Кажется, в момент старта он снова видел на орбите Ширяевки странные, похожие на пауков, корабли, но теперь это его не взволновало. В мыслях Зигфрид уже целиком переместился на «Безумного». Ему снова стукнуло двадцать, он был отчаянно смел и бесшабашен. Предвкушение встречи с юностью казалось невероятно волнующим, и когда в иллюминаторе появился пришвартованный к выносному пирсу крейсер, капитан невольно вздрогнул. Да, это был «Безумный». Без сомнений. Огромный, черный и величественный. Зигфрид вернулся туда, где был когда-то счастлив…
2
– После скандала с аукционными махинациями мы не можем вкладывать средства в ваши предприятия легально, - важный марсианский промышленник Микка Вирамайнен закрыл папку с деловыми бумагами. - А нелегальными делами моя компания не занимается.
– И я вынужден свернуть финансирование вашего проекта поворота реки Миссисипи в Мексику, - свою папку закрыл другой видный магнат, монгольский шейх Жугдэрдемедин Денехнет-Финансов.
– Господа, вы спешите с выводами, - засуетился помощник Злюхина, менеджер «Баблинвеста» Жорж Бушелье. - Временные трудности преодолимы, но для этого нам потребуются стабильные тылы. Если вы отзовете свои активы, нам не выкрутиться.
– Это ваши проблемы, - Вирамайнен встал.
– Подождите всего месяц! - взмолился Бушелье. - Я гарантирую вам не только стабилизацию акций «Злюхин и С.», но и рост не менее чем в десять процентов. А еще вы получите неучтенную компенсацию в размере… ста миллионов!
– Каждому? - уточнил Денехнет-Финансов.
– Хорошо, - Жорж утер холодный пот.
– Я подожду, - согласился шейх.
– Я тоже, - Вирамайнен бросил папку обратно на стол, но сам все-таки направился к дверям кабинета. - Месяц. И ни сутками больше.
– Да, - Жугдэрдемедин тоже поднялся и важно покинул кабинет.
– Ты что тут наплел? - Злюхин схватил Жоржа за лацканы пиджака и притянул к себе через стол. - Какой рост акций, какие сто миллионов?!
– Яков Дормидонтович… - глаза у Бушелье полезли на лоб. - Я же эксклюзивно за дело радею…
– Где ты возьмешь столько денег?! После аукционного конфуза и прочих неприятностей у меня осталось меньше одной десятой части капитала!
– У меня есть надежные сведения… - прохрипел менеджер.
Злюхин отпустил его пиджак, и Жорж сполз обратно в кресло.
– Говори, - приказал босс.
– Военные списывают крейсер, он пойдет на переплавку с Шимозы на Лиддит. Никакого досмотра, никаких препятствий. Капитан готов сотрудничать. Остается только загрузить посудину на Глюконате-4 сами понимаете чем и разгрузить на Мелините, это совсем рядом с переплавкой. С Еврони я уже связался, он отпустит любое количество товара. Четверть даже в кредит. Расчет по входу крейсера в гиперпространство. Это реальный шанс, Яков Дормидонтович!
– А как ты вышел на этого капитана?
– Так ведь он пограничник, последние пять лет только и делал, что курьеров Еврони вылавливал. А когда понял, что перспективы нет и его спишут на берег вместе с крейсером, решил обеспечить себе старость. Вот и связался с гундешманцами. А они уже нам предложение передали.
– Так, так, - Злюхин задумался. - Считаешь, подвоха нет?
– Чисто, Яков Дормидонтович, исключительно беспроигрышное дело!
– Капитана проверяли?
– Его «гундосы» знают как родного. Я же говорю, пять лет он им кровь портил.
– Ты думаешь, они отличают нас одного от другого?
– Ну, мы же их отличаем. Да и за пять лет можно было одного-то врага изучить вдоль и поперек.
– Ладно. Встретим, посмотрим. Где, говоришь, на Мелините?
– Да.
– Ну, смотри, Бушелье! Если не получится и ты меня окончательно разоришь, лично придушу.
– Все будет правильно, Яков Дормидонтович, - весь такой элегантный Жорж зацепил большим пальцем верхний зуб, а затем чиркнул под подбородком. - Клянусь, бл…ик мне в монитор.
***
Гундешманский наркобарон Долариан Еврони был крайне расстроен. Ему даже не лезли в глотку изысканные деликатесы. А уж в чем, в чем, в еде Еврони был исключительно разборчив, и любое блюдо на его столе отличалось завидным вкусом и баснословной дороговизной. Поставщики его кухни не стеснялись назначать запредельные цены, но зато гарантировали, что таких продуктов не поставляют больше никому в Галактике, даже Гундешманскому Тирану. Клялись они собственными жизнями, и Еврони им верил. Ведь не настолько они были глупы, чтобы врать при таком закладе.
