Читать интересную книгу Шальные Кэрью - Марта Остенсо

О смерти Нэта Брэзелла уже почти перестали говорить. Только изредка рассказывали о ней какому-нибудь новому человеку в округе, когда он слушал всякие местные истории, сидя у огня в холодную ночь. Земля Брэзелла была продана, и, как говорили, Зинка и ее родные жили на вырученные деньги в сравнительной роскоши на южной окраине Гэрли. Жители Балки окопались против зимы, экономя где возможно и делая сбережения, чтобы посылать своих детей в школу тепло одетыми. Джо Трэси гостил три дня у Леона на ферме Бауэрсов. Эльза ездила туда и говорила с ним в один субботний вечер, когда и Риф приезжал из города и привез с собой к ужину Клэрис. Через несколько дней после того Джо опять уехал, и все говорили о том, какой у него был цветущий и преуспевающий вид, как он пел и играл, и какие рассказывал новые истории из своей жизни в Южной Дакоте. Соседки сделали подарки Лили Фосберг, когда та разрешилась от бремени, и Эльза послала ей через Клэрис шелковое одеяльце. Грэс Кэрью заблудилась, выйдя одна в окрестные поля в холодную дождливую ночь, и ее разыскали на старой тропинке, проходившей по восточному краю Балки. Один из молодых Филлипсов встретил ее там, возвращаясь домой от соседей, и привел в полночь в дом Кэрью. Майкл Кэрью ездил в Техас, и половина населения Сендауэра со всеми его окрестностями была в неописуемом возбуждении от привезенных им новостей.

Но Эльзе жизнь окружавших ее людей казалась чем-то нереальным. Действительность для нее была теперь ограничена стенами дома на вершине Горы. Здесь, в вечера, когда холодный ветер с жалобным воем носился над Балкой, она сидела, свернувшись на подушках, набросанных на пол, прислонившись головой к коленям Бэлиса и читая или разговаривая с ним. Действительностью для нее был роман ее сердца – роман, развертывавшийся где-то высоко над землей, блестевшей от раннего мороза, где-то под остроконечными звездами с холодным ярким светом. Действительностью для нее был первый снег, медленно ткавший в туманном сумраке белую паутину безмолвия, свои смутные, нежные грезы. И настоящей действительностью был образ Бэлиса, поднимавшегося в гаснущем свете дня по склону от пристроек к дому и бодро шагавшего по серовато-белой пустыне, – олицетворение замкнутости, терпения и гордости.

В один ясный день второй недели декабря Эльзу навестила Фанни Ипсмиллер. Она просидела до вечера перед ярко горевшим камином в гостиной и весело рассказывала о новом платье, которое она делала себе к Рождеству. В Сендауэре появилась новая портниха, выполнявшая заказы Клэрис Флетчер, девиц Мэгнюсон и Лили Фосберг, которой, без сомнения, понадобится теперь что-нибудь специальное. И разве не странно, что Флоренс Брин и Аду Кэрью уже не удовлетворяют платья, которые они могут купить или заказать в Сендауэре? Даже Хилдред и Грэс почти все, что носят, заказывают на стороне, хотя, наверное, бедная Грэс теперь не очень интересуется платьями и тому подобными вещами. О Грэс много толковали как раз на прошлой неделе на собрании Общества помощи матерям, но Фанни никогда не могла понять, чего ради, собственно говоря, люди болтают о чужих делах.

– И, право, не знаю, пойду ли я когда-нибудь опять на их собрания, – объявила Фанни, пожимая своими толстыми широкими плечами. – Я устала от их болтливых языков. Я лучше чувствую себя со своими коровами и цыплятами, если уж на то пошло.

– У участниц Общества, вероятно, самые хорошие намерения, Фанни! – заметила Эльза.

– Не знаю, много ли значат хорошие намерения, если все-таки причиняют зло, – возразила Фанни. – Вот, например, этот бедный Аксель Фосберг. Они не могут оставить его в покое. «Работает, как вол, для маленького желтоволосого дитенка», – одна из них, я слышала, сказала так на последнем собрании. Это меня прямо взбесило. Как будто он не женился на девушке и она не ведет его хозяйство! Уж она-то лучше всех тех, которые сплетничают о ней за ее спиной! Но, конечно, именно те, которые не могут сказать ничего дурного, злословят больше всех.

– Вы бы не слушали их, Фанни, – сказала Эльза.

– Я и не слушаю, но только бывают такие вещи, которые вы не можете не слышать, если вы не глухи! Вам хорошо, конечно, что у вас есть мужчина, с которым вы можете говорить… хотя некоторым нравится делать вид, что они вас жалеют.

– Никто меня не жалеет, Фанни, – рассмеялась Эльза. – Я не нуждаюсь в сожалении.

– Если бы вы нуждались в этом, они бы вас как раз не пожалели! Я это давно знаю. Одна из них – не стоит, конечно, называть имена – сказала как-то на днях: «Бедняжка Эльза Бауэрс, как она гордо несет свою голову, несмотря ни на что!» Я так и вспыхнула. «Несмотря на что, позвольте узнать?», – спросила я. Увидев, что я слушаю, они сейчас же замолчали. Вся эта свора полна зависти: завидуют Лили, потому что ей достался хороший муж, изо всех сил работающий для нее и построивший ей дом, и завидуют вам, потому что вы вышли замуж за человека, которого вся их шайка, взятая вместе, не могла бы удержать и с помощью лассо. Они не могут вынести мысли о том, что Эльза Бауэрс вышла замуж за одного из Кэрью, вот и все! А миссис Блок старается больше всех, хотя одна из ее дочерей тоже вышла за Кэрью.

Эльза улыбнулась, чтобы скрыть свое раздражение. «Что это им вздумалось жалеть меня!», – с удивлением думала она. Когда Фанни уехала, она продолжала думать об этом, пока ей не стало стыдно, что она могла так заинтересоваться сплетнями, которые распускали о ней и Бэлисе. Разве она не достаточно знала этих женщин, чтобы ждать от них чего-нибудь иного? Усилием воли она заставила себя не думать больше об этих разговорах и решила ничего не говорить даже Бэлису. Она жила, вся поглощенная любовью, и все, даже мелкие сплетни соседей, только усиливало прекрасную напряженность ее жизни.

В один январский вечер Хилдред приехала в сопровождении как-то безлично державшейся за нею Грэс Кэрью, чтобы поужинать у Эльзы и Бэлиса. Эльза почти не виделась с Грэс в течение тех месяцев, которые прошли со времени памятной летней сцены. Очень долго Эльза не могла думать о Грэс без горечи. Но когда жизнь заполнена Любовью, горьким чувствам не бывает места. Кроме того, Грэс теперь возбуждала только жалость.

Эльза провела их в гостиную, и Грэс подсела к ярко горевшему камину, похожая, как думала Эльза, на съежившийся от пламени лист. Как постарела вдова Питера, как увяла и вся ушла в себя! Эльза вспоминала розовую, красивую молодую женщину, с ясными, как солнечный свет, глазами, десять-двенадцать лет назад качавшуюся в кресле-качалке в гостиной Бауэрсов и оправляющую свое дорогое белое платье. И это была вдова Питера!

Хилдред рассказывала о детях Нелли, когда Грэс вдруг жалобно сказала:

– Что там такое Бэси делает во дворе? Разве у него нет людей, чтобы работать за него? Почему он не приходит поговорить со мной?

– Ну, Грэс, – терпеливо ответила Хилдред, – вы ведь знаете, что Бэлис сам делает половину всей работы. Вы же часто слышали, как мы говорили об этом.

В этот момент Эльза услышала, что Бэлис вошел в дом. Грэс тоже услышала его шаги, и Эльза заметила, как настороженно она прислушивалась. В ее позе было что-то пугающее. Когда он, наконец, вошел, закурил свою трубку и уселся на ручке кресла, в котором сидела Эльза, она увидела настойчивый, испытующий взгляд, который устремила на него Грэс.

– Ну, какие сногсшибательные новости вы привезли из дому? – шутливо спросил он, бросая спичку в камин.

Он откинулся таким образом, что рука его легла на плечо Эльзы. Глаза Грэс, напряженно смотревшие на него, превратились в острые, как иглы, черные точки, блестевшие на ее похудевшем лице. Эльза почувствовала себя неприятно от этого неестественно напряженного взгляда. Она встала бы с кресла и вышла из комнаты, если бы Грэс внезапно не заговорила. Голос ее прозвучал тихо, кротко и как-то неправдоподобно.

– Как ты похож на Питера, Бэси, дорогой! – сказала она. – Ты все больше и больше становишься похожим на него!

– Вы льстите мне, тетя Грэс, – рассмеялся Бэлис. – Питер был очень красивый мужчина.

Грэс нежно улыбнулась.

– Питер был очень красивый мужчина, – рассеянно повторила она. – Все женщины это говорили. Они все были влюблены в моего Питера.

– Майкл собирается на будущей неделе в Техас, – прервала ее Хилдред, чтобы переменить тему.

Но Грэс не так легко было смутить.

– Питер и сам любил женщин, – продолжала она более громким голосом. – И, говорят, ты и в этом похож на него, Бэси. Он часто ездил туда, к этим цыганам. В них есть что-то дикое, говорил он. Будь осторожен, Бэси, дорогой! Ты знаешь, что случилось с Питером, а ты – Питер теперь!

– Грэс!

Это был голос Хилдред, резкий, как щелкнувшая сталь. Пальцы Бэлиса сильнее и сильнее сжимали плечо Эльзы, пока звучал неторопливый голос Грэс. Эльза опустила взор на свои руки, крепко сжатые на коленях, и ждала.

Грэс медленно откинулась в кресле, ее глаза закрылись, вся она как-то опустилась и ослабла, как утомленный ребенок. Эльзу вдруг охватила невыразимая жалость к ней.