Мария, приглядевшись, поняла, что иногда между толстыми томами были сложены аккуратные стопки пергамента; изредка попадались также туго скрученные свитки, сложенные причудливыми горками, но их было немного. Основное пространство занимали все же тяжелые, массивные книги, и некоторые из них по внешнему виду ничем не отличались от тех, которые стояли дома у неё на полке и в шкафу, разве что здесь они выглядели более потрепанными и пыльными.
Малиновская подняла голову повыше и принялась разглядывать вверху странные приспособления, — что-то вроде строительных лебедок, которыми пользовались в Москве при ремонте фасадов домов. Небольшие платформы на витых тросах медленно перемещались вверх и вниз между книжными полками. На некоторых из них находились двафры — кто-то расставлял книги по полкам, но большинство просто поправляли неаккуратно накренившиеся тома или стирали с них пыль.
— Поскольку книг очень много, а размеры хранилища огромны, платформы используются для того, чтобы быстрее отыскать необходимый вам документ, — услышала она рядом с собой голос Флавиуса. — Смотрите!
Флавиус подошел к одному из полукруглых рядов и трижды стукнул костяшками пальцев по металлической облицовке. К нему тут же спустилась ближайшая свободная лебедка, плавно остановившись в нескольких сантиметрах от него. Флавиус встал на неё, держась за хлипкий на вид парапет, и отчетливо произнес:
— Секция магии Огня. Временной период Седьмого Авалона.
Платформа бесшумно, но довольно стремительно взмыла вверх, остановившись на высоте примерно двадцати метров, а затем уже несколько медленнее заскользила вправо, замерев у нужной секции.
— Так вы сможете найти всё, что вам нужно, — крикнул сверху Флавиус. Затем он внимательно посмотрел себе под ноги и скомандовал: «вниз!», после чего его лебедка начала медленно опускаться.
— Это, как вы все уже наверняка поняли, Библиотека, — Сильфида медленно прошествовала к ближайшей из полок, проведя рукою по черному книжному корешку. — Здесь собрано и записано абсолютно всё, что произошло с самого основания Нифльхейма. Множество текстов на множестве языков. Все знания, мысли и даже чувства хранятся в этих несметных анналах истории. И каждый, кто когда-либо состоял в любом из Авалонов, оставил здесь свои записи, оставил свой след.
Друзья молча разбрелись вдоль рядов. Малиновская подошла к одному из стеллажей и наугад вытянула древний фолиант, переплетенный в красную кожу. Раскрыв его, она начала вглядываться в потускневшие от времени желтеющие страницы. Аккуратным, убористым почерком мелкий темный текст перелезал со строки на строку, складываясь в неведомые письмена. Язык был ей незнаком. Маша вдруг подумала о том человеке, который много лет (веков? тысячелетий?) назад писал эти буквы. Кем он был? Как его звали? О чем он хотел рассказать тем, кто придёт после него? Надеялся ли он на то, что его труды когда-нибудь будут прочитаны, или же делал записи просто для себя? Очень много вопросов, и ни одного ответа. Потому что ответов не будет. Никогда. Ибо все, кто помнил, уже мертвы.
Марию неожиданно охватил благоговейный трепет. Она словно ощутила себя в присутствии сотен тысяч людей, окруженной их мыслями. Цилиндрическая форма помещения лишь усиливала эту иллюзию. Каждая из этих книг являлась отражением чьей-то жизни, чьей-то безвозвратно потерянной жизни. И вот людей, которые сотворили это все, уже давно нет, а хроника их великих и малых деяний находится здесь, покрываясь плесенью и пылью. Печально было это осознавать… Маша захлопнула книгу и бережно поставила её на место.
— А это что такое? — неожиданно спросил Антон, указывая вперед.
Все остальные тоже отвлеклись и посмотрели туда, куда смотрел Антон. Немного сбоку от центра зала, на небольшом, едва заметном возвышении, стояли рядами массивные дубовые столы. На них также лежало множество книг. Какие-то из них были закрыты, какие-то — открыты, причем над многими из раскрытых томов стояло странное цветистое свечение, словно страницы древних манускриптов испускали свет сами собой. У самой поверхности некоторых листов порхали непонятные, тонкие, слегка продолговатые предметы. Они казались легкими и невесомыми, но отсюда нельзя было разглядеть, что именно это такое.
Антон подошёл ближе и оказался в одном из рядов, образованных столами. Над светящимися книгами сновали по страницам изящные гусиные перья, нанося ровными рядами на желтоватые листы колонки аккуратного письма. Никаких чернил или чего-либо подобного рядом не было, но перья писали, не переставая. Все остальные с интересом подошли поближе, наблюдая за странным зрелищем.
— Чуднó! — растерянно произнёс Бирюк, увлечённо рассматривая, как ближайшее к нему перо выписывает филигранные завитушки.
Антон нагнулся над одной из книг, светящуюся бледно-голубоватым светом, и попытался разглядеть то, что пишет в ней перо. Само же перо дописало очередную строку, закончив одному ему ведомую мысль, а затем, слегка подпрыгнув, аккуратно улеглось в углубление между сшитыми листками.
— «Он подошёл и смотрит на меня» — прочитал Антон вслух последнюю записанную фразу. Затем поднял глаза и пробормотал: — Ничего не понимаю…
— Это — Книги Судеб, — пояснила Сильфида, поднимаясь к ребятам на помост. — Иногда ещё их называют Книгами Жизни. На данный момент здесь собрано всё, что вы совершили с тех пор, как переступили границы этого мира. — затем Сильфида посмотрела Антону прямо в глаза и сказала: — Это — твоя книга. Она закроется лишь тогда, когда иссякнет твоя жизнь. А может быть, её закроют другие…
— Но ведь этого не случиться, правда? — спросил Антон так тихо, что слышать его сейчас могла только Сильфида.
— Существуют такие вопросы, ответы на которые ты знаешь лучше меня. — так же тихо ответила ему Сильфида. — И этот — один из них…
В этот момент Танька громко чихнула. Антон вздрогнул и отвел глаза.
— Извините, — сказала Таня, потирая нос. — Это все книжная пыль дурацкая.
— Я немного не понял. «Он подошёл и смотрит на меня», — повторил сказанное Антоном Слава. — То есть перо только что написало про Антона?
— Разумеется, — подтвердила Сильфида.
— Ух ты, то есть они вообще описывают абсолютно всё, что мы здесь делаем? — обрадовался Бирюк.
— Да! — догадалась Маша. — Ведь поэтому они и светятся сейчас — потому что в данный момент пишут нашу историю! Историю нашей судьбы!
Настасья перевела взгляд на Флавиуса, который стоял рядом с ней, словно ожидая от него подтверждения версии своей подруги. Флавиус в ответ лишь коротко кивнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});