Читать интересную книгу Ящик Пандоры - Александр Ольбик

В ванной плескалась Пандора, а Дарий, пребывая в сиюстороннем мире, присосавшись к горлышку бутылки, утолял жажду, и ощущал нехорошую саднящую боль в области… «Наплевать, – хорохорился разгоряченный художник, – закончу у Флорика сказки, схожу к доктору, но пока ведь все функционирует нормально… В конце концов, главное не в крайней плоти, а в конечном результате…» И он принялся обуваться, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.

А неожиданности, причем в какой-то степени спасительные для Дария, не заставили себя долго ждать. В доме вдруг начался неожиданный ажиотаж, беготня по лестнице, крики, шум машин, напряженные возгласы… Пандора, вышедшая из ванной, тоже насторожилась и пошла на кухню, чтобы посмотреть в окно – кто и почему шумит… И, отодвинув занавеску, увидела силуэты людей, причем некоторые из них были в белом. За кустами проглядывал бок микрофургона.

Дарий тоже, заметив в окне смущающие ночь передвижения, пошел на выход. К нему присоединилась Пандора. А когда они спустились вниз, то увидели лежащего на скамейке Григориана, а возле него людей в белых халатах. И тут же стояла трясущаяся в нервном ознобе Лаура, которая одной фразой расставила все точки над…

– Моего Айвара уже унесли в машину…

– А что случилось?

– Врач сказал: отравление грибами…

Из дома вышла плачущая Конкордия, объявившая, что и Медею постигла та же грибная напасть. И верно, в дом с носилками прошли санитары и вскоре оттуда, головой вперед, вынесли бледную, все время порывающуюся сблевать Медею. Дарий пошел рядом с носилками и даже взял руку Медеи своей рукой и почувствовал ледяной холод.

– Ох, Пикассо, как мне плохо… Тошнит, всю уже наизнанку. Наверное, это конец…

Конкордия, слыша такое, заплакала и, нагнувшись к матери поцеловала ее в лоб. Так обычно у славян целуют покойников. Когда Медею загрузили в неотложку, куда забралась и Конкордия, Дарий вернулся назад и остановился возле лавочки.

– Тяжелый случай, – сказал один из белых халатов. – Иногда сочетание водки и грибов дает токсин, похожий по действию на ботулинус…

Дарий хотел спросить – почему ни он, ни Пандора с Конкордией ничего подобного не испытывают, но тут же вспомнил, что сам он грибов не ел, поскольку никогда не ест чужих грибов, во-вторых, он, как и женщины, пил только вино, значит, пагубного сочетания не могло быть… Впрочем, кто что знает? Никто ничего… Тайна мироздания? Возможно, а пока Григориана как-то не по-человечески грубо скатили на поднесенные к лавке носилки и поволокли их в машину.

Ну наконец-то из дома выползла Модеста, которую, однако, Бог миловал, лишь наспанные под глазами мешки говорили, что сон у этого существа был не из легких.

– А где мой? – едва шевеля языком, поинтересовалась еще не вернувшаяся в этот мир Модеста. – Я так сладко спала, – нараспев проговорила эта пьяная клуша и потянулась до хруста в плечах.

– Быть может, кого-то не досчитаемся, – самоуглубленно ответил Дарий и ругнул себя за черствость. Он подошел к Модесте, взял за плечи и, как можно сочувственнее сказал:

– Иди досыпай, завтра узнаем полный расклад… Но, думаю, обойдется без могилокопания…

– Да, да, я ухожу… А где мой?

Дарий понял, что до рассвета тут еще далеко и, подхватив под руку Пандору, направился в свое убежище. А когда во шли в квартиру, пахнуло в нос прокисшей Кама Сутрой. И, чтобы избавиться от ее тлетворных следов, он в обеих комнатах открыл настежь окна. И в сквознячке ощутил освежающие струи вплотную подступившей осени. Он стоял перед портретом Конкордии, а позади него, дыша в затылок, находилась набухавшая яростью и гроздьями гнева, ее высочество Пандора Немилосская… И если бы не его реакция, из портрета рыжей ничего бы не осталось, поскольку Пандора, схватив один из тюбиков краски, уже примеривалась выпустить на картину червяков сажегазовой…

– Прекрати беситься, не тобой это делано и не тебе…

– И не тебе! – и хлесткая пощечина ожгла ему щеку, за ней еще две и наконец – слезы, сопли, пробежка из одной комнаты в другую, с последующей самоизоляцией…

Проклятая ночь – ни сливок, ни сметаны, одна простокваша. Но, с другой стороны, иначе и быть не могло… Непредсказуем человеческий фактор, и такова цивилизация, от которой никакой реализации. Дарий посидел перед мольбертом, затем, по воровски крадучись, проник к Пандоре и, не раздеваясь, лег с ней рядом. И она была в одежде. Несмотря на это, от нее исходило тяжелое испарение желаний, но Дарию было не до того. В нем все притомилось, апатия заполняла все его существо. Он обнял ее и без намека на страсть обцеловал лицо. И весь отдался представлениям, связанным с грибами, белыми халатами, носилками, убийственно отчаянным голосом Медеи, и с этими разорванными клочками отживающих впечатлений уснул.

