я, чуть помолчав.
─ Да неужели? ─ удивляется она. ─ Чем он тебе так насолил, что ради него ты готов сделать столько лишних шагов?
─ Я хочу, чтобы ты протянула руку помощи нашему другу, оступившемуся, но успевшему осознать тяжесть греховной жизни.
─ Это да, кстати. Он действительно осознал. Я не про порнографию, а про поведение в целом. Он тут приходил недавно, весь такой шёлковый, раскаявшийся, аж слезы наворачиваются.
И сюда уже пришёл. Вот урод!
─ А зачем приходил-то? ─ настороженно спрашиваю я.
─ Да поговорить. Он там у тебя, как я поняла, в фабричный комитет вошёл. В принципе, правильно, что ты даёшь человеку возможность исправиться и не гонишь его от себя.
Я даю? Это вы даёте, ребятушки! Тем более, что горбатого только могила исправит.
─ А это он в моё отсутствие просочился. Я бы его близко никуда не подпускал. Ты вполне бы могла из-за его козней тормознуться на неопределённый срок в райкоме.
─ Ну, это не сто процентов, ─ пожимает она плечами. ─ Ведь если бы его кляузу не отозвали, Новицкая, думаю, долго бы в своём кресле не просидела.
─ Ага, но только этот хрен Эдичка попытался бы туда не тебя пристроить, ты так не думаешь?
─ Да кто бы его слушать стал? ─ беззаботно машет Валя рукой.
─ Любопытная логика у тебя, Валюш. Он бы против тебя бился, а ты его привечаешь теперь.
─ Может, он и за меня бы ратовал, кто теперь скажет? Если бы, да кабы!
Ух ты. А не был ли это запасной вариант Куренковых на случай, если бы Новицкая заартачилась и не порекомендовала Валентину? Ладно, сейчас неважно.
─ Валь, я его хочу выпнуть с фабрики и мне нужна твоя помощь.
─ Моя? ─ удивляется она. ─ Я-то к предприятию отношения не имею.
─ Во-первых, разумеется, имеешь, а, во-вторых, надо его куда-нибудь услать.
─ Услать? ─ поднимает она брови. ─ В Шушенское что ли?
─ Дальше, Валюш, дальше. Магнитка, Уренгой-Помары-Ужгород, БАМ, Луна, Марс, Царство мёртвых. Не знаю, куда можно приобрести горящую комсомольскую путёвку. Надо дать человеку возможность начать новую жизнь, а не топтаться на одних и тех же граблях, впадая в искушение снова сподличать там, где уже наделал дел.
─ Путёвку в жизнь?
─ Вот именно, в новую, чистую и, желательно, максимально тяжёлую, полную тягот и лишений. Чтоб не до интриг товарищу стало.
─ А ты жёсткий, ─ качает она головой. ─ Просто стальной Егор какой-то.
─ Ага, как крыса из нержавеющей стали, ─ киваю я. ─ Ну что, поможешь, товарищ Валя?
─ Хочешь, чтобы я тебе помогла, значит?
─ Ну да, хочу, я же так и говорю. Ты пойми, его деятельность косвенно и по папе твоему может…
─ Я тоже кое-что хочу, ─ перебивает она.
─ Да? ─ чуть наклоняю я голову. ─ И что же?
─ Хочу проверить насколько ты действительно жёсток и твёрд.
Она смотрит на меня в упор и многозначительно, и даже немного хищно улыбается, а я чуть хмурюсь, пытаясь понять, куда она клонит.
─ В смысле? Тактильно что ли?
─ В смысле на ощупь, ─ отвечает она и проводит кончиком языка по губам. ─ И не только…
Во как. Эротический лекторий Эдички Снежинского, кажется, посеял семя, грозящее взойти и дать богатый, чтобы не сказать чрезмерный, урожай.
─ Ну, щупай, ─ хмыкаю я, протягивая ей руку.
─ Не сейчас, ─ качает она головой, как соблазнительница из дешёвого фильма недалёкого будущего. ─ Потом…
Ну да, второй раз быть застуканными Ефимом ей не улыбается, похоже.
─ Валя, нас ждёт прекрасное будущее, не дай ему…
─ Нас с тобой? ─ спрашивает она, понижая голос, напуская в глаза истомы и поднимая бровь.
─ Каждого из нас, безусловно, тоже, ─ киваю я. ─ Но для этого первым делом мы должны избавиться от Снежинского.
─ Боюсь, ─ отвечает она тихим грудным голосом, ─ я нуждаюсь в более подробном объяснении ситуации. К сожалению, сейчас у меня дела, но я готова выслушать все твои аргументы вечером. Дома. Приходи. Сегодня.
Эдичка начинает стоить мне уже довольно дорого.
─ Постараюсь, Валя, постараюсь. Я ведь только приехал, дел очень много. Сейчас вот к папе твоему поеду, и после него ещё куча встреч. У тебя вот в приёмной почти час просидел. Мурыжишь старых друзей.
─ Приходи, ─ усмехается она. ─ Я вину заглажу.
На этом и расстаёмся.
После горкома еду в КГБ.
─ Ну что, Роман Александрович, поговорим? ─ спрашиваю я после приветствий и обмена любезностями.
─ Нет, на это я пойтить не могу, ─ хохмит Куренков, ─ без Михал Михалыча.
Он снимает трубку и набирает короткий внутренний номер.
─ Михал Михалыч, зайди. Брагин тут.
Михал Михалыч Радько ─ человек, который остаётся вместо Куренкова, тот самый змей, что пытал меня в здешних застенках.
─ Роман Александрович, а у вас какое положение теперь будет, вы из конторы увольняетесь?
─ Нет, ухожу в действующий резерв.
─ О, здорово, значит и выслуга будет и…
─ Ну, как сказать, здорово, ─ машет он рукой. ─ Вообще-то два года будут засчитываться за один. А Разницу в зарплате придётся сдавать.
─ Несправедливо как-то, ─ усмехаюсь я.
─ Это ж я тебя должен благодарить, правда?
─ Но не расстраивайтесь, ─ беспечно машу я рукой. ─ Если всё получится, про зарплату вообще можно будет забыть. Перечислите её в фонд мира.
Заходит палач Радько:
─ Здравия желаю.
Вот человек, с которым теперь нужно поддерживать не только рабочие, но и личные отношения на достаточно высоком уровне. Если Куренков был хотя бы недолгое время благодарен мне за свою дочь, то единственная благодарность со стороны Радько может быть только за то, что я остался живым после его допроса.
─ Товарищи, ─ официальным тоном говорю я. ─ Наше дело в опасности, враг опасен и хитёр, МВД не дремлет.
─ Чего?! ─ напрягается Радько.
В отличие от него, Куренков ждёт продолжения молча. Я в общих чертах объясняю ситуацию со Снежинским, избегая подробностей относительно его контактов с Трыней. Говорю и о своём предложении отправить Снежинского на комсомольскую стройку.
─ То, что с фабрики его надо гнать ─ это очевидно, ─ качает головой Рома. ─ Но раскручивать его дело, наверное, было бы немного чрезмерным, потому что он ничего вроде не делает. И потом, ты же понимаешь, что он может наговорить на допросах. У него дома и Валька тоже бывала, дура.
─ Ну, это доказать не получится, ─ вступает Михал Михалыч. ─ Особенно если допросы буду я проводить.
Это точно, в этом вопросе я ему верю.