Читать интересную книгу Ящик Пандоры - Александр Ольбик

У Каспара загорелая физиономия, длинный мясистый шнобель, а глаза просветленные и, кажется, даже наивные, что всегда Дария настораживало. У него был приятель точно с такими просветленными глазами, который страдал клептоманией, и не было случая, чтобы он походя где-нибудь чего-нибудь не стибрил. Дважды он уносил из дома Дария его миниатюру, висевшую в прихожей. В конце концов он ее подарил воришке, написав на обороте следующе: «Не воруй, где живешь, не живи, где воруешь».

– А что пишут про художников, которые верны традиционной живописи? Только хорошее, тем более, я буду готовить художественную выставку, посвященную 85-летию Кефала, – Каспар на мгновение озадачился. – Он мне, правда, не очень нравится, но по европейским меркам считается самым новаторским.

– Ну да, конечно, его живописные жопы для просвещенной Европы самое то… Впрочем, у Кефала есть и другие работы, достойные любой выставки.

– Вот я и думаю совместить традиционное с актуальным, ведь публика разная и спонсоры разные – кому-то нравится Кефал, кому-то Селим с его буйноцветной абстракцией, кому-то по душе многостаночник Горгоц, а кому-то – Дарий тире Левитан. А кстати, ты знаешь, что твои коллеги тебя так и называют – взморский Левитан? Говорят, что ты главный выразитель флоры прибрежной полосы и у тебя очень удачно получаются лужи, заводи, талая вода… Необыкновенные оттенки, световая колористика…

– Я вижу, ты уже кое-чего нахватался. Тоже мне световая колористика, – передразнил Каспара Дарий. – Никто до конца об этом не знает. Это тайна из тайн, и ты никогда не повторяй этой чуши.

На кухню вышла Пандора в темно-синем спортивном костюмчике и была удивительно свежа и хороша собой. Дарий заметил, как хамелеонно изменился взгляд Каспара, как он занервничал и, не допив чая, начал прощаться. А Дарий не стал его удерживать: он никогда не благоволил своим потенциальным соперникам, даже если они хотели его прославить. И тем более Каспар, своей гигантской фигурой занимающий почти всю их кухоньку, отчего у Дария появлялось тошнотворное ощущение клаустрофобии.

Договорились созвониться. Адью, Каспар, крути себе педали и думай о вечном.

Глава десятая

В тот же день Дарий с Пандорой отправились в Ригу за покупками. Центральный вокзал после сногсшибательной песенной революции превратился в настоящий подземный город со своими магазинами, многочисленными кафе и закусочными, игровыми автоматами, аптеками, разного рода справочными службами, цветочными и книжными магазинами, где можно, не выходя в город, обиходить себя всевозможными сервисами. Вплоть до аппарата, автоматически измеряющего артериальное давление. Такого в молодости Дария не было: был обычный казенный продуваемый сквозняками холодный терминал с вонючими грязными уборными, одной столовой, в которой, кроме пельменей и компота из сухофруктов, ничего больше не было. Но не было и такого соблазна: в нынешнем вокзальном царстве жили роскошь, яркая витрина жизни, и все манило, ласкало взгляд, предлагало себя, но, правда, взамен хрустящих шершавеньких бумажек. А с этим жуткий де-фи-цит.

Тут же, в привокзальном магазине обуви, они и купили Пандоре великолепные туфли бордового цвета с тонким черным ремешком, опоясывающим щиколотку, и каблуком в тринадцать сантиметров. Но прежде чем купить и заплатить, она перемерила пар двадцать, и делала это с таким апломбом, будто королева островов Фиджи, пожаловавшая в самый главный супермаркет всей метрополии. Она, конечно же, рисовалась перед молоденькими продавщицами, и те безропотно обслуживали ее, таская откуда-то из подсобки все новые и новые коробки с обувью.

