Но первые потери начались сразу же после восемнадцати часов, когда на мине подорвался и затонул пароход «Элла», а через пятнадцать минут раздался взрыв на ледоколе «Криш Вальдемарс». В это же время гитлеровские самолеты атаковали пароход «Вирония». Он потерял управление, но к нему подскочил спасатель «Сатурн» и взял на буксир…
— Смотрите — катера! Торпедные катера! Держат курс на нас, а наш лидер ведет по ним огонь! — кричит кто-то на палубе «Папанина».
Издалека на теплоход несутся маленькие черные точки. Но Голубчик уже заметил их и спокойно, как на учении, командует:
— Лево на борт! Малый!
Катера не успевают выпустить свои торпеды. Огонь эсминца накрывает их. Прямое попадание! Два катера пошли на дно, третий повернул обратно.
— Полный ход! На прежний курс! — командует капитан, и теплоход тяжело уваливает вправо.
Но это только начало. Слышится гул фашистских самолетов.
— Огонь!
Непрерывно стреляют зенитки «Папанина». Небо расцвечено белыми комочками разрывов. Самолеты улетают в сторону. Все облегченно вздыхают. Пронесло.
Идет «Папанин». Он где-то в центре каравана. Позади и впереди него движутся в кильватер суда. Сколько же их? Капитан насчитал более пятидесяти, но это только те, что видят глаза. Теперь, когда весь караван вытянулся в линию, надо ждать худшего. И оно наступает. Оно подстерегает теплоход повсюду. Хорошо, что сигнальщики зорко следят за морем.
— Справа по борту, курсовой пятьдесят, мина! Вот она, «рогатая смерть», чуть покачивается на воде, показывает, как улитка, свои рожки и блестящее, жирное тело. Она ждет, чтобы судно прикоснулось к ней, и тогда…
— Слева, курсовой двадцать пять, мина!
— Полный назад! Право! Теперь лево!
Лавируя между двумя минами, Александр Петрович проводит теплоход.
— Самый малый! Судно еле движется.
— По носу мина!
Кажется, «Папанин» попал на минное поле. Сейчас бы остановиться, осмотреться… Но этого нельзя делать. Надо идти вперед. По вискам у капитана стекают струйки пота. Теперь от его умения, искусства маневрировать и хладнокровия зависит все. На борту три тысячи человек. Среди них много истекающих кровью красноармейцев, краснофлотцев и командиров. Они надеются только на него… Но необвехованный так называемый «фарватер» полон мин. Куда уйти от них? Справа и слева минные поля. Раздумывать нет времени. Вперед! Осторожно, но только вперед. Хоть черепашьим ходом…
Военные корабли отражают атаки самолетов и катеров. Прикрывают транспорты.
Мины попадаются реже. «Папанин» вырвался на чистую воду. Можно прибавить ход.
— Вы поели бы, Александр Петрович, — говорит помполит Новиков, он тут же на мостике. — Ослабеете совсем.
Капитан отрицательно качает головой.
— Ладно, — на лице помполита появляется что-то вроде улыбки, — пойду распоряжусь, чтобы принесли горячего чаю…
Но он не успевает спуститься на палубу.
— Самолеты! Справа!..
Его голос, как и все звуки на судне, заглушает вой самолетов. Они близко. Вот они уже пикируют на «Папанина». Летят бомбы… Кровь сворачивается в жилах от их пронизывающего свиста. Оглушительно стреляют зенитки «Папанина».
— Право руль!
Бомбы падают в море, в нескольких десятках метров от судна. Они взрываются, поднимая пенные столбы. Гул проносится по воде.
— Еще одну отбили, — отирает пот Новиков, у него подрагивают губы. — Пойду за чаем…
Как будто самолеты оставили «Папанина» в покое. Улетели и пикируют где-то позади. Слышны взрывы, видна поднимающаяся кверху вода. Надолго ли?
Александр Петрович входит в рубку. Так хочется прилечь, и так устали ноги от непрерывного стояния… Сбросить бы десяток лет — не было бы этой страшной усталости, она парализует все тело и мозг… «Прилягу на десять минут. Только на десять минут», — думает капитан и говорит Новикову, тот уже снова в рубке:
— Скажите помощнику, пусть побудет у телеграфа, смотрит внимательно. Я немного отдохну. Если что… немедленно… Черт возьми, как болит голова…
Начинает смеркаться. Это уже лучше. Но летние ночи короткие…
— Александр Петрович! На мостик! — раздается взволнованный голос второго штурмана. — След торпеды! Скорее!
Капитан не успел прилечь. Он уже около рулевого. Старческие, но опытные и еще зоркие глаза сразу заметили белую полосу на спокойной сиренево-розоватой поверхности.
— На торпеду! — закричал он и сам повернул штурвал. Торпеда прошла по борту…
Будет ли конец этим атакам? И какой конец? Позади и впереди тонут суда, мечутся катера, подбирают людей из воды. Неужели и «Папанина» ждет такая же судьба? Если такая же, то погибнет много его пассажиров. Они не могут не только плыть, а даже двигаться самостоятельно. Нет! Надо приложить все силы, все уменье, чтобы спасти людей…
Ленинград все ближе и ближе… Повеселели раненые бойцы. Уже то там, то здесь можно услышать шутку. Утро двадцать девятого встретило караван туманной дымкой. Хорошо! Не видны суда вражеским самолетам. Только бы держалась она подольше. Но солнце нагрело воздух, и к полудню видимость стала отличной. И тут снова начались налеты.
…Александр Петрович у телеграфа.
— Четыре «Ю -88» пикируют с подсолнечной стороны! — докладывает Масловский.
Так. Капитан перебрасывает ручку на «полный вперед».
— Право на борт! Курс — на самолеты!
Взмывают пенные фонтаны с бортов и по корме. Но цел «Папанин». Еще раз спас капитан судно. Уже виден Гогланд. От него недалеко до Ленинграда. Налеты следуют один за другим. Право, лево, назад! Но вот еще три «юнкерса» пикируют на судно. Удар страшной силы сотрясает корпус. Что-то под ногами трещит и рушится. Все тонет в дыму. Взрыв! Огромное пламя поднимается над палубой. Замолкла машина. На минуту становится очень тихо: «Папанин» дрейфует к минному полю.
…Александр Петрович еще не успел оценить обстановку, как что-то острое, причиняя нестерпимую боль, толкнуло его в грудь, и капитан потерял сознание. Зазубренный осколок вошел в худенькое тело Голубчика и остался там, разорвав правое легкое. Капитан потерял много крови, но все же пришел в себя.
— Что с судном? — прохрипел Александр Петрович склонившемуся над ним Масловскому.
— Повреждена машина. Пожар на корме. Дрейфуем на минное поле.
— Подайте буксир на тральщик охранения, пусть тянет к берегу. Выбрасывайтесь… — Александр Петрович выплюнул сгусток крови.
— Александр Петрович, давайте мы передадим вас на тральщик. Там помогут. Здесь опасно. Подумайте о себе. Я все сделаю, что возможно…
Глаза Голубчика сердито блеснули.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});