Читать интересную книгу Трон и плаха леди Джейн - Элисон Уир

Миссис Эшли пишет, что ее юная воспитанница сказала, что не откажет адмиралу, если регент и Тайный совет дадут свое согласие.

— Но по-моему, — говорит миссис Эллен, — адмирал и не собирается его спрашивать. Я даже слышала, будто он надеется занять вскоре место брата. Боюсь, что недолго осталось ждать, чтобы на адмирала указали пальцем и обвинили в измене.

Это ужасная перспектива.

— Неужели некому предупредить его об опасности?

— Его? Да ему это по вкусу, игры с опасностью! Думаешь, он бы послушал? Его мать уже пыталась его образумить. Он велел ей смотреть в пяльцы.

— Но надо же что-то делать… — Я думаю о милой маленькой девочке, спящей невинным сном в своей детской. — Ради леди Мэри.

— Он не послушает никого вроде нас, — вздыхает миссис Эллен. — Нам остается только молиться, чтобы дело не зашло далеко и чтобы он очнулся, прежде чем станет слишком поздно.

Сеймур-плейс, Лондон, январь 1549 года.

Случилось страшное: адмирала арестовали, и теперь он должен предстать для допроса перед Тайным советом. Боюсь, что все было правдой: он планировал свергнуть регента, своего брата. И все же его арест сопровождали шокирующие обстоятельства.

Леди Сеймур, вне себя от горя, сидит в большой зале и, пока ее горничная натирает ей виски лавандовой водой, рассказывает трагическую повесть, изложенную ей самим регентом, ее сыном. Почти все домашние, от управляющего до кухонных мальчишек, собрались в зале, чтобы ее послушать. Я стою на коленях у ног леди Сеймур и крепко держу ее узловатые руки, напрасно пытаясь ее успокоить.

— Началось с того, что пропал Фоулер, — говорит она. — Вы знаете, Фоулер, через которого милорд время от времени передавал королю деньги. Адмирал встревожился, потому что Фоулер не вернулся. А того перехватили, когда он выполнял секретное поручение, и доставили для допроса в Тайный совет.

Она вздрагивает.

— Ну а дальше регент вызвал самого адмирала. Мои сыновья, родные братья, и один вызывает другого на допрос! Том, тот всегда был горяч, отказался идти. Он послал ответ, написав, что ему это неудобно. Тогда он сказал мне, несколько ночей назад, в этой самой комнате, что чувствует, как петля неуклонно затягивается вокруг него. Он решился на крайние меры. — Она замолкает, чтобы перевести дух. — Ему в голову пришла сумасбродная идея захватить короля.

— Но как он намеревался это сделать? — с придыханием произношу я.

— Он, сударыня, подделал ключи к покоям его величества. — Леди Сеймур шмыгает носом и тянется за платком. — Их ему достал Фоулер, в обмен на хорошую взятку. Так что глубокой ночью он тайком проник в королевские покои с намерением похитить его величество. Когда бы он обладал таким бесценным заложником, никто бы не посмел его тронуть.

Глаза старухи полны слез, но она мужественно продолжает свой рассказ. Некоторые из женщин плачут, другие с недоверием качают головой. Я тоже не в силах сдержать слез: я любила адмирала, несмотря на все его слабости.

— И как назло, — говорит леди Сеймур, — хотя стражи у дверей королевской спальни спали, спаниель его величества громко залаял и бросился на Тома, когда он тихо прокрался в комнату. Он по глупости и застрелил пса из своего пистолета. После этого надежд у него никаких не осталось. Прибежала стража, и король, в ужасе от того, что убит его любимец, приказал арестовать Тома.

— Но король — друг адмирала! — кричу я. — Он любит своего дядю!

— Он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему, — шепчет леди Сеймур и опускает голову, пряча непрошеные слезы.

Как такое может быть? — беспомощно спрашиваю я себя. Но ведь с адмиралом ничего дурного не случится? Его родной брат и племянник пощадят его? Он часто повторял, как они дружны с королем.

— Но это еще не все, — говорит несчастная леди Сеймур. — При любой возможности Том громко критиковал правление брата. Он дошел до того, что собрал группу сторонников, чтобы свергнуть регента. Многих он подкупал, чтобы заручиться их поддержкой. Он вел запись на стене у себя в гардеробной. Я сама видела, и еще, помню, удивилась, для чего это могло ему понадобиться. Я не могла понять. А то был список людей, которых он подмаслил, и тех, кого он только планировал подкупить. И держать такое у всех на виду! В это трудно поверить!

Как глупо вел себя адмирал! Совершенно не заботясь о последствиях своих безрассудных, опрометчивых действий.

