Читать интересную книгу Без дна - Жорис-Карл Гюисманс

— А что, доктор Иоганнес способен излечить человека, отравленого таким страшным способом? — полюбопытствовал Каре.

— Да, на его счету — и я это знаю точно — несколько поразительных исцелений.

— И как же он исцеляет?

— Астролог ссылается на жертвенные обряды, которые доктор совершает во славу Мельхиседека. Я понятия не имею, что это за обряды, но Жевинже, думаю, если выздоровеет, расскажет нам о них.

— И все равно я не прочь взглянуть на каноника Докра, — сказал Дюрталь, направляясь к вешалке.

— Упаси боже с ним встретиться, ведь он — воплощение дьявола на земле! — воскликнул Каре, помогая гостям надевать пальто.

Он зажег фонарь. Когда, спускаясь по лестнице, Дюрталь пожаловался на холод, Дез Эрми засмеялся:

— Если бы твоим родителям были известны магические свойства растений, не дрожал бы ты сейчас от холода. В шестнадцатом веке учили, что ребенка нужно до двенадцати лет натирать полынным соком, и потом ему всю жизнь будут нипочем жара и холод. Рецепт, как видишь, вполне безобидный, не то что у твоего каноника.

Внизу Каре запер за ними ворота башни, и друзья двинулись быстрым шагом, подгоняемые сильным северным ветром, насквозь продувавшим площадь.

— Признайся, двум таким безбожникам, как мы, странно без конца вести беседы на теологические темы. Исключение, правда, сатанизм, но и он — тоже своего рода религия. Надеюсь, там, наверху, нам это зачтется.

— Увы, заслуга наша не столь велика, — возразил Дюрталь. — О чем же тогда говорить, как не о религии и не об искусстве? Ведь, согласись, все остальное — суета сует и всяческая суета…

ГЛАВА XV

На следующий день мысли об ужасных зельях не выходили у Дюрталя из головы. Сидя у камина, он курил и думал о единоборстве Докра и Иоганнеса, проверявших силу своих заклинаний в схватке за Жевинже.

«В христианстве, — подумал Дюрталь, — рыба — один из символических образов Христа. Вот потому-то для большего кощунства каноник пичкает освященными облатками именно рыб. Это вывороченная наизнанку система средневекового ведовства, когда, наоборот, выбирали нечистое животное, посвященное дьяволу, например жабу, и скармливали ей тело Господне.

Оправданы ли притязания этих богомерзких токсикологов на обладание каким-либо метафизическим могуществом? Стоит ли верить россказням о вызывании лярв, которые по приказу убивают намеченные жертвы токсичными маслами и ядовитой кровью? Все это кажется невероятным и даже слегка отдает безумием.

И все же как сказать, разве не остались до сегодняшнего дня необъясненными тайны, которые долгое время приписывали средневековому суеверию и которые по-прежнему, только в другом обличье, тревожат наше воображение? Доктор Льюис из больницы Шарите переносит болезни от одной загипнотизированной женщины к другой. Разве это менее удивительно, чем ухищрения чернокнижников, чем порча, насылаемая колдунами и магами? Лярва, блуждающий дух, в сущности, не более необычна, чем микроб, взявшийся неизвестно откуда и поражающий вас, когда вы об этом не подозреваете. Воздух может кишеть не только бациллами, но и духами. Несомненно ведь, что через воздушную среду переносятся запахи, пары, электричество, так почему бы и гипнотическим токам не распространяться в ней — тем самым таинственным флюидам, с помощью которых магнетизер посылает мысленный приказ какому-нибудь человеку явиться к нему с другого конца Парижа. Наука больше не оспаривает этих явлений. Или взять доктора Брауна-Секвара, который омолаживает дряхлых стариков, возвращает силы немощным, впрыскивая вытяжки, выделенные из живой ткани кроликов и морских свинок. Кто знает, не из подобных ли ингредиентов изготовлялись эликсиры молодости и приворотные зелья, которые колдуньи сбывали людям, лишившимся жизненных сил или страдающих импотенцией? Известно, что в Средневековье мужское семя входило в состав почти всех подобных снадобий. Разве опыты Брауна-Секвара не доказали недавно, как мощно действует мужское семя, введенное другому человеку? И наконец, с феноменом призрачного раздвоения тела, то есть его одновременного нахождения в двух разных местах, мы сталкиваемся и сейчас, как во времена античности, когда это необъяснимое явление наводило ужас на людей. Что ни говори, трудно представить, что трехлетние эксперименты, проводившиеся доктором Круксом при свидетелях, были подстроены. И если на его фотографиях действительно представлены призраки, значит, средневековые чудотворцы не лгали. Разумеется, в это нелегко поверить, но какие-то десять лет назад невероятным казался гипноз с его способностью внушить другому человеку преступные намерения!

