– Ты же не думаешь, что я вот так возьму – и уйду. Ты же это несерьёзно сейчас сказал, да, Геллан? – в моём голосе вязкий яд, я прям сама в нём тону, но ледяным статуям по барабану. – Я не останусь без тебя, – выпаливаю вдруг неожиданно даже для самой себя и вижу, как тень пробегает по искорёженному шрамами лицу. – Где ты, там и я, Геллан!
И он почему-то не возражает. Молчание – знак согласия.
– Яяя с ваами, – Мила смотрится жалко, на щеках – костёр, глаза блестят. Но это не огонь уверенности, а слёзы, не хлынувшие только из-за судорожно сжатых челюстей. – Я знааю, что должна, – шепчет она и прикрывает глаза. Слезинка скользит по щеке. Не удержалась всё-таки.
– Пусть идёт, – подаёт голос Айболит. Теперь сжимает челюсти Геллан, сверлит кровочмака взглядом. – Ты же знаешь: я знаю правду и не солгу. Я присмотрю за малышкой. Верь мне. Геллану трудно, невероятно тяжело.
– Тогда со мной, – резко каркает и направляется к Савру.
Рядом сердито подаёт голос Тинай.
– И ты с нами, конечно, – говорю ему я и глажу по горячим перьям. Они не обжигают, а согревают. Это приятно.
– Если все определились, пора в путь, – Ренн сосредоточен и в глазах – провал. Я даже не хочу думать, куда ведёт эта тёмная бездна.
– Мы впереди, – рубит Раграсс и на глазах трансформируется. Следом за ним оборачивается Дред. Полулюди-полузвери – росомаха и волк, но мне не страшно. Гибкие тела тускло светятся золотом. В них столько силы, что хочется любоваться и погладить, довериться без оглядки.
Мчимся по улочкам Виттенгара. Город кажется призраком, туманностью, закутанной до ушей в тёмный плащ с высоким воротником. Петляем, поворачиваем плавно, и я понимаю: городишко построен по кругу. Идеально для расчерчивания древнего символа. Может, поэтому именно Виттенгар, а не другое селение. За пазухой у меня притаился Пайэль. Сидит смирно, как плюшевая игрушка. Вымершее пространство и девять охотников за траурным золотом движутся к цели.
Глава 29. Траурное золото Виттенгара. Инда, Дара
Оно не боялось их. Скалилось и хохотало безмолвно, не чувствуя радости, не понимая злорадства. Всего лишь энергия жизни, эйфория бытия и могущество вседозволенности. Гибкое сильное тело, бурлящая, как воздушный вихрь, сила, способная засосать, покорить, подчинить, унизить.
Хорошо быть спиралью – крепкой, как кулак, длинной, как бесконечный луч, что уходит ввысь и подпирает облака мягкими крыльями. Тысячи глаз смотрят и не видят, сотни ртов хватают и ловят: не нужно ничего, кроме острого, за гранью осязания и понимания чутья.
Наитие, что ведёт в ночи, слышит лучше ушей, которых нет. Оно нужнее зрения и мощнее осязания. Дрожь удовольствия, вибрация чувственной сладости – и нет преград, нет руки, что остановит. Да и где её взять, такую огромную длань? Девять букашек ползут по мёртвому, умирающему от страха городу? Мелкие, никчёмные, жалкие. Нет, оно не боялось их. Оно способно забрать дань и исчезнуть, растворившись в золотом оскале из тысячи острых лезвий…
Инда
Инда знала: они опоздали. Поняла, когда мчались по пустынным улочкам. На каком-то из поворотов мелькнула перед глазами тень – и пустота. Сказать об этом не решилась: мохнатки уже почуяли инородность, а люди увидели сияние – робкое, как утренняя дымка, рассеянное, как клочковатый туман.
Гнали молча – боялись говорить, чтобы не нарушать зыбкую тишину, и так искалеченную топотом копыт. Незадолго до цели Небесная не выдержала:
– Быстрее! – крикнула и пришпорила лошадку.
Наверное, тоже почувствовала. Инда безнадежно отстала: бедный осло тяжело поводил боками, фыркал, но не останавливался, упрямо плёлся за всадниками. Можно было и не спешить: Инда видела, как, соскочив с лошади, заметалась Дара. Узкая вспышка света, как сверкнувший на солнце огромный стило, – и тьма, на мгновение показавшаяся непроглядной, упала душным саваном.
