Гэнси изучал ее. Она ожидала увидеть отражение своего гнева на его лице, но, вместо этого, выражение его лица было ясным. Он точно не был счастлив, но больше не выглядел сбитым с толку. Он спросил:
— Когда ты собираешься рассказать мне, в чём на самом деле причина?
Это заставило её дыхание задрожать, приблизившись к слезам.
— Никогда.
Глава 27
Гэнси проснулся в ужасном настроении. Он всё ещё был уставшим – он потерял часы сна, проигрывая и проигрывая произошедшее в автомобиле, пытаясь решить, ошибся ли он или был прав, и даже имело ли это значение – а дождь моросил, Мэлори свистел, Ноа стучал бильярдными шарами друг по другу, Ронан высыпал сухой завтрак из коробки прямо в рот, любимый жёлтый свитер Гэнси слишком пах собакой, чтобы снова его надеть, а Свинью затопило, и теперь она не заводилась, так что сейчас они направлялись за Блу и за Адамом в бездушном внедорожнике, а коричневый свитер выглядел снаружи точно так, как Гэнси чувствовал себя внутри.
Эта пещера не собиралась становиться ничем другим, кроме как пещерой, как и всегда, так что Гэнси мог бы спокойно остаться поспать в Монмаут ещё четыре часа и сделать всё в другой день.
— Это прекрасно мог быть и Уэльс с таким дождем, — заметил Мэлори, но не очень радуясь по этому поводу. Рядом с ним Адам был молчалив с беспокойным выражением лица, таким, каким Гэнси не видел его уже некоторое время.
Блу тоже была угрюмо тихой, с мешками под глазами, в точности как у Гэнси. Прошлой ночью воротник его пальто всё ещё хранил аромат её волос, теперь же, хоть он в надежде крутил головой, чтобы его уловить, как и всё в этот мерзопакостный день, запах приглушила пыль.
На ферме Диттли Мэлори, Псина и Джесси разместились в доме (Мэлори безнадежно: «Я не предполагаю, что у вас есть чай?» Джесси: «Вам Эрл Грей или Дарджилинг?» Мэлори: «О, святые небеса!»), а молодежь отправилась по влажному полю к пещере.
Адам поинтересовался:
— Ты, правда, тащишь эту птицу в пещеру?
— Да, Пэрриш, — ответил Ронан, — думаю, что тащу.
Не было никакого способа спросить Блу о прошлой ночи.
Он слишком тупил, чтобы дальше всё анализировать. Он просто хотел знать. Они всё ещё были в ссоре?
Гэнси оставался в плохом настроении, когда они занялись спелеологическим снаряжением и двойной проверкой фонариков. Блу где-то купила подержанный набор спецодежды, и само усилие не смотреть на неё в этом наряде забирало ту небольшую сосредоточенность, которую он мог из себя выдавить.
Он подумал, что всё было не так, как, предполагалось, должно было быть. Такому не полагалось быть втиснутым между школой и заданиями Конгресса. Такое не должно было случиться в пасмурный осенний день, слишком влажный для данного времени года. Такое должно было произойти, когда бы он достаточно выспался, чтобы как следует всё чувствовать. Это не предполагало ничего из того, что было, но, вместо этого, всё было именно так.
Когда они спускались, он подумал, что даже пещере полагалось выглядеть не так. Конечно, Глендовер был под землей – конечно, Гэнси известно, что тот должен быть похоронен – но почему-то он представлял себе пещеру посветлее. А это была просто дыра в земле, как остальные. Грязные стены сжимались, царапались и рельефно обступали, когда они стали слишком узкими, чтобы пропустить гроб. Кроличья нора, ниже и ниже.
Не так она выглядела в его видении, там, когда он стоял в грезившем дереве Энергетического пузыря. Но, возможно, то и не было правдой.
А здесь была правда. Они смотрят прямо на неё.
— Прекрати, Линч, — произнёс Адам. Он замыкал цепочку, Ронан – прямо перед ним.
— Прекратить что?
— Ох, да ладно.
Ронан не ответил, они продолжили путь. Они прошли ещё несколько метров, когда Адам сказал:
— Ронан, да ладно!
Они двигались медленно, запинаясь. Адам затормозил, и это резко дёрнуло остановиться Ронана, что заставило остановиться Блу, и затем, наконец, Гэнси. Чейнсо парила сверху, задевая крыльями близко расположенные стены пещеры. Она снова уселась отдохнуть на плече Ронана, её голова склонилась низко и настороженно. Она лихорадочно чистила клюв о его футболку.
— Что? — потребовал Ронан, помахивая пальцами в сторону ворона.
— Пение, — ответил Адам.
— Я ничего не делаю.
Адам зажал пальцем одно ухо.
— Теперь знаю... Знаю, что это не ты.
— Думаешь?
— Нет, — голос Адама был тихим. — Я знаю, что это не ты, потому что я слышу это оглохшим ухом.
Легкий озноб пробежал по коже Гэнси.
— И что оно поёт? — спросила Блу.
Клюв Чейнсо раздвинулся. Она запела вибрирующим, слабым голоском, совершенно не её грубым вороньим голосом:
— Все девы, молодые и честные, слушайте своих отцов...
— Прекрати, — заорал Ронан. Не на Чейнсо, а на пещеру.
Но это был не Энергетический пузырь, и, что бы это ни было, оно не обращало внимания на Ронана Линча.
Чейнсо продолжала петь – трюк был ещё более ужасен, потому что она таки не закрывала клюва. Как будто она была всего лишь рупором для какого-то звука изнутри.
— Мужчины всей его земли, они слушали своих отцов...
Ронан заорал снова:
— Кто бы ты ни был, прекрати! Она моя.
Чейнсо прервалась на смех.
Это был высокий, лукавый смех, такой же певучий, как и песня.
— Господи Иисусе, — сказал Гэнси, чтобы скрыть звук поднимающихся дыбом волосков на теле и сжавшихся яиц.
— Чейнсо, — рявкнул Ронан.
Птица устремила своё внимание на него. Она смотрела на него, склонив голову, было в ней что-то незнакомое и напряжённое. Она стала больше, её чернильные перья были взъерошены вокруг шеи, клюв беспощадный и выразительный. Прямо тогда было невозможно забыть, что в действительности она была нагреженным существом, не настоящим вороном, и работа её ума была таким же мистическим порождением Ронана Линча или Энергетического пузыря. На кошмарную секунду, слишком быстро, чтобы Гэнси успел сказать что-либо, он подумал, что она собирается вонзить свой клюв в Ронана.
Но она просто сжала клюв, а затем полетела по проходу вперёд них.
— Чейнсо! — позвал Ронан, но она исчезла в темноте. — Чёрт. Развяжите меня.
— Нет, — одновременно сказали Адам и Блу.
— Нет, — более жёстко согласился Гэнси. — Я даже не знаю, стоит ли нам продолжать путь. Я не заинтересован в том, чтобы скормить нас пещере.
Дезертирство Чейнсо тоже ощущалось неправильным. Повёрнутым каким-то образом боком или наизнанку. Всё казалось непредсказуемым – что само по себе странно, потому что получалось, будто всё до этого момента было предсказуемым. Нет... неизбежным.