Ясно одно: мы все время блуждаем впотьмах. Дез Эрми прав — не столь важно, действенны или нет дьявольские зелья, гораздо важнее неопровержимое доказательство существования в наше время самих сатанинских сект и падших священников, готовящих эти ужасные составы.

Эх, вот бы сойтись с каноником Докром и вкрасться к нему в доверие, тогда, может, все вопросы отпали бы сами собой! В конце концов, интересно общаться лишь со святыми, злодеями и безумцами — чего-нибудь стоят только беседы с ними. Здравомыслящие обыватели — люди ничтожные, живущие сиюминутными событиями своей скучной, лишенной какого-либо духовного начала жизни. Все они — умные и глупые — часть серой безликой толпы и этим меня бесят! Да, но как подобраться к этому чудовищному канонику!»

И, помешивая в камине угли, Дюрталь подумал: «Через Шантелува… Впрочем, он вряд ли захочет мне помочь. Остается его жена, она наверняка бывала у Докра. Надо у нее выпытать, поддерживают ли они связь между собой, видится ли она с каноником».

Ну вот, опять госпожа Шантелув! Обреченно вздохнув, Дюрталь вынул часы… «Какая досада! Она сейчас придет, и надо будет снова… Как убедить ее в бессмысленности этих плотских игр? Так или иначе, вряд ли она обрадовалась, когда на ее бурное письмо, в котором она домогалась свидания, я ответил лишь спустя три дня сухим приглашением посетить меня. Ни единого ласкового слова, похоже, я был слишком холоден».

Дюрталь посмотрел, хорошо ли разгорелся огонь в камине, и снова погрузился в размышления, не утруждая себя на сей раз уборкой. Теперь, овладев этой женщиной, он отбросил всякую обходительность — спокойно, в домашних туфлях, ждал ее прихода.

«В сущности, — говорил он себе, — ничего хорошего у нас с Гиацинтой не было, кроме того поцелуя, которым мы обменялись у нее дома, в присутствии ее мужа. Того аромата, такого пламени уст уже не будет — здесь ее губы так пресны…»

Госпожа Шантелув позвонила в дверь раньше обычного.

— Да, — протянула она, усаживаясь, — ну и письмо вы мне написали!

— А что?

— Скажите откровенно, друг мой, я вам надоела?

Дюрталь бурно запротестовал, но она лишь покачала головой.

— В чем вы меня упрекаете? — спросил он. — В том, что я был краток? Но я писал в присутствии другого человека и очень спешил, у меня не было времени для более пространного ответа. Или в том, что я не назначил свидания на более ранний срок? Но я не мог. В конце концов, нам нужно соблюдать меры предосторожности, нам нельзя встречаться часто. Я ведь понятно все объяснил…

— Простите, друг мой, женский ум короток, но я не уловила, в чем, собственно, дело… Кажется, вы намекали на присутствие в вашей жизни какого-то человека?

— Да.

— Звучит несколько расплывчато.

— Не могу же я прямо вам сказать, что…

Дюрталь замолк, ему пришло в голову, не лучше ли порвать с госпожой Шантелув немедля. Но тут он вспомнил, что рассчитывал через нее получить сведения о канонике Докре.

— Что сказать? Выкладывайте начистоту!

Дюрталь замялся, опасаясь, как бы ложь не оказалась слишком грубой.

— Будь по-вашему, — нехотя сказал он наконец, — раз вы так настаиваете, признаюсь, хотя для меня это непросто… В течение нескольких лет я поддерживал связь с одной женщиной. Добавлю сразу, что теперь наши отношения чисто дружеские…

— Очень хорошо, — перебила его Гиацинта, — теперь понятно, что вы подразумевали под «другим человеком».

— И потом, — продолжил он с запинкой, — если уж вам нужна вся правда, у нас есть ребенок.

— Ребенок! О мой бедный друг! — Она поднялась. — Мне остается лишь откланяться, прощайте, вы меня больше не увидите.

Но Дюрталь, схватив оскорбленную женщину за руки, стал смущенно просить ее остаться — идея с любовницей была, конечно, неплохой, но вот с ребенком он, похоже, хватил через край.

Госпожа Шантелув рвалась прочь, но он привлек ее к себе, поцеловал волосы, приласкал. Она подняла на него свой затуманенный взгляд.

— Пусти, — прошептала она, — я разденусь…

— Нет, не надо!

— Пусти!

«Ну вот, все вернулось на круги своя», — подумал он, обреченно опускаясь на стул. Им овладела невыразимая тоска.