Сегодня к обеду подавались тушеные лапки фрагранских змей, которых барону привезли по специальному заказу прямо с заболоченной планеты Фрагранс-не-Воньс, и знаменитая шато-баланд - похлебка из настоящих французских крыс, выловленных в подвалах знаменитой Бастилии строго четырнадцатого июля. Это на первое. Вторые блюда были представлены натуральной китовой икрой, опять же с Земли, в соусе из мускуса тигра-людоеда с пустынной планеты Халь-Ава, и лохудринская кабарга в собственной струе. На десерт подавался пудинг из агар-агара с куйбинским сахаром и сливками из молока орлов с Бастурманских гор.
Вот такое объедение. И вся эта хренотень не лезла ни самостоятельно, ни вместе с божественным клоакианским абсентом. Долариана сильно расстроила его единственная дочь Рубелия. Она сидела напротив, вяло ковыряя вилкой змеиные лапки, и гневно моргала аляповато накрашенными третьими веками.
– Я скоро сгнию в этом захолустье![2] - шипела Рубелия, со злостью вонзая вилку в нежнейшее мясо (одна трехграммовая лапка - сто галкредитов). - Никаких приличных заведений, ни одного кавалера, даже межпланетное гипервидение и то барахлит!
– Со дня на день привезут новую антенну, - растерянно заметил папаша. - «НГВ плюс», пятьсот каналов…
– Все равно - скукота! Хочу домой, на столицу!
– Но, милая, там меня… э-э… не очень ждут. Да и тебе не стоит появляться.
– Тогда хочу путешествовать! Хочу на Супертрахбах, на Землю, на… куда угодно, лишь бы не сидеть в этой дыре!
– Куколка, ну дай папе еще немного времени, Глюконат-4 только год, как признал меня главным бароном. Скоро здесь станет как на Ривьере или в земном Лас-Сосе: сплошные развлечения и карнавалы, обещаю!
– А куда ты денешь плантации? - Рубелия усмехнулась. - Пока здесь выращивают «дурь», ни в какой Лас-Сос эта планета не превратится! Так и останется тайной «фабрикой грез» до скончания веков! А я не хочу сидеть тут и от скуки нюхать зелье до конца времен, я хочу жить! Нормально, с оттягом, как и полагается в моем возрасте!
– Ну, хорошо, слетай на Замурзинск, там, правда, чересчур много людей, но есть кое-какие развлечения.
– На Замурзинске Замухрышенском?! Какие там развлечения?! Два балагана на сельской ярмарке и три портовых кабака?!
– Ну, можно на Клоакию…
– А там вообще одни уроды и бродяги! Я хочу повидать мир, папа! Не прошвырнуться по супермагам или нелегально натрескаться абсента, это я успешно делаю и здесь. Я хочу понять, где я живу и для чего!
– Это студенты тебя науськали? - Долариан огорченно сплюнул в тарелку. - Вот ведь рабы нынче пошли! Раньше - лови любого, пару плетей и на плантацию, а теперь… поймаешь, а он с высшим образованием. Руками работать вроде не положено, а головой не умеет, только треплется… Не надо было покупать их у бастурманцев. Работают плохо, зато на мозги окружающим срать - мастера высшего разряда.
– Я и сама знаю, чего хочу!
– И я знаю. - Еврони раздраженно бросил вилку на стол. - Только тебе еще рано этим заниматься!
– Не пустишь путешествовать, сбегу!
– А-а, валяй, - Долариан вяло махнул рукой, - бегунья нашлась…
– Хвостом бабушки клянусь - сбегу!
– Ну и дура будешь, - Еврони отбросил еще и ложку, затем подумал, взял супницу и выдул весь деликатесный шато-баланд прямо через край. - А студентов я обратно бастманчцам верну, - он поковырял в зубах и выплюнул крысиный хвостик, - чтобы с понта тебя не сбивали.
– С панталыку, - демонстрируя гораздо лучший иностранный, поправила Рубелия. - Пап, я же и языки знаю, и с деньгами умею обращаться, ну что тебе стоит? Дай мне какой-нибудь ДКР и на карманные расходы… совсем капелюшечку, пару миллионов. Я обещаю, буду вести себя примерно-примерно!
– Примерно, как кто? - Долариан попытался опередить события и ухватил кусок десерта прямо пальцами, но пудинг вперед второго браться никак не хотел. Знал свое место и очередь. Такие качества Еврони уважал даже в десерте. Он прекратил лапать скользкий продукт и вернулся к икре и кабарге.
– Примерно, как ты в молодости!
Долариан поперхнулся китовой икрой.
– Тогда уж, как я в младенчестве. Это было, пожалуй, единственное время, когда меня хоть немного любили и не хотели упрятать за решетку.
– Я не собираюсь ходить под себя и сосать молоко, - обиделась дочь.
– Да я о другом, - Долариан запил кабаргу абсентом. - О моральном облике.
– Буду невиннее младенца! - горячо пообещала Рубелия.