Меня убил капитан. Оказывается, он все прекрасно понял, правда понял тоже поздно, но сказал:
— Совет хорош, когда у тебя есть своя голова. Думать надо. Так-то, милок. Я-то на тебя понадеялся…
Я твердо усвоил на всю жизнь эту сентенцию: совет хорош, когда у тебя есть своя голова.
Мы пришли во Владивосток и, как приютские дети царского времени, в одинаковых черных кожаных «канадках» с серыми воротниками высыпали на улицы. Какое это было радостное ощущение — стоять на родной земле, после девяти месяцев отсутствия. Все смотрели на нас с любопытством: «Откуда такая команда? Наверное, спецгруппа какая-нибудь?» Но когда узнавали, что мы с нового, купленного в Америке парохода, то ахали:
— Ну и ну! Зачем только такую рухлядь купили?
Так говорили непосвященные. Повреждения у «Щорса», в общем — то, были пустяковыми, а вот пароход оказался хорошим. Достойным противником океана. Не подвела машина, закрытия люков, корпус. Груз доставили в полном порядке. И мореходом старик был отменным.
«Костер»
Путешествие на «Джорджике», океан, Америка, Гавайские острова произвели на меня большое впечатление. Я вернулся в Ленинград и всем рассказывал о своем плавании. В самом деле, для того времени рейс был необычным. Наши суда редко посещали те места, в которых пришлось побывать мне. Получив отпуск, я пребывал в приподнятом состоянии моряка, сделавшего кругосветный рейс и имеющего право небрежно вставлять в свои рассказы слова — «пассат», «муссон», «экваториальное течение», «дуга большого круга»… Кругосветным мое плавание можно было назвать с натяжкой, потому как большой кусок параллели из Владивостока в Ленинград был проделан по железной дороге, но об этом обстоятельстве я дипломатично умалчивал. Вышел из Ленинграда на запад, а вернулся в него с востока. Все правильно.
Однажды я шел по Невскому и вдруг вижу: на углу канала Грибоедова, против Дома книги, стоит последняя буква литературного содружества КЭБ — Витька Богданов. Я очень обрадовался. Выглядел он ослепительно — в лихо заломленной фуражке, синем буртоновском макинтоше и каких-то умопомрачительных ботинках, сверкавших как два маленьких солнца. Я бросился к нему. Мы не виделись несколько лет. Как-то не приходилось. Наши пароходы попадали в Ленинград в разное время. Кажется, и он был рад встрече. Я пригласил Витьку пойти выпить по кружке пива. Разве мог я пропустить такой случай похвастать своим последним рейсом? Мы заняли столик в «образцовой пивной», и я принялся рассказывать. Витька слушал с завистью. Когда я наконец закончил, он хлопнул меня по плечу.
— Слушай, ведь это интересно! Особенно, как вы плыли на «Джорджике». Писать надо, писать!
Как это не пришло мне раньше в голову? Конечно, надо писать, и писать немедленно! Во мне проснулся старый «кэбовский» журналист.
— А ты что делаешь, Витюля, в настоящее время? — спросил я.
— В отпуске.
— Давай напишем вместе, а?
Он пожал плечами:
— Я-то ведь с тобой там не был. Как же писать?
— Ничего, я тебе все подробно расскажу, разделим тему на две части и будем писать, как писали «Вторую Карскую». Напишешь, а я, если что-нибудь будет неточно, поправлю. Идет?
— Давай! — и глаза у него загорелись. Видно, «писательский микроб», привитый Ефимом Береговым, жил в нем все это время.
Желание приступить сразу к работе было так велико, что мы, бросив свое пиво недопитым, купили бумагу и отправились ко мне. Решили написать рассказ. Долго спорили о том, что выбрать. Материала было много. Про Америку, про Гавайи или про океан? Остановились все же на путешествии через Атлантику. На одном эпизоде. Дело заключалось в следующем. На «Джорджике» советских моряков обидели. Когда в судовой типографии печатали памятные списки пассажиров, пассажирский помощник, антисоветски настроенный, демонстративно не внес в списки наши фамилии. Мы были возмущены и пожаловались старпому, заявив, что на лайнерах этой компании никогда впредь ездить не будем. Можно было думать, что мы путешествуем на их судах каждую неделю! Старпом извинялся от имени компании, заставил извиниться перед нами виновника, но изменить что-либо в списках было уже невозможно. Мы обиделись. И вот пассажирский помощник затеял традиционный концерт силами пассажиров. Он знал, что у нас есть прекрасный оркестр народных инструментов, певцы, танцоры, и очень надеялся, что мы примем участие в его концерте. Выступление моряков должно было быть гвоздем программы. Он обратился к нам. Мы отказались. Но все-таки концерт был объявлен. Тогда мы устроили свой концерт на передней палубе, для команды. Все пассажиры первого, второго и третьего классов устремились на наш концерт, и судовой концерт был сорван. Наша самодеятельность пользовалась огромным успехом. Было непринужденно и очень весело. Самые чванливые пассажирки первого класса с удовольствием отплясывали с нашими матросами и кочегарами. Незадачливый помощник скрежетал зубами от злости. На его концерте присутствовало лишь несколько малоподвижных стариков и старух.
Вот про это мы и решили написать с Витькой. Я подробно рассказал ему про концерт, и мы по опыту «Второй Карской» разделили «сферы влияния». Целую неделю мы упорно трудились. Читали друг другу написанное, вычеркивали, сокращали, браковали, переписывали заново. В конце концов рассказ был готов. Витька с выражением прочел его мне.
— По-моему, здорово, — сказал он, откладывая в сторону рукопись. — Не хуже, чем у Новикова-Прибоя. Как тебе кажется? Во всяком случае, если сравнить те рассказы, которые печатают журналы, то наш даже лучше. Читал я тут недавно в «Резце» рассказик «Печка»… Ну, я тебе должен сказать, галиматья какая-то. Как только печатают!
— Да… Рассказ наш, конечно, хороший, — согласился я с Витькой. — Главное — необычная тема, новизна сюжета. Про море мало кто пишет…
Мы морально поддерживали друг друга. Она была необходима нам, эта поддержка, потому что и я, и Витька в душе не очень верили, что наш рассказ будет принят. Назвали его «Концерт».
— Я думаю, переделывать больше не будем. Можно отдавать на машинку? — спросил Витька. — Давай составим план, куда нам идти.
Мы наметили редакции журналов, куда должны были направиться: «Резец», «Смена», «Молодая гвардия», и последним в списке стоял журнал «Вокруг света». Получив от машинистки перепечатанный «Концерт», мы отправились по тернистому пути литераторов. Понесли первый рассказ.
В «Резце» какой-то тип в очках насмешливо посмотрел на нас, на блестящие козырьки, синие макинтоши и сказал:
— Рассказов не надо. У нас полный портфель рассказов. Теперь все пишут рассказы, и большею частью плохо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});