С другой стороны, трудно было ставить это ему в вину. Ведь она и сама не могла до конца понять, что ею движет. Естественны были бы страх, отчуждение, по крайней мере неловкость при мысли о какой бы то ни было дальнейшей близости с мужем. Ведь в конце концов не настолько она была наивна, чтобы не понимать, к чему это может привести.
Но что-то изменилось в ней. Что-то бесповоротно начало меняться с того самого момента, когда, несмотря на весь нечеловеческий ужас при первой встрече в лесу, она неожиданно поняла, что он не причинит ей зла. Может, действительно все дело в доверии, старалась логически объяснить свои чувства Сара. Неужели отношения между мужчиной и женщиной – это просто вопрос доверия? Она попыталась представить себе знакомых замужних женщин и с изумлением осознала то, чего не замечала раньше. Все они прекрасно пережили опыт супружеской близости. А Лидия, с которой она снова встречалась во время своей короткой помолвки, так просто была откровенно счастлива.
Но как же тогда Эми? Доверилась ли сестра мужчине и была предана? Или это был просто бездумный флирт капризной, легкомысленной девочки, стоивший ей жизни?
– Отчего вы так серьезны, любовь моя? Что могло заставить эти прелестные бровки хмуриться?
Сара встрепенулась, почувствовав знакомую волну ожидания, накатывающую на нее всякий раз, как муж входил в комнату. Ник закрыл дверь и подошел к окну, с любопытством разглядывая украшенный подоконник.
– О, вижу, вы нашли наконец место для ваших ракушек! – воскликнул он, осматривая ее работу. – Какое счастье, что в замке много окон. Однако как бы не разрушить эту прелестную картину, случайно конечно, выглядывая наружу.
Сара не выдержала и рассмеялась. Но веселое настроение тут же исчезло, когда он нагнулся и поцеловал ее в кончик носа. Быстрый, небрежный поцелуй. Она поймала себя на отчаянном желании спросить его, почему мужчина в самом расцвете сил так доволен фиктивным браком.
Но ведь она совсем не была уверена, что хочет услышать правдивый ответ.
Вспыхнув, Сара торопливо заговорила:
– Я вижу у вас письма, милорд. Нет ли чего-нибудь от Джулии или Лидии Бирсфорд?
Ник не ответил. Он был слишком поглощен созерцанием полоски солнечного света, тянувшейся от ее брови до изящного выреза батистового платья. Ему страстно хотелось прикоснуться к ней губами, и он с трудом подавил стон неутоленного желания.
Он не привык, черт возьми, так себя сдерживать! Прошлые несколько дней были сплошной пыткой. Ее невинные поползновения привлечь его внимание сводили с ума; стоило жене пройти мимо, его сводило судорогой желания. Вся его воля уходила на то, чтобы не схватить ее в объятия и не заняться любовью прямо здесь. И только страх, что он уже не сможет остановиться, даже если она испугается, чего нельзя было исключать, сдерживал его.
Но, взглянув в ее ясные янтарные глаза, так робко, вопросительно глядящие на него, понял, что остановится, если она этого захочет. Даже если это разорвет его на части.
– Нет, из замка Девенхэмов ничего нет. Только письмо из Лондона, отчет из Рейвенсденхолла и записка от Шерингтонов, напоминающая о приглашении на вечер вальса.
– Танцы у Шерингтонов? – повторила она растерянно. – Ник, я хочу сказать вам… по поводу вальса…
– Нам совсем не обязательно ехать, если вам это неприятно. Никто и не ожидает, что мы будем посещать светские вечеринки в медовый месяц. Думаю, мисс Шерингтон прислала приглашение просто из вежливости.
– Но вы же хотите поехать, – пробормотала она, неожиданно сообразив, почему он так нахмурился. Дело не в светских развлечениях – это была часть его работы. На секунду ей вдруг стало очень больно от сознания, что муж может думать о чем-нибудь, кроме их отношений.
– Это единственное крупное поместье, в котором я еще не был, – ответил рассеянно Рейвенсден. – Конечно, я далек от мысли подозревать лорда Шерингтона, но они живут на самом побережье, и, если бы мы приняли приглашение, это дало бы возможность Фиггинсу послушать в конюшне местные сплетни. Может, это было бы и полезно.
– Особенно если учесть, что у всех конюхов и лакеев есть семьи на побережье, которые кормятся морем, – добавила Сара, заставляя себя говорить таким же ничего не значащим тоном. – Но вы неправильно поняли меня. Дело не в том, что я не хочу ехать, просто… проблема в том, что я не танцую вальс.
– Господи, так дело только в этом? Перестаньте волноваться по пустякам. Единственный мужчина, с которым вам позволено танцевать вальс, – это я.
Столь безапелляционное заявление, как и следовало ожидать, немедленно рассердило Сару. Не говоря уже о том, что, делая его, граф преспокойно просматривал счета из Рейвенсденхолла.
– Не знаю, как я должна это воспринимать, милорд, но вы не совсем поняли…
– Это называется чувством собственности, – прорычал он. Неожиданно все его внимание переключилось на нее. – Привыкайте к этому.
Челюсти Сары сжались. Собственности? И это говорит человек, который последние два дня обращался с ней исключительно как с сестрой?
– Пожалуйста, не надо столько эмоций по поводу моей скромной особы, – раздраженно произнесла она, круто развернувшись на каблучках, направилась к двери и, уже открыв ее, добавила: – Если бы вы были так любезны и дали мне договорить минуту назад, то услышали бы, что я не могу танцевать вальс, потому что так и не выучила ни одного па, а не потому, что хочу танцевать только с мужем. А теперь, если вы меня извините, я… Ник!
Ее изумленный крик был заглушен стуком захлопнувшейся двери, которую она только что открыла. Сара в смятении посмотрела на огромную руку мужа, преградившую ей путь. Казалось, он настиг ее в одно мгновенье – ведь он только что спокойно стоял в другом конце комнаты.
На какую-то долю секунды выражение его глаз заставило ее задрожать. Она понимала, что ей нечего бояться, но вдруг ясно представила, что случится с предателем, когда Рейвенсден поймает его. В тот же миг лицо графа разгладилось, и на губах появилась загадочная улыбка, в которой тоже таилась некая, но уже совсем иного рода опасность.
– Любимая, не глядите на меня так, будто я вам враг. Простите меня. Я, конечно, виноват, что позволил своему раздражению вылиться на вас. – Он убрал руку от двери и нежно погладил ее по щеке. – Сара, ну неужели вы не знаете, что я ни за что на свете не причиню вам зла?
– Раздражению? – не понимая, переспросила она.
– Ну да, – и, помедлив, кивнул на лондонское письмо. – Мне только что сообщили, что пока никто так и не попался в ловушки, расставленные министерством иностранных дел. И так как никто из местных жителей тоже не попал под подозрение, ситуация становится совсем запутанной и начинает по-настоящему раздражать меня. Конечно, это вовсе не повод так пугать вас, я знаю, но… Так вы прощаете меня?