На нем был черный костюм с белым жилетом и галстуком бабочкой, волосы были тщательно приглажены. Он изящно продвигался по краю зала, улыбаясь и заговаривая с другими джентльменами и привлекая к себе внимание женщин.
В отчаянии Адель поняла, что просто невозможно не смотреть на него. Он был потрясающим во всем, красивым, обаятельным, и, что самое главное, он был ее героем. Ее замечательным черным рыцарем. Он спас ей жизнь, он был ее защитником. Она прикасалась к нему, целовала его, он держал ее в объятиях, и, несмотря на то, что их последний разговор был весьма неприятным, она бессчетное число раз возвращалась к мыслям о нем. И она не могла упустить возможность незаметно рассматривать его.
Как раз в этот момент он обернулся, и взгляды их встретились. Он направился к ней, а у нее судорожно сжалось горло. Повернувшись к нему спиной, она в панике посмотрела на мать и других дам. Юстасия с кем-то разговаривала и громко смеялась. Вайолет осматривала зал, надеясь встретить знакомых. Лили внимательно слушала то, что говорила Юстасия. Казалось, никто понятия не имел о том, какие чувства раздирали душу Адель.
Она почувствовала, как он подошел к ней сзади. Взглянув на него, дамы улыбнулись и поприветствовали его. Адель буквально заставила себя повернуться, посмотреть ему в лицо и поздороваться. Он поклонился в ответ и моментально переключил свое внимание на Лили.
– Леди Лили, – произнес он с очаровательной улыбкой, – так приятно увидеть вас снова. – Поговорив еще о чем-то, он спросил: – Могу ли я записать свое имя в вашу карту?
Получив разрешение, он вежливо поклонился и ушел.
Адель, стараясь сохранять спокойствие, маленькими глотками пила шампанское, прислушиваясь к возобновившемуся разговору. Она ненавидела себя за то, что он волновал ее. Она прекрасно понимала, что не может удержать его. Она помолвлена с другим. Оба они, Дамьен и она, решили, что происшедшее между ними должно быть забыто.
И несмотря на все эти решения, она ревновала. Ревновала его к Лили, к которой она сама, Адель, очень хорошо относилась.
Все ее эмоции были неразумными, и она мысленно ругала себя последними словами. Оказывается, Она была совсем не такая сдержанная, как она сама и все ее близкие считали.
Она вспомнила то, что говорила Клара: если ее чувства не пройдут за неделю, вполне возможно, возникнут проблемы. Сейчас стало совершенно ясно, что проблем избежать не удается.
В этот момент появился Гарольд, с восторженной улыбкой на лице.
– Милые леди! Вы только подумайте, какая толпа! В зале не меньше трехсот человек! Я только что их сосчитал, и это еще не все, кто-то еще появится.
Адель, чувствуя, как горят ее щеки, повернулась к своему жениху. Ей нужно было поговорить с ним. Так не могло продолжаться.
– Действительно ужасная толпа, Гарольд. Вы не выйдете со мной на веранду?
– О! – Улыбка стала напряженной, он посмотрел на стоявших вокруг, как будто опасаясь их обидеть.
Адель надеялась, что он поймет, что она хочет побыть с ним наедине именно сейчас, и что это важнее всего того, что могут подумать остальные.
Дамьен даже и думать бы не стал о том, как отнесутся к этому другие. Ему достаточно было посмотреть в ее глаза, и он бы все понял.
– Ладно, – неохотно согласился Гарольд, и улыбка окончательно исчезла с его лица, когда он предложил ей руку.
Они вышли на веранду и прошли к ее дальнему концу, где большой дуб, росший близко от дома, создавал уютную атмосферу.
– Ну вот, – проговорил он, – здесь воздух прохладней. Он освежит вас, и мы сможем вернуться в зал даже раньше, чем вы предполагаете.
Адель прикрыла глаза, повернулась лицом к темному небу и глубоко вздохнула:
– Да, тут действительно очень приятно.
Через несколько секунд она почувствовала себя лучше. Когда она медленно открыла глаза, то увидела улыбающееся лицо Гарольда, внимательно смотревшего на ее губы.
– Вы очень хорошенькая девушка, Адель.
Неожиданная надежда и радость охватили ее, потому что она так долго ждала каких-то признаков того, что он к ней неравнодушен, и наконец он сумел это выразить. Хватаясь, как за соломинку, за эту последнюю надежду на счастливое будущее, Адель обернулась посмотреть, нет ли кого-нибудь на веранде. Никого не было, они были одни.
Взглянув на него в полумраке, Адель взяла его одетые в перчатки руки в свои, сделала осторожный шаг к нему, поднялась на цыпочки и попыталась коснуться губами его губ. Легкий ветерок сквозь ветви дуба шевелил ее волосы.
– Адель! – Гарольд, положив руки ей на плечи, отодвинул ее. Ее каблуки громко стукнули о каменный пол. – Что вы делаете?
Она открыла глаза.
– Я хотела поцеловать вас, – пыталась объяснить она, – мы ведь никогда по-настоящему не целовались.
– Что вы, мы целовались.
– Не в губы. – Она чувствовала себя униженной, вынужденной объяснять ему такие всем понятные вещи. С другой стороны, ей ужасно хотелось с силой встряхнуть Гарольда, заставить его проснуться.
– Мы находимся в общественном месте, Адель. И сейчас совсем неподходящее время.
Глядя на своего жениха, она с печалью и сожалением почувствовала, что подходящего времени для них не будет никогда. Гарольд не был влюблен в нее, да и она его не любила.
– Наверное, так можно поступать в Америке, – продолжал Гарольд, – но вы теперь не в Америке, и тут молодые леди не целуют джентльменов на балах. Вы находитесь в Англии, и вам придется кое-что изменить в своем поведении.
Адель тупо смотрела на него. Не было абсолютно никакого смысла продолжать уговаривать себя. Она не могла выйти за него замуж, ей это стало совершенно ясно.
– Боже, что с вами, Адель? – забеспокоился Гарольд. – У вас совсем побледнели щеки. Вам станет лучше, если вы потанцуете. – Он потянулся за ее танцевальной картой и карандашом. – Я запишу сюда имя Дамьена.
Она вырвала у него свою руку:
– Нет, Гарольд, мне это совсем не нужно...
– Что вы? Я вижу, вам это действительно поможет. – Он опять потянулся за картой.
Адель понимала, что он старается помочь ей.
Боже, ну как он может не видеть, не понимать, что ей совсем не хочется танцевать ни с кем, а особенно с его знаменитым кузеном, с которым вместе они провели три дня и три ночи?
– Вам обязательно надо развлечься и потанцевать, – продолжал уговаривать ее Гарольд.
– Это совсем не то, что мне нужно, – не выдержав, закричала она, совершенно потеряв терпение.
Ошарашенный, он несколько секунд молча смотрел на нее. Она была невероятно разочарована полным отсутствием взаимопонимания между ними и сердилась на себя за то, что не сдержалась. Она вела себя неправильно, невежливо. И она не делала того, чего от нее ожидали окружающие. Это было совершенно не похоже на ее обычное поведение. И к ее удивлению, это радовало, а не огорчало ее.