Потом они отправились в торговый отдел, где продавались и сразу оформлялись мобильные телефоны. Это идея Дария, причем с дальним прицелом и давно выношенная в его ревнивой душе: телефон должен стать своего рода соглядатаем Пандоры, чтобы Дарий в любой момент мог с ней связаться и узнать о ее местонахождении… Купили недорогие трубки, обменялись номерами, и, когда Пандора пошла в туалет, он, для пробы, набрал ее номер и сказал, чтобы она не забыла помыть руки, ибо они пойдут в кафе. Да, иногда она забывала об элементарных правилах гигиены, и не потому, что была неряшлива, а лишь потому (по наблюдениям Дария), что страдала какой-то необъяснимой рассеянностью, как бы влекомая некими всепожирающими потусторонними помыслами. Но лучше бы он ей этого не говорил: Пандора фыркнула, и трубка от столь неожиданной реакции едва не выпала из рук Дария на цементный пол. И потом, выйдя из туалета, она долго не могла простить его бестактности и в знак протеста отказалась идти в кафе. Что ж, пришлось подчиниться женскому своеволию, и они отправились за пределы вокзала, в сторону улицы Марияс, где, как помнилось Дарию, должен был находится секс-шоп. Тоже давно выношенная мечта: обзавестись наконец кое-какими безделушками, которые могли бы разнообразить их половую близость, придавать ей новизну и избавление от ржавчины привыкания… Дарий, как художник, всегда держал в уме свое «отче наш»: чтобы быть одухотворенным и не засыпать на ходу, надо постоянно подпитываться разнообразием, новизной и контрастностью. Простой, как воробей, девиз и безотказный во всех случаях жизни. И что для Дария было приятно: Пандора очень живо принимала участие в выборе штучек-дрючек, начиная от фигурных презервативов, разнокалиберных «медвежат» и кончая увеличителем Артефакта и виброшариками. Но главное, что вовлекло ее с головой в процесс – подбор (по настоянию Дария) сексуальных ночной комбинашки, трусиков и, надо полагать, неотразимо привлекательных и вызывающих приступы желания кремов. Но каковы, черт подери, цены! Он попытался что-то урезать, от чего-то отказаться, но не тут-то было: Пандора, твердо артикулируя речь, указала молодому продавцу на вещи, которые он с превеликой угодливостью выложил на прилавок и затем с такой же превеликой тщательностью упаковал в пакет с изображением марки магазина, перевязав его желтой лентой. На которой, между прочим, вызывающе выпячивалось ярко-красное пятно, символизирующее женские губы с наполовину обчищенным бананом. С подлым намеком на позорное взаимодействие вала и отверстия. Гадость, пошлость, дешевка, идиотизм… но тем не менее Дарий, взяв в руки пакет, любезно откланялся, получив в ответ от продавца двусмысленную, холуйскую усмешку. И вспомнил любимую поговорку Медеи: сука, блядь, говно, зараза. Эту ненормативную лексику он адресовал всему миру и всем континентам, а заодно своему Артефакту и его крайней плоти, которые довели его до столь смешного положения…

Из секс-шопа они направились в художественный магазин за кистями и красками. Выбор был огромный, и Дарию пришлось себя сдерживать, чтобы не растратить все деньги.

Затем они побывали на рынке, где накупили всяких фруктов, мяса, рыбы, а для Найды – большой кулек с сухим кормом. И, конечно, Дарий не обошел цветочный ряд, чтобы выбрать для Пандоры три роскошных желтых розы. Разумеется, голландских, которые ничем не пахли и походили на стеариновые печатки. Но зато были блистательны в своей неподражаемой фальшивой позолоте.

Однако поездка по магазинам не была бы полностью реализованной, если бы они, сойдя с электрички, миновали «Мидас». Они завернули за угол «Таверны», и в лицо ударил предвечерний солнечный свет, который для глаз Дария был нестерпимым напоминанием о приближении конца – быть может, дня, а может, вечера, жизни или еще чего-то космического. Смутное тревожное чувство исходило от этого предосеннего марева, заставившего его застыть на месте, что вызвало у Пандоры раздражение. Она нервозно спросила:

– У тебя что – тормоза заело?

– Сегодня девять дней, как умер Мусей. Надо бы помянуть его.

– Давай зайдем в «Таверну» и помянем… Или возьмем вина, и дома…

– Вот именно, пойдем лучше домой, играть не хочется.

– Ну и напрасно, у меня предчувствие, что сегодня нам повезет…

– Я эти сказки слышал не раз, нам после твоего предчувствия так везло, что врагу не пожелаешь.

– Только не надо хамить, – Пандора надула губы и, развернувшись, направилась в сторону переезда.

В магазине их ждало кьянти.

А на Сиреневой уже был финал девятин. Медея, зажатая с двух сторон Легионером и женой Григориана, была пьяна и еле ворочала своим тяжелым от сигаретного дыма и водки языком. В кустах девясила на карачках сидел Григориан, пытаясь высвободиться из цепких пут поросли. Ему было трудно, и Дарий, поставив пакеты с покупками у своей оградки, пошел ему на выручку. А в это время Легионер, словно волшебник, извлек откуда-то бутылку водки и стакан и принялся обслуживать Пандору. Ну и, само собой, после освобождения Григориана из объятий флоры Дария тоже наделили питвом, от чего он не стал отказываться и последствия чего не заставили себя долго ждать. Наступило полнейшее благодушие. В ход пошли фрукты, мясо, рыба, которые они купили на рынке, и две только что приобретенные в магазине бутылки кьянти, что вызвало бурный восторг у публики, еще окончательно не потерявшей человеческий облик. Даже Медея от умиления, что соседи не забыли об ее Мусике, перестала плакать и молоть чепуху, поднялась и направилась в дом. Вскоре из окна показалась ее голова: