Разговаривая, они двинулись дальше, хотя стройка была еще в самом начале и остальное, кроме фундамента башни, представляло собой местность, размеченную колышками.
– Жена и старшая дочь приплыли неделю назад. Живем пока в детинце. Младшие, как и положено в княжестве, остались грамоту изучать. В интернате.
– А дочь чего не оставил в Вязьме? Ей бы тоже поучиться не мешало.
– Жена на сносях. А тут переезд, обустройство на новом месте – поможет ей по хозяйству. А за учебу не переживайте. Язык она уже подучила, а с грамотой ей поможет инженер. Я договорился с ним.
– Добро! Ну, пошли обратно. Пристань я уже видел. Да и темновато становится.
На обратном пути, невдалеке от детинца, на лавочке Фомичев увидел сидяших рядом бойца из рыцарской сотни и девушку. Приглядевшись, узнал Александра Романова. А девушка… Он искоса взглянул на Леона. Тот был спокоен.
«Хм! – одобрительно хмыкнул про себя Сергей. – То-то Романов просился в этот поход. Хотя в Орел не ходил. Вот так и образуется русская нация. Язык любви – он самый доходчивый. Люди разных племен и языков, а жить они будут вместе и этим отличаться от той же Европы. За Леона можно не беспокоиться. Он еще не русский, но уже и не грек, хотя этого еще не понял. А дети его уже точно будут русскими. А дети детей… Получается – мы сейчас стоим у истоков создания нации. Как интересно!»
Покинули Муром рано утром, когда еще над рекой стоял туман. До базы нефтяников шли больше недели – восемь суток. Название городу нефтяники предлагали дать «Губкин». По имени организатора нефтяной отрасли в СССР. Фомичев ничего против не имел. И решение по этому вопросу он собирался озвучить по приезде на место.
Почти две недели в дороге, пусть и в достаточно комфортабельных условиях, все же вызвали усталость. Усталость от безделия и монотонности. Это путешествие можно было засчитать Фомичеву как отпуск – спал, ел, ловил рыбу, смотрел на проплывающие за бортом просторы. Изредка попадались купеческие караваны – встречные и попутные. Реакция на пароходы была разная – те, кто уже их видел ранее, приветствовали взмахами рук, если бывали в Вязьме или, если не бывали, но слышали, прижимались к берегу, настороженно провожая взглядами. По настроению Сергей иногда работал. На всякий случай Фомичев захватил с собой материалы по стратегическому планированию. Обстановка, как никогда, способствовала вдумчивой работе с планами, рассчитанными на длительную перспективу.
В Губкине, название которого Фомичев торжественно утвердил, все прошло обыденно. Познакомился с кочевниками, поразив их богатством своего рыцарского доспеха, принял клятву, осмотрел строящиеся город, порт и нефтеперегонный завод с емкостями для хранения продукции. Все это заняло два дня. Остальные четыре люди Васильева проводили проверку назначенных на должности вновь принятых граждан княжества.
Отправившись обратно и снова перейдя в режим отдыха и неспешной работы, счел возможным и даже необходимым воспользоваться случаем и зайти в другой строящийся город – в Тверь. Бешеной собаке, как говорится, сто верст – не крюк.
В Тверь шли десять дней. Тут, особенно как поднялись по течению выше, было поинтересней. На берегах реки стали встречаться деревушки, в которых местные жители неизменно пугались приветственных гудков пароходов и улепетывали в ближайшие леса. Пробовали не давать гудки – реакция все равно была такой же. Не видели тут еще пароходов. Да и вообще люди были приучены к тому, что беда приходит с воды.
В Твери об их визите были предупреждены. Фомичев не видел смысла во внезапных проверках. Главная проверка тут была сама жизнь, и все это понимали. Но и в пышных приемах смысла тоже не было.
Тверь представляла собой четырехугольный замок в устье Тверцы и на левом берегу Волги. По углам крепости возвышались четырехугольные же башни, редутами выступавшие наружу. Пятая, воротная, башня была сооружена стандартно – с воротами вдоль стены и поворотом внутри башни. Вокруг крепости раскинулся посад. Часть домов были типовыми сборными, другая – обычными избами, но все со стеклянными окнами и печными трубами над крышами. Крыши же черепичными были только у сборных домов. Неподалеку от берега виднелся торг, сейчас малолюдный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пароход причалил к добротной пристани. Неподалеку, у грузового причала разгружалась баржа со стройматериалами.
Вождь рода Тура, степенный крепкий мужик, уже в годах, с сединой в окладистой бороде, вместе со своими ближниками встречал князя на пристани.
– Здравствуй, Бутовт! – приветствовал Фомичев поклонившегося ему вождя, протягивая ему руку. Имя вождя он не помнил, но для этого у него были люди, подготовившие справку со всеми необходимыми в данный момент сведениями. Из нее он узнал, что в роду Тура был конфликт части молодых охотников с вождем. Эта группа молодежи не смирилась с позицией Бутовта, принявшего решение уйти под руку князя Вяземского. Кончилось рукоприкладством и изгнанием из рода трех охотников. Этот факт был известен из сведений, добытых ведомством Васильева.
– Здрав будь, князь!
– Был на Средней Волге, решил вот зайти посмотреть, что и как у тебя. В основном мне все известно, но хочется посмотреть своими глазами. Ну, показывай!
Фомичев двинулся в сторону крепости, оглядывая все вокруг. Бутовт поспешил за ним. Остальные – и княжеское сопровождение, и местные – приотстали, не мешая старшим разговаривать.
– Спасибо тебе, князь, за место! Хорошее место! И река большая – рыбы много, и охота богатая. Купцы через нас по реке ходят. Останавливаются. Что-то покупают, что-то продают. Торг постоянно работает. Обживаемся. Видишь? – Вождь показал рукой на крепость. – Крепость почти закончена. Стены и башни готовы – строители доделывают внутри. К осени закончат.
– А что, смотрю, где-то наши дома сборные, а где и избы?
– Так это избы пришедших с чужих земель. Селятся у нас. Разные люди. Мы ведь внутри рода живем по своим законам, но для чужих соблюдаем твои законы. Им это любо, вот и селятся. Избы сами ставят.
– И чем занимаются?
– Рыбаки в основном. Но есть и ратаи. Землю я им выделил. Дал денег на покупку инвентаря. Условились, что с урожаев отдадут. Род зерно у них будет покупать.
– И сколько людей сейчас здесь живет? Только всех, включая женщин и детей.
– Ну… – вождь задумался, – моих родовичей четыре сотни, и пришлых сотни две.
– Да, у тебя уже не род, а племя. Готов к этому? Сколько воинов у тебя?
– Прости, князь, не думал над этим. Некогда! Переезд, обустройство на новом месте, все время на повседневные дела уходит. А воинов в роду – тринадцать десятков можем выставить. Из них три десятка служили в твоем войске и одоспешены. Но всех забирать отсюда нельзя. Род без мужчин умрет.
– Зимой время будет – подумай. Забирать воинов я у тебя не собираюсь. Если только на службу, но ты порядок знаешь. А разница? Сейчас у тебя ведь лучники и легкая пехота, так?
– Так, князь.
– И пришлые к твоей дружине отношения не имеют?
– Не имеют, князь.
– В род ты пришлых не примешь, не родственники они вам. А вот в племя их семьи принять сможешь. И к службе привлечешь. Сам понимаешь – чем больше людей, тем ты сильнее.
– Не охотники они. Для легкой пехоты и лучников не подходят.
– Зато для тяжелой пехоты в самый раз. После обучения, разумеется. Для этого я и денег, и снаряжения выделю. Понимаю, число рекрутов будет в лучшем случае десяток. Из молодых парней. Но все начинается с малого. Я почему тебе об этом говорю? Важен для княжества этот город. Потому и отправил сюда твой род, как самый сильный, из пришедших под мою руку. Но если ты прозеваешь, и враги войдут в крепость, то… Безусловно, мы крепость отобьем. В этом нет сомнений. Только мертвых мы оживить не сможем. Твой род просто исчезнет.
– Я понимаю. И что могу сделать на данный момент – делаю. Те три десятка, что служили в твоем войске, на охоту не ходят. Род их содержит. А они охраняют крепость.