покрытых шкурами разных морских зверей; огонь разводится в середине такого шалаша, а вверху находится отверстие, через которое выходит дым. Шалаши были больше тех, которые я видел прежде; они имели 12 шагов в поперечнике и были вышиной в 2–3 сажени; обитатели их, кажется, принадлежат к кочующим племенам, — я заключил это из множества нарт, на которых они сюда прибыли, чтобы запастись на зиму китовым жиром и морскими животными; по окончании этой работы они переселяются опять туда, где пасутся стада их оленей. Жилища были поставлены в один ряд; среднее принадлежало начальнику, человеку старому и почтенному, имевшему вид здоровый, но лишившемуся употребления ног. Все обитатели скрылись в свои жилища и держали, как мне казалось, свое оружие в готовности; один только помянутый старец сидел с двумя молодыми людьми в нескольких шагах от своего шалаша на разостланной коже и, узнав, что я начальник, просил сесть по правую сторону. Первое его старание было сделать мне понятным вопрос — нет ли у меня человека, который разумел бы их язык. Но того мне и недоставало; только один матрос, взятый на Камчатке, зная язык коряков, понимал несколько слов и здесь; хотя его сведения были весьма скудны, он был довольно полезен. Из имевшегося при мне словаря наречий сидячих чукчей, приложенного к путешествию капитана Крузенштерна, они не разумели ни слова. Я велел сказать старцу, что мы русские и их друзья, пришли сюда единственно для снабжения пресной водой и просим его отпустить нам несколько оленей. Долгое нужно было время, чтобы толмач мой успел перевести эти слова; наконец, старец его понял и обещал позаботиться о доставке оленей, однако старался растолковать, что на это понадобится несколько дней, поскольку оленей надо пригнать издалека. Так как матросы со времени отплытия из Чили редко получали свежее мясо, то я был крайне обрадован обещанием старца и щедро одарил его; хотя он принимал все охотно, но изъявлял сожаление, что не в состоянии достойным образом одарить меня. Я уверял его, что не желаю ничего, как только чтобы он принял мои подарки, но он с прискорбием кивал головой и дал какое-то приказание одному из своих людей, который стремглав побежал в шалаш, возвратился и положил к моим ногам шубу, но я решительно остался при своем намерении ничего не принимать. Я наконец добился его доверия, когда подарил ему медаль с портретом государя императора и когда объяснил ему с помощью переводчика ее достоинство; однако казалось, что изображение это было ему известно, ибо получение этой медали доставило явное удовольствие (на мысе Восточном один из чукчей показывал мне медную табакерку с изображением государыни императрицы Екатерина II). Затем прочие чукчи, как мужчины, так и женщины, начали вылезать из своих шалашей, сели в кружок около нас и рассматривали с большим любопытством. Одна молодая женщина по повелению старца поднесла мне чашку с китовым жиром, который я, однако, никак не мог есть, потому что от первого угощения сохранил непреодолимое отвращение к этой пище. Я приобрел высочайшую доверенность и благорасположение женщин, когда роздал им бисер и иголки; последние они именуют «тетита». По вторичному приглашению старца я вошел в его шалаш, в котором господствовала ужаснейшая неопрятность; на огне стоял большой медный котел, шалаш был перегорожен растянутыми кожами на несколько отделений, в которых находились сделанные из мехов теплые постели. Чайник и разная другая домашняя утварь, получаемая ими из Колымы, доказывает, что они ведут торговлю с русскими. Время было уже довольно позднее, когда мы оставили их шалаши, сопровождаемые чукчами, часто повторявшими слово «тарома», которое они употребляют как для приветствия, так и при прощании.
Основываясь на приобретенном мною знании чукчей, я не могу согласиться с мнением, что лица у них длиннее обыкновенных азиатских; у всех видны большие выдающиеся скулы и маленькие китайские глаза; если головы у иных не совсем похожи на азиатские, то это происходит, может быть, от близкого соседства русских. Бороды у них нет, как и у прибрежных американцев; вообще, я нахожу незначительные различия между этими двумя народами и склоняюсь считать их происшедшими от одного племени. Чукчи, которых мы видели, были крепкого сложения и выше среднего роста, — такими я нашел и американцев; одежда и в той и в этой стране совершенно одинаковая, с той только разницей, что американцы опрятнее, да и изделия их, казалось, выработаны с большим искусством и изяществом. Наш живописец с большой точностью изобразил одежду этих народов. Их оружие состоит из луков, стрел, ножей и копий. Они имеют ножи трех родов: первый, длиной в аршин, носят в ножнах, на левом боку; другой, немного короче, прячут под одеждой на спине так, что рукоятка видна на 1 дюйм выше левого плеча; третьего рода ножи, длиной в полфута, засовывают в рукав и употребляют только для работы. Женщины татуируют себе лица и руки. Мы заметили как здесь, так и на противолежащем берегу, что тут господствуют глазные болезни; причиной этому, вероятно, должна быть продолжительная зима, ибо на открытом воздухе глаза помрачает блеск снега, а в юртах вредит копоть от масла.