- Неделю назад или больше. Не помню.
Она резко повернулась и вышла из комнаты. Я закрыл глаза. Почему уехал король Эдуард? Он не был близок с Этельредом, но всё равно казалось странным, что он покинул Глевекестр до похорон. Но он оставил Этельхельма, своего тестя и главного советника, представляющего стоящую за троном Уэссекса власть, и я решил, что Эдуард хотел держаться подальше от того грязного дела, которое задумал Этельхельм - удостовериться, что мерсийская знать назначит Эдуарда правителем Мерсии и побудит Этельфлед удалиться в монастырь. Будь он проклят. Я еще не умер, а пока я жив, я буду бороться за Этельфлед.
Прошло некоторое время. По ночам, заполненным болью, оно тянулось медленно, но потом дверь снова отворилась и вернулась Эдит. Она несла чашу и куски ткани.
- Я не хочу, чтобы ты чистила рану, - рявкнул я.
- Я делала это для отца, - объяснила она, а потом встала на колени у кровати и откинула шкуры. Она поморщилась от запаха.
- Когда умер твой отец? - спросил я.
- После битвы при Фирнхамме, господин.
- После?
- Его ранили в живот, господин, и он протянул пять недель.
- То было почти двадцать лет назад.
- Мне было семь, господин, но он не позволял никому другому за собой ухаживать.
- Даже твоей матери?
- Она тогда уже умерла, господин.
Я почувствовал, как ее пальцы расстегивают ремень у меня на поясе. Она была аккуратной. Стянула с меня тунику, оторвав ее от прилипшего гноя.
- Ее нужно чистить каждый день, господин, - неодобрительно вымолвила она.
- Я был занят, - сказал я, чуть не добавив, что был занят тем, что пытался помешать гнусным намерениям ее братца. - Как звали твоего отца? - спросил я вместо этого.
- Годвин Годвинсон, господин.
- Я его помню, - отозвался я. Я и правда помнил этого худого воина с длинными усами.
- Он всегда говорил, что ты величайший воин Британии, господин.
- Должно быть, эта точка зрения пришлась по душе лорду Этельреду.
Она приложила к ране кусок ткани. Она подогрела воду, и это прикосновение было на удивление успокаивающим. Эдит держала ткань, пока она впитывала засохшую на ране смесь.
- Лорд Этельред тебе завидовал.
- Он меня ненавидел.
- И это тоже.
- Завидовал?
- Он знал, что ты настоящий воин. Называл тебя дикарем. Говорил, что ты как собака, что бросается на быка. Ничего не боишься, потому что ничего не соображаешь.
Я улыбнулся.
- Может, он и прав.
- Он был неплохим человеком.
- Думаю, что да.
- Всё потому что ты был любовником его жены. Мы выбираем стороны, господин, и иногда верность не дает нам возможности выбирать точку зрения.
Она бросила первый кусок ткани на пол и приложила к моим ребрам второй. Тепло, казалось, растворило боль.
- Ты его любила, - сказал я.
- Он любил меня.
- И высоко вознес твоего брата.
Она кивнула. При свете свечи ее лицо казалось суровым, лишь губы были мягкими.
- Он высоко вознес моего брата, - повторила она, - а Эрдвульф - умный воин.
- Умный?
- Он знает, когда драться, а когда нет. Он знает, как обмануть врага.
- Но не дерется в первом ряду, - презрительно заметил я.
- Не каждый человек на это способен, господин, но разве ты назовешь воинов во втором ряду трусами?
Я проигнорировал этот вопрос.
- И твой брат собирался убить меня и леди Этельфлед.
- Да, - подтвердила она, - собирался.
Я улыбнулся этому честному признанию.
- Так лорд Этельред оставил тебе деньги?
Она взглянула на меня, первый раз отведя глаза от раны.
- Как мне сказали, его последняя воля зависит от того, женится ли мой брат на леди Эльфвинн.
- То есть у тебя нет ни пенни?
- У меня есть украшения, что мне подарил лорд Этельред.
- И надолго ли их хватит?
- На год, может, на два, - уныло ответила она.
- Но по завещанию ты ничего не получишь.
- Если только леди Этельфлед не проявит щедрость.
- С какой стати ей это делать? - спросил я. - Зачем ей давать деньги женщине, что спала с ее мужем?
- Ей незачем, - спокойно ответила Эдит, - но ты бы мог.
- Я?
- Да, господин.
Я слегка вздрогнул, когда она начала начисто вытирать рану.
- С какой стати мне давать тебе денег? - хрипло спросил я. - Потому что ты шлюха?
- Так меня называют.
- А ты шлюха?
- Надеюсь, что нет, - ровным голосом произнесла она, - но думаю, что ты дашь мне денег по иной причине.
- По какой же?
- Потому что я знаю, что случилось с мечом Кнута, господин.
Я бы расцеловал ее, и когда она закончила чистить рану, я так и сделал.
Глава седьмая
Меня разбудил резкий звук звенящего церковного колокола. Открыв глаза, я какое-то мгновение не мог понять, где нахожусь. Свеча давно догорела, и свет проступал лишь сквозь узкую щель над дверью. Уже рассвело, значит, спал я долго, и вдруг уловил запах женщины, а повернувшись, уткнулся в копну рыжих волос. Эдит потянулась, всхлипнув во сне, и обвила рукой мою грудь. Ещё раз потянувшись, она проснулась, положила голову мне на плечо, и спустя мгновение принялась всхлипывать.
Я позволил ей выплакаться, насчитав двадцать два удара колокола.
- Сожалеешь? - наконец спросил ее я.
Шмыгнув носом, она покачала головой.
- Нет, - ответила она, - нет, нет, нет. Это всё колокол.
- Значит, дело в похоронах? - спросил я, и она кивнула. - Ты любила его, - почти осуждающе сказал я.
Ей пришлось поразмыслить над ответом, я успел насчитать шестнадцать ударов колокола, прежде чем она заговорила.
- Он был добр ко мне.
Странно было думать, что мой кузен Этельред проявлял доброту, но я поверил ей. Я обнял и поцеловал её в лоб. Этельфлед, подумал я, убьет меня за это, но странным образом эта мысль меня совсем не беспокоила.
- Ты должна пойти на похороны, - велел я.
- Епископ Вульфхед сказал, что я не смогу.
- Из-за прелюбодеяния? - уточнил я, и она кивнула. - Если прелюбодеев не пустят, - заметил я, - то в церкви никого не останется. Тогда и сам Вульфхед не сможет пойти!
Она опять шмыгнула носом.
- Вульфхед ненавидит меня.
Я принялся смеяться. Боль в моём ребре не отступила, но теперь была не столь остра.
- Что смешного? - спросила она.
- Меня он тоже ненавидит.
- Однажды он... - заговорила она, но затем умолкла.
- Однажды он что?
- Ты знаешь.
- Он это сделал?