Каждое слово, слетавшее с губ женщины, было пропитано негодованием. – Думаешь, у нее есть еще один двойник? Сколько раз ты еще перепутаешь ее с кем-то?
Из-за ее повышенной интонации Ватсон снова залаял, и я прижала его ближе к себе.
– Тс… – Я пыталась оттащить его ближе к себе, но он сопротивлялся. Он уже не лаял, но не переставая рычал.
Пара направилась к нам, и Спенсер снова ткнул в мою сторону пистолетом:
– Оставайся на месте. Не вставай. Нам нужна не ты.
Как будто они могли просто так пройти мимо меня, убить Кэти и уйти.
Женщина посмотрела на него таким взглядом, будто посчитала его слова ужасно глупыми:
– Я думала, ты сильнее этого.
– Заткнись. Это ты постоянно торопишься и все портишь. Просто заткнись.
– Серьезно? – фыркнула она. – Если бы ты был решительнее, ты бы застрелил Мишель у реки, и все бы давно закончилось.
Она потянулась к пистолету, но он не подпускал ее:
– Робин, я сказал, заткнись.
Кэти ахнула:
– Робин?
Они оба замерли и посмотрели в ее сторону.
– Робин Купер?
Услышав ее голос, я осмелилась обернуться. Страх, который был на лице Кэти, исчез. Она побледнела и затряслась.
Женщина наклонила голову, она выглядела удивленной.
– Ты знаешь мое имя?
– Конечно знаю. – Голос Кэти задрожал. Казалось, она вот-вот заплачет.
Робин улыбнулась Спенсеру:
– А знаешь, ты прав. У нас есть время. Давай потянем немного.
Она зашла на кухню и села на стул напротив Кэти, на который Кэти клала ногу.
Робин поставила локти на стол и наклонилась вперед, словно вела обычную беседу:
– Вот чем ты занималась, Мишель? Собирала всю информацию о том, что делали твои мамочка с папочкой каждую ночь перед тем, как отправляли тебя в постель? Запоминала всех нас? А может, планировала закончить то, что начали твои ужасные родители?
– Нет, – ужаснулась Кэти. – Да, я знаю все имена. Ни проходит и дня, чтобы я не думала о вас. – Кэти посмотрела на Спенсера: – Простите. Мне так жаль. Я не понимала. Я не знала.
Спенсер широко раскрыл глаза, а Робин прошипела:
– Тебе жаль? Ты издеваешься? Жаль? Как это может нам помочь?
Меня так резко застали врасплох, мне было так страшно и непонятно, что я даже не заметила, как замерла. Очнувшись, я осмотрела кухню, пытаясь придумать план действий. Стойка с кухонными ножами была посередине кухни. Не поможет. Ничего в шаговой доступности. Только Ватсон. И даже если бы что-то и было под рукой, я не могла совершить ни одного движения, чтобы не привлечь к себе внимание и пулю.
– Нет, это никак вам не поможет. Никак не поможет… – Слезы на лице Кэти высохли, и, к моему ужасу, я услышала в ее словах кое-что ужасное. Кое-что очень ужасное. Покорность. Практически смирение. Как будто она почувствовала, что ее час уже пробил. – Я понимаю, что это ничего не изменит. Но я знаю, кто вы есть. Жаль, что я не могу ничего изменить.
– Это так мило. – Робин снова фыркнула и посмотрела из-за своего плеча на Спенсера: – Доволен? Какие еще доказательства тебе требуются?
– Вы думаете, что Кэти пришлось легко? – Слова вылетели изо рта, прежде чем я успела обдумать их.
Робин и Спенсер одновременно повернулись на меня.
Лицо Робин скривилось в отвращении.
– Ты серьезно? Думаешь, это поможет? Хочешь заставить меня пожалеть отродье демонов, которые убили моих родителей? Из-за которой Спенсер потерял своих?
– Не совсем. – Я все еще понятия не имела, что творила, но другого выхода у меня не было. Оставалось только отвлекать их с помощью слов. – Но она тоже жертва. Она потеряла родителей. Потеряла все. Она мучается с тех самых пор. Ей было всего десять лет. Просто ребенок.
– Мне было семь. – Робин стукнула ладонью по столу. – Ее родители убили моих, когда мне было семь лет. Даже не смей говорить мне что-то про мучения. Поверь мне, в этом я преуспела лучше всех. Ее родители были монстрами. Она монстр.
– А кто ты?
Выражение лица Робин было более жестоким, более холодным, чем Спенсера. И в ее глазах блестел огонек ненависти ко всему вокруг. Такой взгляд бывает у человека, находящегося в шаге от безумия. Несмотря на то что пистолет был в руках у Спенсера, его взгляд был другим.
Я говорила и сама не понимала, правильно ли поступаю, но моя интуиция подсказывала, что нужно надавить, и, может быть, тогда ее реакция подскажет мне, как действовать дальше.
– Вы двое убили Сэмми. Она была невиновна. Она ничего вам не сделала. А теперь ее жизнь закончена. Ее семья потеряла ее, и им придется жить с этим, прямо как и вам.
– Мы не знали. Мы думали…
– Спенсер, заткнись. – Робин махнула на него рукой и встала.
Я скопировала ее движение и поднялась с колен.
Спенсер приставил ко мне пистолет.
– Перестань! – На этот раз дрожал не только его голос, но и пистолет в его руке.
Я не двигалась, но и не стала садиться обратно. Не понимая, спасаю ли я ситуацию или делаю все только хуже, я продолжала давить. Если я потяну время, полицейская машина снова подъедет к дому и, возможно, офицер заподозрит что-то неладное. Однако казалось, что времени и так уже прошло достаточно.
– Неужели, спланировав такое, вы сами не превратились в монстров? Прийти в наш магазин, купить книги, поговорить, все это время выстраивая в голове план убийства! Как долго вы его вынашивали?
Вместо того чтобы оскорбиться, Робин рассмеялась:
– В этом ты ошибаешься. Мы ничего не планировали. Мы приехали к бабушке с дедушкой Спенсера. Мы увидели милый книжный магазинчик и пекарню под вывеской с очаровательным корги. – Она с усмешкой взглянула на Ватсона. – Мы были глубоко удивлены, когда выпечку нам подала женщина, которая подтвердила алиби убийц моих родителей, и благодаря которой они смогли продолжить свое дело и убили родителей Спенсера. Ты можешь себе представить, что мы почувствовали? Увидеть это лицо после стольких лет… – Она покачала головой. – Нет никакого плана. Чистое Провидение. Бог. Судьба. Называй это как хочешь. Мы не искали ее. Справедливость упала прямо к нашим ногам.
Я замолчала, переваривая ее историю. Это казалось невозможным. Однако то, какой жестокой порой может быть судьба, не должно удивлять. Но это показалось мне перебором.
– И вы двое случайно оказались вместе в одно время?
– Многие жертвы Убийц Милосердия общаются друг с другом. – Голос Спенсера все так же дрожал. В то время как Робин становилась настойчивее, он, наоборот, ослабевал. Может, это был мой ключ к спасению. – Никто не может понять тебя,