— Из всех, кого я встречал, ты меньше всего вызываешь к себе жалость.
— Да я просто разваливаюсь по частям! Посмотри на меня: я вся дрожу. — Жена протянула ему свою и впрямь дрожащую руку. — Что-то совсем не смахивает на местный столп силы и стабильности!
— То, что здесь творится, самого крепкого из нас подкосило бы. В любом случае, я не собираюсь сегодня спорить с тобой. Тебе надо выспаться. Ты, наверное, не спала с самого моего отъезда.
— Почти, — согласилась она.
— Вот, возьми. — Чейз протянул ей капсулу и стакан воды.
— Что это?
— Успокоительное, которое мне давали, пока я залечивал ребра. Чтобы заснуть, мне надо было принимать по две штуки. Тебе наверняка хватит и одной.
— Нет, спасибо. Лучше не надо.
— Лекарство поможет тебе заснуть.
Марси отрицательно замотала головой.
— Я и так засну.
— Уверена?
— Да.
Чейз пожал плечами, положил таблетки и поставил стакан на ночной столик.
— Спокойной ночи!
Он был уже в дверях, когда она вдруг выпалила:
— Я купила его для тебя!
Чейз, недоумевая, обернулся.
— Что?
— Этот дом.
— Марси, сейчас не время заводить этот разговор. Ты измотана до предела.
— Но я не успокоюсь, пока ты не поймешь, почему я это сделала.
— Я все прекрасно понимаю. Ты хитростью заставила меня жить с тобой в Танином доме.
— Это мой дом.
— Только потому, что ты за него заплатила. А по сути он принадлежит Тане.
— Я нашла этот дом. Увидела его гораздо раньше, чем Таня. — От волнения Марси села в постели, одеяло сползло ей на колени. — Таня и знать не знала бы о нем, если бы я не показала ей его.
— Тогда вполне уместно задать вопрос: если ты так хотела его сама, почему же привезла сюда Таню? Почему бы не купить его тогда же для себя?
— Потому что я хотела, чтобы здесь жил ты.
Он недоверчиво уставился на нее и развел руками:
— Как это?
Да так! Ей очень нравился этот дом, а Чейзу тогда нужно было какое-то жилье, и ей хотелось помочь ему. В то время она могла сделать это единственным способом — через его жену.
После того рокового случая ей еще сильнее захотелось, чтобы он поселился в этом доме, — словно таким образом можно было компенсировать потерю! Когда стало ясно, что он и думать не думает ни о чем подобном, в голове Марси зародилась блестящая идея.
Она заставила Лаки поверить, что нашла покупателя на пустующий дом, и с тех пор все ее действия были направлены только на одно: подготовить эти хоромы для Чейза и жить здесь вместе с ним. Она хотела сделать ему подарок, но так, чтобы он об этом никогда не узнал.
Она выбирала мебель и всю обстановку в расчете на его вкус, спланировала абсолютно все — за исключением родео в Форт-Уорте. Такое совпадением она восприняла как перст судьбы.
Боги одобрили ее намерения, Фортуна ей улыбнулась. Вот она, награда за годы неразделенной любви! Ей было позволено утешить его после несчастного случая, лишившего его жены.
Но он воспринимал происшедшее совсем по-другому.
И теперь, когда Чейз заглядывал ей в глаза, стремясь найти всему разумное объяснение, она надумала было выложить ему правду. Пусть знает — все, что она делала, она делала лишь потому, что любила его. Всегда любила и всегда будет любить. Но трудно, нет, просто невозможно объявить о безответной и не требующей ответа любви человеку, стоящему с таким рассерженным видом.
— По всей видимости, Чейз, я старалась сгладить боль твоей утраты, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Хотела вернуть тебе частичку прошлого, но только все испортила.
Он заметно расслабился, наклонил голову и как можно мягче произнес:
— Я думаю, ты не со зла сделала это.
— Спасибо, Чейз.
Она теребила край простыни, не решаясь поднять глаза, потому что не смогла бы скрыть светившуюся в них любовь. А уж меньше всего на свете ей хотелось бы его жалости. Поэтому, собрав все свое мужество, она спросила:
— И что же будет дальше?
— Будь я проклят, Марси, если знаю! Я знаю только то, что мы оба слишком устали и перенервничали, чтобы сейчас думать о будущем.
У двери Тайлер обернулся:
— Если я тебе нужен, то я в соседней комнате.
«Ты мне нужен!» — кричало ее сердце.
— Можешь остаться, ты мне не мешаешь.
Он поглядел на пустую подушку рядом с ней и покачал головой:
— Думаю, сначала нам надо разобраться в своих чувствах. Разве нет?
— Пожалуй. — Она мужественно старалась не выказать своего разочарования. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Чейз вышел, а Марси перекатилась на бок и свернулась клубком. Слезы градом покатились по щекам, закапали на подушку. Он больше никогда не будет доверять ей, поскольку чувствует, что она обвела его вокруг пальца. Если уж быть абсолютно честной, она именно так и сделала, но лишь потому, что слишком сильно любила его.
Он якобы опроверг рассуждения Пэта Буша о том, что непристойные звонки были просто ее выдумкой, последней отчаянной попыткой старой девы привлечь внимание и удержать своего мужчину. Но разве могла она винить Чейза в его сомнениях?!
Звонили, впрочем, на самом деле, угрозы были вполне реальны. Только бы этот тип позвонил снова! Чейз услышит его голос в записи и поймет, что жена говорит правду. На этот раз она не пытается его перехитрить.
— Алло?
— Алло, Марси?
Наконец-то! Это он! Сердце Марси вмиг застучало сильнее.
— Перестаньте мне звонить! — выпалила она, стараясь не выказать радости оттого, что он наконец позвонил. Теперь-то уж Чейз ей поверит!
— Я не перестану звонить, пока не добьюсь своего. Ты знаешь, чего я хочу, — проскрипел он так, что у нее мурашки побежали по спине. — Я хочу почувствовать тебя под собой. Как ты шевелишься, мокренькая…
— Какая мерзость!
— Как твои соски? Затвердели? Потрогай их, Марси. Х-м-м, как здорово. Очень здорово. — Он от наслаждения застонал.
— Вас надо изолировать от общества. Вы больны, социально опасны…
Он рассмеялся снисходительно и высокомерно:
— Я знаю, что твой телефон прослушивается. Шериф постарался на славу, но я знаю, как это обойти.
Мерзавец блефует, но откуда он узнал, что ее звонки регистрируются в конторе шерифа? Неужели догадался?
— Я знаю, сколько могу говорить, не вешая трубку, чтобы они не смогли отследить звонок.
— Не понимаю, о чем вы.
— Они не верят тебе, Марси. Ни шериф, ни твой муж. Они считают, что ты меня выдумала, что я — игра твоего воображения.
— Ничего подобного.
В горле у нее пересохло. Она еще крепче сжала трубку, так, что пальцы ее побелели от напряжения.