— Держи. — Гэбриел сует пятидесятифунтовую банкноту. Раньше я никогда не видела такой крупной суммы одной бумажкой. — Возьми пива, а я найду место.
Чувствуя себя гномом в стране великанов, пробираюсь к бару, увертываясь от чужих локтей и кружек. Чья-то сигарета чуть не выжигает мне глаз, прежде чем удается достичь стойки. Поднимаюсь на приступочку и разом вырастаю на четыре дюйма. Очень приятно смотреть на мир с такой выгодной позиции. Но к сожалению, я лишь одна из многих в плотной толпе.
Барменша замечает мой взгляд и с извинением улыбается, подавая пиво громогласному рыбаку, который твердит всем и каждому, что «единая рыболовная политика — это зло». Наконец он расплачивается, и наступает моя очередь. Наливая две пинты весьма многообещающего сидра, барменша поочередно смотрит то на меня, то на Гэбриела. В носу у нее поблескивает сережка. Возможно, я последую ее примеру. Можно сделать что угодно, ведь Джеймс уже не будет мной командовать!
Какая приятная мысль. Может быть, заодно сделаю тату — он твердил, что это вульгарно. Попрошу сделать надпись «Пошел ты, Джеймс» на санскрите. Какая прелесть.
— Кэти, иди сюда, детка! — зовет Гэбриел. Впрочем, я и так его не потеряю—вокруг собралась толпа туристов, жаждущих автографа. Отхлебываю сидра из каждой кружки, чтобы не пролить, пробираясь через толпу. Проще сказать, чем сделать. Крошечный корнуоллский паб так набит, что вагон лондонского метро в час пик ему в подметки не годится.
— Спасибо, детка. — Гэбриел забирает кружку и ведет меня через толпу. Какой странный оборот может принять жизнь. В это время вчера вечером я была в Лондоне и боялась, что вот-вот на пороге может вновь появиться Джеймс, а сегодня сижу в корнуоллском пабе и пью сидр с Гэбриелом Уинтерсом. Никто не поверит.
Я и сама не верю своим глазам.
Мы сидим у окна и наслаждаемся видом. То есть он смотрит на море и на лодки у причала, а я украдкой любуюсь им. Как можно быть таким красивым? Даже золотистая щетина у него на подбородке прекрасна. Странно лишь то, что я восхищаюсь Гэбриелом исключительно с эстетической точки зрения — меня никоим образом к нему не влечет.
Наверное, я все еще в шоке после разрыва с Джеймсом.
— Простите. — К нашему столику приближается типичная туристка — женщина в теплой куртке и джинсах. — Вы ведь Гэбриел Уинтерс?
Актер лучезарно улыбается.
— Точно.
— Можно вас сфотографировать? — Она помахивает фотоаппаратом. — Я ваша большая поклонница. Записала все серии «Джейн».
— Ради Бога. Я не прочь порадовать своих зрителей.
Вспышка. Я невольно испытываю тошноту. Гэбриел, безусловно, красавец мужчина, но по части сентиментальности мог бы поспорить с любой дамой.
— Прости, — говорит он с невинным взглядом. — Такое частенько случается…
— Боюсь, она будет разочарована. — В моих глазах все еще искры от вспышки. — Кажется, я попала в кадр.
— Если что, она тебя вырежет, — отвечает он без всякой иронии.
Очаровательно. Впрочем, Гэбриел прав: в последнее время люди только и делают, что вычеркивают меня из жизни.
Мы пьем сидр, и Гэбриел рассказывает о новом фильме, о своем недавнем романе со звездой сериала и о ремонте в «Приюте контрабандиста». Мы с Кусакой внимательно слушаем целых полчаса — все это время звезда не умолкает. Я пытаюсь рассказать про «Сердце разбойника», но он неизменно отводит взгляд, и вскоре я понимаю, что красавец мужчина рассматривает собственную прическу в оконном стекле.
Бог ты мой, даже Джеймс не был настолько тщеславен.
Впрочем, будь я красавицей, скорее всего тоже не отходила бы от зеркала. Смотрю на свое отражение и морщусь. Растрепанные волосы, раскрасневшиеся от духоты щеки… Похожа на гадкого утенка. Ничего хорошего.
— Я приехала сюда, потому что… — начинаю я и тут же замолкаю, потому что Гэбриел не слушает. Он смотрит на часы. Кажется, «Ролекс». Скромные школьные учительницы ничего подобного не носят.
— О Господи! — восклицает Гэбриел, привлекая восхищенные взгляды всех посетительниц паба. — Мне нужно быть у Рика в восемь, чтобы встретиться с продюсером. Допивай, детка, а я побегу…
Я послушно приканчиваю сидр. Тем временем дверь распахивается, и на пороге возникает высокая фигура.
— Кто-нибудь видел мою жену? — Мужчина обозревает паб взглядом Терминатора.
— Сегодня — нет, — быстро отвечает барменша. Она стоит спиной ко мне, и я замечаю ее скрещенные пальцы.
— Если увидите, то, пожалуйста, напомните, что сегодня вечером она должна была председательствовать на собрании молодых матерей, — сердито говорит он. — И кстати, у вас слишком громко играет музыка — ее прекрасно слышно у меня дома. Пожалуйста, выключите, иначе я пожалуюсь в местный совет!
Грубиян поворачивается на каблуках и стремительно выходит.
— Может, у его хозяйки ухажер? — предполагает мужчина с гитарой и делает многозначительную гримасу. — Он уже в третий раз за месяц приходит сюда…
— Трудно ее винить, даже если и так, — отзывается рослый рыбак. — Сукин сын.
Я забиваюсь в угол и надвигаю на глаза шляпу, пока разгневанный муж топает по ступенькам. У меня сильнейшее желание немедленно, со всех ног, отправиться обратно в Лондон. Похоже, вряд ли мне светит что-то хорошее, потому что этот недовольный тип и есть преподобный Ричард Ломэкс.
Глава 13
Пока я набираюсь смелости, чтобы направиться к домику священника, уже спускаются сумерки. Огоньки Трегоуэна мерцают у подножия холма словно сотни звезд. К дому ведет крутая лестница, и я отдуваюсь так, словно вот-вот рожу.
— Какой там спортзал… — жалуюсь я Кусаке, присев передохнуть на пороге. Если проживу здесь несколько недель, то заткну Нину за пояс. Слава Богу, я подкрепила силы еще парой пинт сидра, а потом отправилась бродить по рыбному рынку, делая вид, что крайне интересуюсь вечерним уловом. На самом деле надо было выяснить, где Ричард. Он, конечно, священник, но, честно говоря, неохота раздражать его еще сильнее. Я понятия не имею, что происходит, зато знаю Мэдди и не исключаю, что у Ричарда и впрямь есть повод беситься. Хотя, конечно, я бы страшно удивилась, если бы Мэдди завела роман, — всегда была свято уверена, что они искренне любят друг друга. Пусть я не в силах понять причины подобной любви, но Ричард тем не менее по-своему красив. Если верить Мэдс, под длинным облачением скрывается бесподобное тело.
Я тяну шнурок на двери, и где-то в недрах дома зловеще звенит колокольчик. Заглядываю через окно в уютную кухоньку и, разумеется, вижу старую плиту и груды посуды. Мэдс, как никто, умеет устроить хаос — в этом она просто профи.