— Ну а эта женитьба на леди Елизавете, что он задумал, — продолжает леди Сеймур, качая головой. — Он всем и каждому о ней разболтал. Теперь ее саму и ее слуг вызывают для дознания.

Миссис Эллен глядит на меня с тревогой. Я знаю, она думает о миссис Эшли. А что же Елизавета? Не изменят ли ей ее сметливость и мужество?

Количество обвинений против адмирала с каждым днем возрастает, и я боюсь, что уже не остается сомнений относительно его злонамеренности в отношении его брата и в том, что он представляет опасность для королевства. Много говорят о его дерзком плане жениться на леди Елизавете, и даже известно, что он планировал выдать меня замуж за короля. Говорят, что он хотел сам править через нас, быть теневым правителем, и я целиком этому верю, хотя мысль эта кажется мне кощунственной. Я с обидой думаю, что он использовал меня как орудие, не считаясь с моими чувствами. Мне неприятно, что мое имя треплют бесстыжие сплетники, ибо я ничем подобного не заслужила.

Леди Сеймур собирается взять меня в Вулхолл, семейное гнездо в Уилтшире, подальше от сплетен и скандала, но мы не успеваем покинуть Сеймур-плейс и Лондон, как приезжает гонец от батюшки.

— Миледи, маркиз велит вам срочно собираться и возвращаться со мною в Брэдгейт. Милорд сказал мне, что не далее как сегодня адмирала отправили в Тауэр и теперь вам здесь не место.

Он оборачивается к леди Сеймур, которая разражается слезами. Несчастная старушка, она не знала, что ее сына отправили в Тауэр.

— Мне искренне жаль огорчать вас, сударыня, этой печальной вестью, — говорит гонец. — Хотелось бы сообщить вам что-нибудь еще, но я знаю только то, что мне сказал милорд. Он сейчас при дворе, но хочет, чтобы леди Джейн вернулась к ее матушке в Лестершир. Я был бы вам признателен, если бы вы распорядились насчет приготовлений к ее отъезду.

С большим трудом леди Сеймур берет себя в руки и вызывает миссис Эллен, которая с тяжелым сердцем выслушивает новости. Она наверняка догадывается, как горька мне мысль о возвращении под крыло матушки, но перечить батюшке нельзя — ничего тут не поделаешь. Я не только обязана быть на высоте своего положения и происхождения и не имею права испортить себе перспективы замужества, оставаясь в доме подозреваемого в государственной измене, но и не смею рисковать семейной честью, пятная ее связями с ним.

С застывшим лицом, я бреду, слепо спотыкаясь, вверх по лестнице в мою комнату, где горничные уже вытаскивают коробки, одежду, книги и прочее имущество, накопленное за два счастливейших года моей жизни. Пожитки, собранные на кровати, выглядят жалкими и неуместными.

Доктор Айлмер заходит узнать, что за шум, и когда я начинаю объяснять, глядя снизу вверх, он видит мое трагическое лицо и вдруг порывисто меня обнимает.

— Не бойтесь, Джейн, — говорит он. — Я буду с вами, и богословие, философия и литература принесут нам утешение.

— Я этого не вынесу, — шепчу я в его твердую, будто из дерева, грудь, чувствуя неудобство от столь неожиданного соприкосновения с мужчиной, но все же благодарная ему за его силу и тепло.

— Господь не посылает нам испытаний, которых мы не можем вынести, — утешает Айлмер, — и помните, что нет иного пути в Царство Божие, как чрез тернии. Сейчас вы должны ехать домой, но другой дом уже ожидает вас. Подумайте об этом. А тем временем вам, принцессе крови, должно устремлять свои помыслы к замужеству, принимая путь, который Господь уготовил для вас. У меня нет сомнений, что многие и до вас роптали на судьбу, но потом достигали вершин благодаря тому, что было им даровано. И вы должны поступать так же. Ну а теперь не лучше ли нам заняться упаковкой книг?

Брэдгейт-холл, январь 1549 года.

— Вернулась, значит. — Матушка осматривает меня оценивающим взглядом. — Да ты совсем не выросла за это время, хотя посвежела и пополнела. — Ее взгляд падает на мою обозначившуюся грудь, выпирающую под черным гладким атласом корсажа. — Вижу, что ты до сих пор носишь траур, — фыркает она.

— Это из уважения к покойной королеве, — напоминаю я ей.

— Господи Иисусе, да при дворе траур уже два месяца как закончился! Ты должна переодеться, надень что-нибудь более подходящее. Наверняка твоя одежда, как у папистской монахини, и помешала адмиралу выдать тебя замуж. Готова поспорить, что стоило королю взглянуть на тебя, как он тотчас и передумал.

— Нет, миледи, — возражаю я. — Боюсь, что адмирал имел не столь сильное влияние на его величество, как ему хотелось думать.