Читать интересную книгу Шальные Кэрью - Марта Остенсо

– Дорогая… дорогая моя, маленькая бедняжка! – прошептал он. – Зачем, зачем ты молчала?

Она серьезно посмотрела на него.

– Разве ты не сказал сейчас, что женщина может только покориться всему или убежать?

– Господи, Эльза! – воскликнул он. – Неужели мало этого приходилось на долю женщин Кэрью? Неужели и ты хочешь стать одной из них?

Она не ответила, не могла ответить. В ее душе глубоко запечатлелось мучительное воспоминание о первых месяцах ее жизни с Бэлисом. Когда женщина неутолимо жаждет любви, разве тогда место для гордости?

Он внезапно отнял свои руки.

– Я не хочу этого! – отрывисто воскликнул он и пустил автомобиль. – Я предпочел бы, чтобы ты возненавидела меня на всю остальную жизнь, чем видеть, как ты станешь второй Грэс Кэрью. Что говорит обо мне вся эта свора, что кто бы то ни было скажет обо мне – мне наплевать. Им не заткнуть рты. Они еще гораздо больше выдумают. Они соберут всю грязь, какая им только подвернется, и будут швырять ею всякий раз, когда услышат имя Кэрью. И по большей части имя Кэрью будет заслуживать этого. Питер… и Майкл, и Джоэль… все мы! Но одно я хочу, чтобы ты знала, Эльза: то, что они говорили о Нэте, его жене и обо мне, – ложь. Все без исключения – ложь! Ты веришь мне?

Она оторвала свои глаза от дороги и подняла их, чтобы встретить его глаза, мрачные и умоляющие. Она улыбнулась и утвердительно кивнула головой. Невыразимо приятное ощущение покоя охватило ее душу, хотя все вокруг затуманилось слезами.

– Я верю тебе, Бэй, – шепнула она так, как будто самой себе сказала что-то, в чем до сих пор не была вполне уверена.

ГЛАВА XXII

В последовавшие затем дни Эльза все время вспоминала последние слова, которые Бэлис сказал Норберт у Уитни: «Кэрью расплачиваются!». День за днем она наблюдала, как мужчины Кэрью отчаянно сражались, прислонившись спиной к стене и держа своих врагов на почтительном расстоянии, в то время как Риф и старый Том Дьюинг работали день и ночь, составляя опись их имущества, выписывая документы, бесконечно проверяя и сличая все, пока злобная, ненасытная толпа стояла в ожидании на улице у дверей их конторы. «Кэрью расплачиваются!». День за днем наблюдала она, как таяли владения Кэрью подобно снежным полям под лучами горячего солнца, пока не осталось ничего, кроме белого дома, стоявшего в стороне от большой дороги, в конце вязовой аллеи. «Кэрью расплачиваются!». Эльза наблюдала их всех: надломленного теперь старого Сета Кэрью, с трагическим видом блуждающего по полям, с которых он столько лет собирал урожай; Майкла Кэрью, непреклонного, угрюмого, богохульствующего; Джоэля Кэрью, вернувшегося из города, ошеломленного и унылого; Мейлона Брина. Она наблюдала их всех, выполнявших день за днем тяжелые формальности, будто под воздействием какой-то внешней силы. Она наблюдала Бэлиса, боровшегося молча, твердо, решительно. «Кэрью расплачиваются!». И за ними всеми, как видела Эльза, стояла Хилдред Кэрью, вновь вернувшаяся к жизни, гневная, настойчивая, неутомимая, с неукротимой яростью командовавшая мужчинами, заставлявшая их выплачивать все долги до последнего доллара. Эльза только раз видела ее в эти страшные дни. Она хотела бы никогда больше не видеть ее такой.

И вот наступил конец. Хилдред Кэрью прислала Бэлису и Эльзе записку с просьбой приехать в большой дом на последнее семейное собрание перед отъездом Майкла в Техас. Под вечер они поехали туда через поля – Эльза на Флете, Бэлис на вороном жеребце, недавно выезженном под седло.

Когда они въехали в аллею вязов, перед ними вырисовался величественный дом Кэрью, ослепительно белый в солнечном закате, с красивой зеленой крышей, дом, который всегда казался Эльзе таким далеким от смерти, от падения, от всякого ослабления его духа. Ускользающий зеленый цвет вязов нежными изгибами выделялся на синеве неба. На гладких, ровных лужайках громадные букеты кустов пестрели прелестным рисунком синего, красного и зеленого цветов. Эльза глубоко вздохнула. Настал момент разрушения для этого большого белого дома с его победоносно сверкающей в лучах солнца крышей, не поддававшейся суровым натискам времен года.

Она украдкой бросила взгляд на Бэлиса. Его голова была поднята, глаза сузились. Он, казалось, вбирал в себя все, на что падал его взор, напряженный и глубоко внимательный. Он всецело отдался созерцанию окружающего. Она знала, что он не замечает ее взгляда, обращенного на него, и почувствовала острую боль в сердце.

– Чертовски неприятно, не правда ли, что старый дом уходит из наших рук?

