За деньги можно купить практически все. Здоровье — в какой-то степени, красоту — в значительной степени, ум — в объемах хорошего образования. Друзей, причем искренних — по той простой причине, что человек, не стесненный в средствах, легок нравом и приятен в общении. Наконец, деньги играют не последнюю роль в кристаллизации любви: тут и легкость характера, и привлекательный облик, и широкий выбор совместных развлечений, и смелый взгляд в будущее…
Другое дело, что, полюбив человека здорового и богатого, ты останешься с ним потом в болезни и бедности. Если, конечно, полюбила по-настоящему. И деньги опять покажутся тебе чем-то второстепенным. Но до этого еще надо дорасти.
Мысли о деньгах — довольно-таки мрачные мысли. Потому что, как правило, они возникают в момент отсутствия денег. Пока все в порядке, я хожу с высоко поднятой головой и агитирую за финансовую независимость женщин. Как только меня прижмет, я начинаю пищать и горько жаловаться на свою неплатежеспособную судьбу. Мне самой противно такое малодушие, но женщина наедине с миром наживы — это кровавая картина. Если я научусь зарабатывать деньги сама, только сама и столько, сколько мне нужно, я превращусь в монстра. Для тех, кто хочет откупиться от этой устрашающей перспективы, сообщаю номер своего расчетного счета…
_____
ОЛБ
Говорят, сейчас в средних школах есть такой предмет — «Основы личной безопасности». В наше время его не было. Все необходимое нам преподавали дома: посмотри налево, посмотри направо; обходи троллейбус спереди (или сзади?), трамвай сзади (или все-таки спереди?); ничего не бери у посторонних, никуда не ходи с чужими, держись подальше от хулиганов, не лазай по деревьям, будь на глазах, возвращайся ровно в восемь, если задерживаешься, позвони… Так мы благополучно и выросли. Наши родители не знали тогда о терроризме, заложниках, взрывах в метро, падающих крышах аквапарков (про аквапарки вообще никто не слышал). Уличное движение было менее интенсивным, маньяки встречались редко, или нас выборочно информировали; в школах не приторговывали наркотиками — это уж точно, и рогатка была самым страшным оружием малолетнего дворового недоумка.
Как живут дети сейчас, то есть как живут их родители в круглосуточной судороге страха за драгоценное чадо, мне даже представлять не хочется. Ребенок сегодня должен находиться под пристальным контролем, когда бодрствует, и под неусыпным наблюдением, когда спит, его надо перевозить в броневике, с ног до головы обвешать датчиками, поставить на него сигнализацию и подключить к вневедомственной охране. Секьюрити у песочницы и камеры в школьном туалете приветствуются. Хорошо также иметь в доме бультерьера или стаффордшира, правда, иногда они становятся новым фактором опасности.
Ребенку угрожают все, а защитить его могут только мама с папой, и я крайне удивляюсь, как это люди, отважно ставшие родителями, не отправляются пачками в психлечебницы — осознав свою ответственность и свою беспомощность…
Для взрослого человека факторы опасности остаются практически теми же, что в детстве. И маньяки, и терроризм, и метро, и крыши, и бультерьеры, и пьяные лихачи, и швейцарские диспетчеры, и украинские ракеты — все это актуально без уточнений пола и возраста. Прикиньте сами, чему из этого укороченного списка мы реально можем противостоять. Однако принято думать, что раз мы выросли, значит, мы вооружены. Опытом, знанием, навыком. Отверткой, газовым баллончиком, пачкой резиновых пуль. Свистком и шпильками. А главное — недоверием. Нас уже не заманишь при помощи конфетки в темный подъезд.
Когда твоя безопасность становится твоей личной проблемой, вот тут-то и бывает по-настоящему страшно.
Недавно я села, подумала, покрутила свою жизнь в голове, как кубик Рубика, и из сложившейся картинки отчетливо поняла, что на данный момент я не защищена буквально со всех сторон. С профессиональной — раз, с социальной — два (при любом форс-мажоре я могу рассчитывать только на себя, никаких глупых надежд, никаких обманчивых иллюзий, а клеймо незамужней женщины окончательно подрывает в упомянутом государстве мой социальный статус). Разумеется, я не защищена финансово. Наследства не жду, взятки не беру, воровать не умею. Да и что может украсть театральный критик? Занавес?.. Я глубоко признательна мужчине за попытки облегчить мою жизнь, но при этом отлично понимаю, что должна научиться зарабатывать деньги сама. Если я такая умная, почему у меня наперечет каждые сто баксов?
Я не защищена физически. Слава Богу, мне пришлось убедиться в этом не среди какого-нибудь кровавого месива, но когда в мой автомобиль на полном ходу влетела безбашенная девица, и только шведская сталь удержала меня на этой земле, ясность понимания перешла в остроту откровения.
Однако все это беспокоит меня гораздо меньше, чем моя эмоциональная незащищенность. Я очень завишу от своей любви. Я очень завишу от мужчины, которого люблю. Про деньги, работу, карьеру, квартиру я могу сказать: «Ничего, прорвемся!» Про любовь — не могу, потому что не знаю, куда и через что мне надо осуществить прорыв. И зависит ли от меня самой хоть что-нибудь. И за какие поручни мне хвататься, если, что называется, любовь обманет…
Мы постоянно боимся за наших возлюбленных. За их здоровье, жизнь, благополучие. А вообще-то, бояться следует за себя. У меня бывали случаи, когда из поезда, летящего на юг, я на ходу перепрыгивала во встречный, идущий на север. И, трясясь в жестком плацкарте, с ужасом думала: если это конец, что у меня останется?! Чем еще на свете я дорожу, кроме любви, которой, наверное, уже нет? Как мне выжить? Кто или что меня спасет? И сама себе успевала удивиться: вроде бы столько в жизни интересного, столько всего меня держит, ан нет — держит, когда в центре любовь, когда все хорошо, а когда плохо, то ничего не нужно. Фактор опасности, заключенный в собственной душе.
Жить любовью так же опасно, как жить всякой земной радостью. Умирают близкие, отдаляются дети, лопаются банки (не с маринадами, а с деньгами), тают красота и здоровье, проходит слава мира, все проходит. Как ни крути, а возвращаешься к одному: храните ваши богатства не там, где их ест моль и ржавчина. Но это мудрость, а мудрость — явление возрастное. В тридцать лет хочется жить любовью. В тридцать женщина вся — и телом, и душой — предназначена для любви.
Любовные потери — как правило, первые серьезные потери в нашей сознательной жизни. Принимать их мужественно, сохранив при этом себя, — вот предмет или курс «Основы любовной безопасности», но такого нигде не читают.
То есть читают, конечно. Есть клубы, где отчаявшимся женщинам внушают правильные «установки» коллективным путем, но за индивидуальную плату, и если в отдельных местах это не отдает шарлатанством, то уж сектантством точно отдает. Я не хочу освобождаться от любовной зависимости, изолируясь в гетто неудачниц. Любовь не знает подобия, и мне надо остаться нормальной среди нормальных, а не своей среди своих.