вписать посторонние люди — мы не знаем.
Во всяком случае, я не уверен, что Никита Сергеевич, при всей своей сволочной натуре, мог сам себя выставлять дураком на всеобщее обозрение, как например, в ситуации с опалой Молотова. Повторить и растиражировать эту чушь ученые-историки могли. Абсолютное большинство их никогда не сталкивались с административно-хозяйственной деятельностью, представляют из себя законченных эльфов, поэтому за чистую монету приняли назначение в 1949 году вместо Молотова министром иностранных дел А. Я. Вышинского как опалу Вячеслава Михайловича.
Это поразительно. Молотов остается заместителем председателя Правительства, т. е., лицом в исполнительной власти, на котором лежит курирование нескольких министерств и ведомств, с него снимается излишняя нагрузка в виде одного из министерств, т. е., теперь он имеет больше возможностей заняться непосредственно своей должностью зампреда Правительства, у него появляется большая власть, больше времени для курирования министерств, но это трактуется, как лишение его части властных полномочий.
Какие особые властные полномочия имеет министр иностранных дел? Он определяет внешнюю политику государства? Нет. Он заключает договора и соглашения с другими государствами? Нет. Он ведет переговоры с главами государств? Нет. Только в особых случаях. Но по инструкции, полученной от главы правительства и государства. Какая там власть?! Подготовка визитов глав правительств и государств, протокольная работа по оформлению этих визитов, обеспечение переговоров — это власть? Конечно, над своими сотрудниками, которые заняты этой работой. Но не над главой правительства и государства, которые решают вопросы внешней политики.
Кроме того, министерство иностранных дел — это огромнейший аппарат, сотни посольств, консульств, представительств. Это обширнейшая и сложнейшая административно-хозяйственная деятельность. Всем же этим посольским клеркам нужно обеспечить денежное довольствие, жилищные условия, снабжение их канцелярскими принадлежностями по всему миру. Это же задачи не министерства легкой промышленности, а министерства иностранных дел. Или вы думаете, что наш министр Лавров только речи про дебилов произносит?
И добавьте ко всему этому еще кураторство над рядом других министерств — это счастье, что ли? Это в жизни выглядит как ежедневный вал бумаг — приказов, распоряжений, указаний, протоколов, решений, поступающих обращений, ходатайств, предложений, жалоб… Любой министр — это сотни ежедневно завизированных документов, принятых больших и мелких решений, несколько совещаний, десятки людей, побывавших в кабинете. Реальная жизнь «слегка» отличается от той, которую себе представляют кабинетные ученые.
Реальный человек понимает, что совмещение должности вице-премьера с должностью министра — это вынужденная мера. Реальный человек понимает, что у Молотова была не опала, а то, о чем только и должен был мечтать вице-премьер — сброс излишнего функционала.
Но с Молотовым еще смешнее. Министром иностранных дел стал Вышинский, но 12 марта 1949 года Политбюро создаёт комиссию по вопросам внешней политики и эту комиссию сваливают на Вячеслава Михайловича. Попутно в правительстве 6 апреля 1949 года создаётся Бюро Совета Министров СССР по металлургии и геологии, возглавляемое Молотовым. Представляете? «Опалили» так сильно Вячеслава Михайловича, что еще и геологию на него навесили. А 13 февраля 1950 года на Вячеслава Михайловича еще навесили и Бюро Совета министров СССР по транспорту и связи.
Почему на него? Ну, ведь мы же привыкли к тому, что Молотов — «каменная задница», партократ и бюрократ. Только каким-то образом забыли, что он был не просто государственным, но еще и хозяйственным деятелем такого масштаба, что перед ним всякие Берии и Пономаренки, которых умственно неполноценные считают возможными преемниками Сталина на посту главы Правительства, выглядят как бумажные кораблики из газеты рядом с линкором. Вячеслав Михайлович возглавлял Правительство с 1930 по 1941 годы. Первые пятилетки, самое сложное и трудное время для главы правительства, когда приходилось решать колоссальное количество задач, которые никто никогда в мире не решал — это Молотов…
* * *
Описание же первого Пленума ЦК КПСС после 19-го съезда, Пленума, избравшего руководящие органы партии — Президиум и Секретариат, в изложении Хрущева выглядит настолько запредельными, что возникает подозрение: или Никита Сергеевич страдал тяжелой формой слабоумия, поэтому врал по-детски неумело, либо точно он никогда такого для мемуаров не говорил.
А до самого Пленума был еще съезд партии. На этом съезде название ВКП(б) сменилось на КПСС. Чем хуже было старое, Всесоюзная Коммунистическая Партия (большевиков), Коммунистической Партии Советского Союза — я, лично, не понимаю. Аргументы, прозвучавшие на съезде, когда Хрущев докладывал о новом Уставе, убедительными не выглядят. Причем, настолько не выглядят убедительными, что я подозреваю — смену названия было решено затеять только лишь с одной целью: изменить Устав. Это совершенно очевидно: любая организация, не только партия, меняя название, Устав тоже приводит в соответствие с новым наименованием. Под предлогом необходимости приведения их в соответствие, можно не ограничиться сменой наименования организации в уставных документах, внести в них еще кой-какие… нюансы.
И в Уставе КПСС появились очень серьезные изменения. Исследователи на эти изменения, кстати, никакого внимания не обратили. Им бросилось в глаза, что вместо Политбюро был введен Президиум. Такие, как Ю. И. Мухин, отсюда даже стали развивать идею о намерении Сталина отстранить партию от власти. Но основное не заметили. Конечно, чтобы углядеть, в чем Устав претерпел главные изменения, нужно иметь солидный опыт административной работы и связанных с ним аппаратных игрищ.
Новое название партии и переименование Президиума в Политбюро в глаза бросаются. Но, например, мне, прошедшему школу жизни и в таком гадюшнике, как Федеральная Таможенная Служба, ясно, если тебе в таких документах показывают вещи, бросающиеся в глаза (ВКП(б) — КПСС, Политбюро — Президиум), но за этими броскими вещами не стоит ничего более-менее существенного, то нужно брать старую редакцию и новую, их класть перед собой и сравнивать текст постатейно. Нужно искать — что съезду хотели подсунуть, пытаясь отвлечь внимание делегатов сменой названий.
Подсунуть, конечно, хотела сталинская команда. Готовили съезд они. И постатейное сравнение уставов сразу показывает, что единственное существенное изменение в нем коснулось раздела о правах и обязанностях членов партии. Критика стала не просто правом для каждого члена партии. Она стала обязанностью. И любой зажим критики Уставом расценивался как грубейшее нарушение партийной дисциплины.
Фактически, Устав КПСС, принятый на 19-м съезде должен был запустить масштабную чистку партийных рядов от скопившейся в них сволочи. А ситуация с партийными