Она расслышала в его голосе какую-то новую, жесткую нотку и прошептала что-то неопределенное в ответ, понимая, что он слишком поглощен своими мыслями, чтобы расслышать ее слова.

Семья собралась в кабинете. Сквозь окна проникали длинные полосы солнечного света, ложившиеся на роскошный ковер и большой массивный стол, за которым сидела ослепительно невозмутимая Хилдред. Эльза взглянула на нее. Это сидела прежняя Хилдред с высоко поднятой головой и живыми, властными глазами. Но в течение нескольких мгновений Эльза не замечала других лиц в комнате и даже не присматривалась к Хилдред. Она видела лишь Грэс Кэрью, сидевшую в падавших прямо на нее лучах солнца. Она была уже не в глубоком трауре, а в белом шелковом платье и сидела, покачиваясь медленно и размеренно в своем низком кресле. Эльза на секунду закрыла глаза, почти ослепленная силой иллюзии. Ей почудилось в этот миг, что Грэс розовая и полная, что ее волосы золотисты, как мед, и искусно причесаны в стиле Помпадур. Когда Эльза вновь открыла глаза, она увидела, что это было не то хрупкое создание, каким Грэс казалась месяц назад, с блуждающим взглядом и дрожащими руками, но женщина с бодрым, приветливым лицом и крепко выпрямившимся телом.

В чем бы ни заключалась перемена, происшедшая с Грэс Кэрью, ничто не намекало на какое-нибудь ослабление, духовное или физическое.

– Сядьте здесь, рядом со мной, Эльза, – прозвучал, нарушив общее молчание, голос Хилдред. – Почему Бэлис такой мрачный?

Эльза села на стул около Хилдред, внимательно всматриваясь в лицо Бэлиса, который направился к другому концу стола. Нелли вкатила в комнату передвижной столик с чайным прибором, поставив его так, что солнечный свет упал прямо на него. Пар, подымавшийся из голубого, оригинальной формы фаянсового чайника, маленькие пухлые булочки на синем блюдце и блеск столового белья – все это, казалось Эльзе, производило впечатление приятной гармонии и того нерушимого спокойствия, которым дышало сейчас все существо самой Хилдред Кэрью.

Двое сыновей Нелли вошли вслед за матерью в кабинет. Они направились прямо к Бэлису, сидевшему рядом с Майклом. Эльза заметила в старшем из детей поразительное сходство с Бэлисом и сердце ее забилось от глубокой боли и нежности.

– Вышлите мальчиков, Нелли, – приказала Хилдред спокойным и сдержанным голосом. – Они и так скоро станут взрослыми.

Нелли вывела мальчиков, и старший из них, идя к двери, оглянулся через плечо на Эльзу и лукаво улыбнулся.

Из другой двери в комнату вошел Сет Кэрью, спокойный, седой, с немного ироничной улыбкой на губах.

– Новый военный совет, Хилдред? – заметил он, усаживаясь и осматриваясь кругом. – Тебе следовало быть генералом.

Он тихо засмеялся, смехом, подумала Эльза, который прозвучал глубоким отчаянием. Потом он снова поднялся и сел несколько в стороне от других у открытого окна, через которое он мог видеть яблоню, заслонявшую внешний мир пышно цветущим пятном. Усевшись там, он, казалось, отделил себя не только от группы за столом, но и от той общей жизни, к которой сам неотъемлемо принадлежал. Он опять рассмеялся, но уже про себя, как будто над чем-нибудь действительно забавным.

Нелли разливала чай. Хилдред выпила две чашки спокойно, не торопясь, затем отставила в сторону свою чашку и сложила белые руки в позе самоотречения на черном шелку своего платья. Искоса взглянув на нее, Эльза увидела, что под трагической маской ее лица горело дикое торжествующее возбуждение, всегда охватывавшее ее при каких-либо катастрофах с семьей, – та же картина, которую Эльза видела после смерти Питера. Это так сбивало с толку, было так непонятно, что Хилдред на миг стала ей совершенно чужой. Разорение? Не могло быть разорения там, где жила эта женщина. Сама основа, сама сущность жизни горела в ней. Из обломков общего крушения она уже построила у себя в душе новую твердыню. Она сидела, выпрямившись, в вызывающей позе, медленно обводя взором комнату, со своей загадочной и даже жуткой улыбкой. Скрытая насмешка мелькала в ее глазах.

– Майкл, – без обиняков начала она, – не скажешь ли ты теперь, в каком именно положении находятся сейчас наши дела после того, как покончены все расчеты?

Майкл придвинул свой стул к большому столу и вынул из кармана пачку документов. В течение получаса Эльза слушала отчет о том, как имущество, принадлежавшее Кэрью, почти полностью пошло на удовлетворение претензий окрестного населения. С начала до конца это была очень тяжелая повесть, в подробности которой Эльза даже не пыталась вникнуть. Но все-таки, слушая ее, она поняла, что разорение Кэрью было полным и окончательным. Да если бы она и не слышала ни слова из того, что говорил Майкл, то могла бы понять смысл этого рассказа по трагическому лицу старого Сета. Старик сидел, молча и не двигаясь, у открытого окна, с глазами, пристально устремленными на яблоню в бело-розовом облаке цветов.