Догадавшись, зачем это понадобилось отцу, Кэсс ощутила, как у нее внутри все сжалось.
— Нет, я был у Софи, — ровным тоном возразил отец. — Я решил, что пришло время, как говорится, зарыть топор войны.
— Значит, Роджер обо всем рассказал тебе, правда? — У нее забилось сердце. — Он заявил, что Бен и я… что мы… — Она осеклась. — Но тебе известно далеко не все…
— Спокойно, сага, спокойно. — Преодолевая ее инстинктивное сопротивление, Гвидо вновь обнял Кэсс и придвинул ее поближе. — Все будет хорошо. Да, Роджер высказал свои обвинения, однако они были более чем нелепы. Сага, я всегда знал, что Бенвенуто мне не родной сын. Неужели ты считала, что твой отец так глуп? Хочешь — верь, хочешь — нет, но я был безумно влюблен в Софи в те времена и хотел взять ее в жены, невзирая на беременность.
Кэсс уставилась на отца широко открытыми глазами.
— Но… но почему?..
— Почему я не признался ей? — Гвидо пожал плечами. — Разве я мог? Она так гордилась своим обманом. И потом, Бен мой сын — во всем, кроме крови.
— Но когда Бен выяснил, что…
— Он не сказал мне. Да и как он мог? Но я догадался, что ему все известно. — Гвидо сделал паузу и продолжил: — В то лето, когда он закончил колледж, оказавшись первым учеником по истории и экономике, он отправился домой, повидаться с матерью. Как тебе теперь известно, предполагалось, что после каникул он начнет работать в компании. Но после поездки к матери все изменилось. Он встретился со мной и сообщил, что желает остаться в колледже. Он заявил, что предпочел занятия средневековой историей бизнесу.
— О, папа! — Кэсс представляла себе, каково пришлось ее отцу.
— Да, как ты понимаешь, я пришел в ярость. Мне не оставалось ничего другого, кроме как сказать ему правду. Я был уверен, что Софи ничего ему не объяснила, и, когда я позвонил ей в Кальвадо, было очевидно, что решение Бена ее встревожило. Но кто-то же должен был ему сказать…
— Его бабушка, — неуверенно пробормотала Кэсс, и Гвидо вздохнул.
— Да, — кивнул он. — Мне следовало догадаться. Она никогда не одобряла наш брак.
— Почему?
Гвидо пожал плечами.
— Я остался для нее чужаком. Моему отцу принадлежали земли в долине, но он никогда там не бывал. Он предпочитал Геную, и только во время каникул в школе, а потом в университете мне позволяли приезжать к ним.
— Понятно. — Кэсс кивнула. — И ты… влюбился в Софи.
— Правильно. — Гвидо погрустнел. — Она была — и до сих пор остается — красивой женщиной. И после трагической гибели Франческо я воспользовался ее слабостью.
Кэсс изо всех сил пыталась понять его слова, но слишком много вопросов еще оставалось без ответа.
— Значит, вот почему ты ездил к Софи? — выдохнула она.
— Как ты думаешь, почему?
— Из-за Роджера? — еле слышно спросила Кэсс.
— Да, из-за Роджера, — тихо согласился Гвидо. — Но знаешь, он оказал всем нам большую услугу.
— Он?
— Конечно. Он заставил меня понять, каким глупцом я был все эти годы. — Гвидо снова вздохнул. — Помнишь, как ты проводила лето в Кальвадо? — Кэсс кивнула, не доверяя своему голосу, и Гвидо продолжил: — Я всегда считал, что ты — наша единственная надежда. Бен обожал тебя. Я знал об этом. Именно из-за тебя он остался в Лондоне и получил здесь докторскую степень. Я надеялся, что когда-нибудь он доверится тебе. Я даже думал, как чудесно было бы, если бы вы полюбили друг друга…
— Папа!
— Да, я знал. Он был намного старше тебя, но ты, по-видимому, всегда предпочитала его общество обществу своих ровесников. Твоя мать изводилась от ревности, это я знаю наверняка. И не только потому, что ты предпочитала Бена.
Кэсс была потрясена.
— Но я думала, что он мой брат!
— Да, теперь я все понимаю, — простонал Гвидо. — Софи рассказала мне, что случилось тем летом в Кальвадо. Ты никогда не связалась бы с Роджером, если бы не моя бестолковость.
Кэсс отстранилась от отца, желая обдумать услышанное. Теперь он говорил слишком быстро, и она не успевала за ним. Там, где прежде перед ней возникали только вопросы, теперь теснилось множество противоречивых ответов.
— Значит… — наконец выговорила она, — теперь ты собираешься сказать всем, что Бен не твой сын?
— Нет.
— Нет? — Кэсс чуть не поперхнулась этим словом.
— Нет. — Гвидо взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. — Я просто скажу тем, кому это надо знать, что я усыновил Бена. Что его отец погиб прежде, чем родился Бен, и потому, естественно, я всегда считал его своим ребенком.
— О, папа!
Лицо Гвидо смягчилось.
— Это тебя устраивает?
Кэсс кивнула.
— Ты и сам об этом знаешь.
— Ничего я не знаю, — бесстрастно возразил Гвидо, — кроме лжи, которую сообщил мне Филдинг о — как это он назвал? — твоей связи с Беном.
У Кэсс задрожали губы.
— Так ты не встречался с Беном?
— Нет. — Гвидо смутился. — Мне хотелось прежде увидеться с тобой. — Он искоса взглянул на дочь. — Но теперь мне кажется, что я совершил ошибку.
— Нет, — Кэсс отрицательно взмахнула рукой, — нет, я сама объясню Бену, если, конечно, этого еще не сделала его мать…
— Не сделала, — твердо ответил Гвидо. — Поверь мне, с ее стороны еще можно ждать неприятностей. Она вовсе не убеждена, что моя дочь — подходящая пара для ее сына!
— О, папа!
Кэсс бросилась к нему в объятия, одновременно смеясь, плача и бессвязно бормоча. Сегодня утром ей казалось, что забвение — это лучшее, на что она может надеяться. А теперь у нее появились новые желания. И отчаянная потребность осуществить их.
В аэропорту в Пизе она взяла напрокат машину и сама преодолела около восьмидесяти километров между Пизой и Флоренцией. Автострада была запружена транспортом. Наступил сезон отпусков, и Кэсс удалось попасть на самолет только благодаря связям отца.
Сама Флоренция тоже была забита машинами и автобусами с туристами. Кэсс с беспокойством думала о том, что она будет делать, если Бен куда-нибудь уехал.
День уже клонился к вечеру, когда она свернула наконец на Пьяцца-дель-Фьоре и припарковала взятую напрокат «ланчу» перед домом Бена. Неподалеку виднелся знак, извещавший о том, что стоянка в этом месте запрещена, но Кэсс решила не беспокоиться об этом раньше, чем потребуется. Окна квартиры Бена оказались открытыми, но, быть может, миссис Киприани решила проветрить квартиру. Кэсс уже столько раз появлялась здесь и выясняла, что Бена нет дома, что теперь невольно сомневалась в удаче.
Она так быстро поднялась по лестнице на нужный этаж, что у нее слегка закружилась голова. Только теперь Кэсс поняла, что весь день ничего не ела. В самолете она отказалась от еды, а после приземления даже не вспомнила о ней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});