специй. Голые маленькие дети – мальчики и девочки – играют с палками. На истертые каменные ступени падает последний солнечный свет. Они взбираются всё выше, пока наконец не добираются до дворца – огромного, сверкающего; каждую террасу окружают огненно-красные колонны.
Оказавшись внутри, Агамемнон исчезает с несколькими советниками, а Клитемнестру проводят мимо тенистых колоннад и дальше, по ярко освещенным коридорам. Окна завешены, свет исходит от золотых факелов, укрепленных на стенах через каждые несколько шагов. Они проходят несколько залов, и от каждого зала ведет в расписные покои свой коридор. Клитемнестра мельком замечает темно-синие потолки, колонны, опоясанные ревущими львами, грифонами и испуганными оленями. Они добираются до ее покоев, воздух там неподвижен и холоден.
В спальне ее встречают две рабыни. У той, что помоложе, темно-рыжие волосы и широко расставленные глаза, у старшей – кривой нос и длинный шрам на щеке. Они стоят, опустив руки вдоль тела, и выжидающе глядят на Клитемнестру. Она понимает, что они до смерти запуганы. Не обращая на них внимания, Клитемнестра кладет свои вещи и осматривается.
На резной кровати лежит львиная шкура. Рядом – разукрашенный столик, кресло и подставка для ног. Фрески на стенах еще влажные. Изображения, должно быть, призваны напоминать ей о Спарте. Вокруг больших окон нарисованы анемоны, напротив кровати в зарослях тростника бежит река. Она принюхивается и слышит, как служанки начинают перешептываться.
– Сколько вам? – неожиданно спрашивает Клитемнестра, устремляя взгляд на девушек.
– Двадцать пять, моя госпожа. – отвечает та, что постарше. – Я прислуживаю Атридам с десяти лет. – В голосе звучат нотки гордости, но Клитемнестре становится жаль ее.
– А тебе? – обращается она к рыжеволосой. У нее серые печальные глаза, похожие на тучи, что вот-вот прольют свои слезы.
За нее отвечает старшая служанка:
– Эйлин четырнадцать.
– Как моей сестре Тимандре, – говорит Клитемнестра, сама не понимая, к чему бы ей упоминать сестру. Когда ни одна из девушек ничего на это не отвечает, она приказывает, чтобы они оставили ее.
Служанки не двигаются с места.
– Господин приказал нам оставаться здесь до его прихода, – говорит старшая.
– Неважно, что он сказал. Теперь, когда я здесь, вы подчиняетесь моим приказам.
Рабыни обмениваются перепуганными взглядами, в их глазах мелькает сомнение.
– Он прикажет нас высечь, – едва слышно, на выдохе шепчет рыжеволосая.
– Я не позволю, – отвечает Клитемнестра, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо. Рабыни спешно выходят из покоев.
Когда их шаги стихают вдалеке, Клитемнестра присаживается на кровать. Ее окружают деревья. Между стеблями тростника плещется рыба. Над ней, на нарисованном вечернем небе цвета морских просторов, сияют звезды. Фрески в спартанском дворце не идут с этими ни в какое сравнение. Но Микены ведь не зря самый богатый город в их землях. В комнате стоят резные сундуки для ее одежды, чаши и треножники. На стене у окна висит топор, окруженный изображениями голубок и бабочек.
Она рассматривает каждую картинку, каждый сочный оттенок, каждую ложь, что стоит за ними. Теперь это моя жизнь. Моих любимых больше нет. Она больше никогда не увидит Тантала. Больше никогда не убаюкает своего сына. По телу разливается скорбь, она прижимает руки к сердцу и сворачивается в клубок. Закрывает глаза, руки и ноги ноют от горечи и усталости, она проваливается в сон.
Ее будит резко ударивший в нос запах мяса. У кровати стоит Агамемнон с винной чашей в руках. Он выглядит пьяным: щеки раскраснелись, взгляд блуждает. Снаружи глубокая ночь, в небе поблескивают звезды под тонкой вуалью облаков.
– Ешь, – велит Агамемнон, усаживаясь в кресло у кровати. Клитемнестра не спеша встает и подходит к окну. На табурете стоит тарелка с хлебом и козлятиной. Так и подмывает разбить ее о голову Агамемнона.
Он наблюдает, как она ест, попивая вино. Она обращает внимание на его руки: большие, с мясистыми пальцами, – и вспоминает смуглые руки Тантала, его вытянутые, изящные пальцы – он касался ее легко, точно перышками.
Когда она расправляется с последним куском хлеба, Агамемнон встает. Клитемнестра не шевелится, даже когда он оказывается настолько близко, что обдает ее своим дыханием. Он снимает брошь с ее платья, и оно падает на пол.
– Рабы сказали, что теперь ты раздаешь им приказы, – говорит он.
– Да.
– Я не давал позволения. – Похоже, что его это забавляет, хотя Клитемнестра и не понимает, почему.
– Мне не нужно твое позволение. Я тебе не подчиняюсь.
По его лицу пробегает тень. Он берет ее за волосы и тянет. Она пятится, и он двигается вместе с ней.
– Я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты права. Я плохой человек. Но я ни в чем не раскаиваюсь. Знаешь почему? Потому что только признав, кто ты есть, можно получить то, что ты хочешь.
И чего же ты хочешь? Ты уже отнял всё, что у меня было.
Он обеими руками хватает ее за талию и с силой входит в нее. Она чувствует, как сопротивляется ее тело, пытается отстраниться и принимается разглядывать факелы, подсвечивающие фрески, нарисованных рыб и птиц. Когда она чувствует боль, то представляет себя красочным соловьем у двери. Она вспоминает историю Филомелы, которая превратилась в соловья после того, как муж сестры изнасиловал и изувечил ее. Но она отомстила. Филомела убила, сварила и скормила тому мужу его собственного сына.
Она упирается спиной в стену и позволяет Агамемнону целовать и кусать ее. Когда он входит в нее, она слизывает с губы кровь и продолжает смотреть в стену напротив.
В конце концов он отодвигается от нее, хрипло ловя ртом воздух. Она чувствует, что между ног у нее всё мокрое, и отчаянно хочет отмыться. Она порывается уйти, хоть и не знает куда.
Агамемнон хватает ее за руку.
– Я выбрал тебя, Клитемнестра, потому что ты сильная. Так перестань быть слабой.
Она стряхивает его руку.
Покинув свои покои, она идет по освещенным коридорам в развевающемся ночном платье. Она подходит к окну. Душный, тесный коридор давит на нее, она выходит наружу и оказывается на ступенях, ведущих, по всей видимости, к саду. Она идет по дорожке, почти бежит, спотыкается в темноте и останавливается лишь когда перед ней открывается вид на раскинувшуюся внизу долину, безмятежную в ночной тишине. Выше она видит храм, который заметила, подъезжая к городу, его белые колонны похожи на детские зубы. На камне вырезано имя Геры. Это самая мстительная богиня, как говорила мать.
Она проводит босой ногой по цветам, ярким на фоне темной земли всполохам. «Перестань быть слабой», сказал он. Она задумывается о значении этих слов, и на