Никогда еще время не текло так медленно, как во время путешествия в Корнуолл. В школе мне казались нестерпимо скучными уроки математики, но они не идут ни в какое сравнение с поездкой в переполненном вагоне. От моего соседа несет потом, и я, начиная с Рединга, вынуждена дышать ртом и сопеть, как Дарт Вейдер. Ума не приложу, отчего я так устала, сидя на одном месте. Вроде бы уже пора привыкнуть. Будь сидение на месте олимпийским видом спорта, я бы наверняка получила золотую медаль.
Я отправляюсь в вагон-ресторан, качаясь от толчков поезда и налетая на пассажиров. Разжившись кофе и шоколадкой, возвращаюсь на место, причем вновь приходится протискиваться мимо соседа-вонючки и изгибаться, чтобы не разбросать чужой багаж. Я жую и надеюсь, что приняла правильное решение. Обычно когда я чувствую себя несчастной, то иду в магазин и трачу уйму денег, так что моя кредитка буквально просит пощады, но на сей раз отчего-то этот вариант не привлекает — возможно, потому, что отныне придется экономить. Еще я получила несколько оригинальных писем от Джеймса, в которых он просил меня оплатить некоторые счета и даже закладную.
Пусть засунет их себе в задницу. С какой стати я должна платить? Мы больше не живем вместе, и потом, Джеймс зарабатывает вчетверо больше, чем я. Пусть с его проблемами разбирается Элис Сэвилл.
Я смотрю в окно. Поля и равнины проносятся мимо, сливаясь в зеленую ленту. Вокруг и впрямь очень красиво. Как бы странно это ни звучало, но я никогда еще не путешествовала на запад дальше Девона, поэтому нынешняя поездка — настоящее приключение. Я смело еду туда, где никогда не бывала, и перед глазами разворачивается удивительная картина, совсем как в кино. Свежевспаханная земля — потрясающего красно-кирпичного оттенка — кажется удивительно яркой по сравнению с темными лесами и синим небом. Маленькие домики на опушках рощ напоминают островки в огромном океане злаков и трав. Для жительницы Илинга, где люди чувствуют себя неуютно, если живут дальше чем в пяти минутах езды от магазина, все это незнакомо и приятно. Может быть, я обрету утешение на лоне природы, точно какая-нибудь романтическая литературная героиня? Жаль, что Вордсворт монополизировал рынок романтической поэзии лет триста назад, иначе, несомненно, моя смятенная душа породила бы какую-нибудь трогательную балладу.
Самый приятный момент путешествия — когда поезд пробирается по извилистому участку так близко к морю, что можно буквально достать до воды рукой. Я словно попала в иной мир — сверкающее море ничуть не похоже на грязно-коричневые воды Темзы, а медленная и певучая речь пассажиров — на резкие интонации подростков в школе. Рыбачьи лодки и серфингисты под яркими парусами заставляют вспомнить об Олли. Будь он здесь, наверняка бы стоял, прижавшись носом к стеклу, и объяснял, каким образом они держатся на воде и какие маневры проделывают. Олли весь день может говорить о серфинге, если получит такую возможность.
Впрочем, мы почти не разговариваем. Олли едва нашел время проводить меня и ворчливо пожелать удачи. Судя по всему, отрицательное обаяние Нины передалось ему.
Как я и обещала Джуэл, взяла в школе творческий отпуск и намерена некоторое время пожить у Мэдди в надежде начать писательскую карьеру. Мэдди страстно желает познакомить меня с местными талантами, и, разумеется, я восстановлю свой роман — именно с этой целью Фрэнки купил мне на вокзале новый блокнот.
— Ну что, детка, — спросил он, когда мы дошли до платформы, — ты уверена?
Фрэнки с опаской отнесся к моему решению пожить у Мэдс. Хотя, с его точки зрения, мужчина в платье — это прекрасно, он не питает особых иллюзий насчет Ричарда, а я не смею признаться, что Мэдс не предупредила мужа о моем приезде. Мы решили, что лучше поставить его перед фактом. В конце концов, что он сможет сделать, когда увидит меня? Ричард ведь священник.
— Абсолютно уверена, — ответила я. — Я больше не могу тут торчать. Джеймс сводит меня с ума. И потом, лучше оставить Олли и Нину в покое.
Гладкий лоб Фрэнки морщится.
— В голове не укладывается… Нина совершенно ему не подходит. Может, лучше остаться здесь и убедить Олли бросить Нину? А тебя наверняка возьмут обратно в школу, если ты хорошенько попросишь…
— Я не хочу возвращаться в школу. Кошмар с опухолью заставил меня очнуться. Не важно, насколько это трудно, — но я буду жить дальше, даже если в конце концов надорвусь.
— По-моему, ты поступаешь правильно, — наконец сказал Фрэнки, подсаживая меня в вагон. — Джуэл права: ты почувствуешь себя намного лучше, если займешься делом и попытаешься забыть Джеймса, вместо того чтобы рыдать. Чего достиг бы Гамлет, если бы сидел сиднем?
— Гамлет сошел с ума и умер, — напомнила я.
— Правда? — удивился Фрэнки. — Никогда не мог досмотреть пьесу до конца — чересчур мучительно четыре часа смотреть на хорошеньких мальчиков в трико и сознавать, что тебя близко к ним не подпустят. Обычно приходилось бежать из театра и идти в бар, чтобы успокоиться.
Он с усилием выныривает из моря воспоминаний и без особой охоты вновь переключается на Кэти Картер.
— Помнишь, что я говорил о Гэбриеле Уинтерсе?
— Если увижу его, то немедленно позвоню, — отбарабанила я.
— Да! — Фрэнки захлопал в ладоши. — У меня есть твой номер, и скоро я тебя навещу.
Потом он пошел в багажный вагон посмотреть, как дела у Кусаки, а я осталась с глазами, полными слез. Несмотря на все его чудачества, я очень привязана к Фрэнки. Керри из «Секса в большом городе» права: гей — лучший друг для девушки.
Гетеросексуалы — совсем иное дело…
— Лискерд? — переспрашивает дама, которая сидит напротив. — Тогда лучше поторопитесь, деточка, у вас полно багажа.
Она права. Багажа у меня больше, чем у иной суперзвезды. Не говоря уже о Кусаке, который путешествует в багажном вагоне, упакованный в специальную ванночку. Я собираю пожитки и пускаюсь к дверям вагона.
Когда поезд подъезжает к станции, хватаю вещи, но в неуклюжей попытке открыть дверь падаю с подножки, и все барахло разлетается.
Потрясающе.
И вот я сижу на платформе, с грудой вещей, остальные пассажиры торопятся мимо. Все здесь по-другому. Солнце кажется ярче, воздух — свежее. Я жадно дышу полной грудью, очищая загрязненные городским смогом легкие.
— Это твое, птичка? — интересуется дородный начальник станции, подкатывая ко мне синий пластмассовый контейнер с Кусакой.
Я киваю. Кусака многозначительно смотрит на меня своими глазами-пуговками.
— Однажды здесь у нас побывал Рик Штейн,[9] — замечает начальник станции, — но и то омара с ним не было. Это ужин?..