Они ещё двигались по инерции, замедленно, как увязшие в сиропе мошки, но уже ничего не могли сделать: в лица им насмешливо светился траурный месяц золотой улыбки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Вот зараза! – в отчаяни пнула ногой отметину Дара. – Опоздали!
И никаких больше следов. Бесполезно. Но ещё какое-то время кружили, пытаясь найти хоть маленькую зацепочку, от которой можно оттолкнуться. Одна Инда стояла без движений.
– Пора возвращаться, – сказала тускло и нежно погладила усталую морду Ушана. Никто не возмутился. Назад двигались медленно и молча. Рассматривали спящие дома и дышали морозным воздухом.
Оставшиеся на рыночной площади спрашивать ни о чём не стали – без слов было понятно: вернулись ни с чем. Дара о чём-то шепталась с Айбином, а потом они исчезли на время: наверное, девчонка кормила кровочмака. Укутаться в одеяло и спать, желательно без снов. Но вначале позаботиться о стареньком осло.
– Отдохни, я сам, – неожиданно из темноты выступил Раграсс и мягко отобрал поводья. Инда возражать не стала: слишком тяжёлой показалась гонка, хотя ничего не произошло, так, прогулялись на ночь глядя. Никто из охотников не обсуждал неудачу.
Инда, укутавшись, отогревалась у костра и уже задремала, когда вернулась Дара.
– Ты должна помочь, – теребила она Алесту, но та только руками виновато развела:
– Ты же знаешь: я не могу выдавать пророчества подряд.
– Я тупица, – била себя по коленке девчонка и сердилась: – Почему не спросила, где произойдёт следующее нападение? Нет, думала, что самая умная. Кто же знал, что тварь явится именно сегодня! Мы опоздали, а это значит, что она утянула очередную жертву с собой. Ушла – как сквозь землю провалилась!
– Скорее в воздухе растворилась, – поправил её Геллан. – хватит кричать, Дара. Уже не изменить.
Девчонка смотрит на него сердито, но не возражает. Присаживается у костра и бормочет что-то под нос. До Инды долетают только обрывки:
– Как же оно там было?.. Небо напополам… Что ещё? Что ещё-то? Алеста! – кричит громко. Инда вздрагивает. – А тебе там попутно ничего не привиделось? Ну, какие-то наводки, образы?
Дева-прорицательница отрицательно мотает головой:
– Ничего такого в этот раз. Только золотая отметина.
– Мы и сами её видели, – бурчит Дара. – А пророчество ещё раз повторишь?
Алеста смотрит пристально, сжимает красивые губы.
– Прорицатели не повторяют своих слов. Иначе они перестают действовать, – это Росса подаёт голос.
– Там что-то было, было! Какое-то направление – я помню!
Небесная в отчаянии, не может успокоиться. Инда слышит толчок внутри и невольно открывает рот:
– Не шагнуть налево, не оступиться,
Не свернуть, не вырваться, не очнуться.
Будет ночь бесконечно длиться,
Если хочешь верить и обмануться.
У костра становится тихо, только поленья потрескивают. Девчонка звучно щёлкает пальцами.
– Точняк! Вот оно, то самое! Ай да Инда, ай да молодец!
Ей становится душно от глаз, что смотрят на неё, хочется спрятаться, стать незаметной.
– Не свернуть налево! – выкрикивает Небесная. – Это значит, что тварь появится справа от отметины в следующий раз!
Понимающие, но сомневающиеся взгляды.
– Другого выхода у нас нет, – подаёт голос Геллан.
– Ну почему же? – искрится насмешкой кровочмак. – У нас всегда есть последний шанс – самая последняя отметина, если не угадаем очерёдность.
– Думаю, до этого не дойдёт, – хмурит брови Ренн. – всем спать, – неожиданно командует маг. И никто не возражает, разбредаются молча. Только Инда не шевелится. Не хочется уходить от костра. Рядом неожиданно появляется горячее плечо Раграсса. Говорили, у мохнаток тела горячее, чем у людей. Теперь и она это знает. Он молчит. Она тоже. Просто склоняет голову на его плечо, затаивая дыхание. Но Раграсс не отталкивает её, и Инда облегчённо переводит дух. Глаза закрываются сами по себе. Как хорошо, оказывается, когда рядом кто-то надёжный и можно ничего не бояться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})