Мы столько воевали, и все ради того, чтобы нам не перекрасили дома в голубой цвет…

Глава одиннадцатая

Кто сказал, что утро вечера мудренее? Экая чушь! Никакой мудрости в душе у Дария не было и в помине, а было стойкое отвращение к самому себе. Все складывалось через пень-колоду. Он с неприятием взглянул на спящую Пандору и, не ощущая свежести, поднялся и отправился под душ. Надо что-то менять, уговаривал он себя, а с чего начать, не имел ни малейшего представления. Впрочем, как слепой, идущий по дороге с помощью палочки, знает примерный путь, так же и Дарий о чем-то смутно догадывался. Конечно, конечно, все игры по боку, это обман, автоматы запрограммированы таким образом, чтобы сделать из человека полного, абсолютно лишенного рассудочности кретина. За грамм наркотика можно загреметь на пять лет, за гигантское мошенничество, творимое с помощью игр, ни одна сволочь еще не села. Это одно. Второе: надо бросить все силы на подготовку к выставке, которую затем в рамках культурного обмена собираются показать в Париже… Это же шанс! Хотя и маловероятный. Тем более, если других нет. «Поэтому, – вывел для себя Дарий, – надо мо-би-ли-зо-вать-ся». При этой, как ему казалось, всепреодолевающей мысли он взглянул на свой Артефакт и понял, что без больницы и возможного хирургического вмешательства не обойтись. Будь она проклята, эта крайняя плоть. И будь проклят Пейрони и все тестостероны, все имеющиеся в нем гормоны, которые ведут его, как барана, по жизни…

Приведя себя в порядок, он отправился на улицу на разведку. И первой, кого он увидел, была Медея. Сначала он ее даже не узнал: такие мучнисто-белые лица обычно бывают у загримированных клоунов. Но тем не менее это была Медея, потерянно сидящая на лавочке и сосущая сигарету. Когда она увидела его, попыталась улыбнуться, но из этого ничего не получилось – наверное, гримаса у шимпанзе бывает намного осмысленнее, чем то, что выражало измученное лицо соседки.

– Ты жива еще, моя старушка? – сказал далекий от шуток Дарий и подсел рядом с Медеей.

И понемногу, заплетающимся языком, но в общем довольно вразумительно она поведала о том, как… Как ей было муторно и как ей чистили желудок, и какие клизмы ей делали, и как она лежала под капельницей и уже думала, что никогда не вернется домой… но вот, благодаря боженьке, ну и так далее… А что с Григорианом, Легионером и, в конце концов, с самим Олигархом, чьих грибов наелась публика с улицы Сиреневой? И буднично, с потухшими интонациями, заученными словами она поведала в общем-то тривиальную повесть, которая повергла Дария в страшное уныние. Нет больше на белом свете ни Григориана, ни Олигарха… В три тридцать пять скончался Григориан, а в пятом часу Бог призвал к себе одутловатую душу Олигарха.

– А как же ты выкарабкалась? – нервно закуривая, спросил Дарий. – Если они – того, то почему не все мы?..

– Сама не знаю. Значит, мало было в нас этой заразы… Когда пью, я почти не закусываю, да и пила я в основном дома… Спирта выпила не более чайной ложки, а так бы…

– А при чем тут спирт? Лаура говорила о грибах…

Медея заплакала, но в ее всхлипах уже была застарелость. Точно так же она плакала на второй день после похорон Мусея. Позже, когда из больницы вернется Лаура, картина прояснится еще больше. Оказывается, до чего в жизни все абсурдно сочленено: виноватыми в роковой смерти Григориана и Олигарха были не только грибы, но и все же спирт… И то и другое, роковое двуединство, будь оно проклято! Олигарх, желая сэкономить, купил у своего знакомого самодельное пойло и банку грибов почти за бесценок, за один лат двадцать семь сантимов… Олигарх, конечно, скотина безрогая, поросячья задница, распоследний мудила. Химический анализ обнаружил в грибах нитрит натрия, то бишь обыкновенную селитру. Позже городская газета откомментирует эту трагедию так: «Селитра, используемая на садовых участках как удобрение, внешне похожа на соль, и нередки случаи, когда люди по недоразумению путают этот препарат с солью». Все, точка! А Легионеру, хоть и повезло и он не помер в страшных судорогах, врач сказал Лауре, что возможны осложнения со зрением. Если повезет, будет видеть, но лишь на двадцать пять процентов, а если нет – ну что ж, придется покупать собаку-поводыря… Лаура стойкая женщина и ни разу не проронила слезы. Она была рада подкинутой судьбой подачке: хоть и слепой, но живой…