могли остановить на полном ходу небольшой грузовичок или мамонта.
Человек в плаще направился к стоявшему возле дома «мерседесу». При этом он еле слышно пел себе под нос, видимо, по привычке, чтобы успокоить нервы: «Ко мне друзья, чистильщик я…».
Крюков вспомнил, что уже слышал эту песню при не самых приятных обстоятельствах.
Дверь «мерседеса» открылась, выпустив водителя. Крюков узнал в нем Дьякона. Хорошо, значит интуиция сыщика его не обманула. Пока быки валят друг дружку, главарь спокойно сваливает с награбленными бабками. Вот только далеко ли уйдет?
Дьякон и человек в плаще встретились и обнялись.
— Барыга и баба здесь, в подвале, — доложил Дьякон.
Судя по тону, главным здесь был не он.
— На хрена они мне? — тихо проворчал его собеседник. — Ты бабки привез?
— Какой базар?! В натуре! Здесь они, в тачке. Делить прямо сейчас будем?
Тон человека в плаще стал еще более недовольным.
— Покажи сперва, что делить.
Они подошли к «мерседесу». Дьякон открыл багажник и без лишних слов стал доставать из него большие спортивные сумки одну за другой. Потом также молча сложил все обратно.
— Ну как, есть что делить? — спросил он с вызовом.
Человек в плаще захлопнул багажник.
О'кей. Делить будем прямо сейчас. Это все мне, — сказал он и положил руку на крышку багажника.
Шутишь? — осклабился Дьякон. — А мне?
— Какие шутки? — человек в плате поднял руку с пистолетом и три раза выстрелил в удивленного авторитета. — А вот это тебе. Ну, как, в расчете?
Он обошел машину, еле слышно напевая: «И молодым, и старым нужен мой веселый труд!»
В этот момент Крюков, пытаясь изменить положение, чтобы не быть замеченным, задел нотой пустое ведро, и оно глухо звякнуло. Человек в плаще, не целясь, дал на звук короткую очередь. Пули на удивление кучно прошли возле уха сыщика. Он в броске вправо ответил двумя выстрелами.
Киллер выругался и упал, но тут же вскочил, прыгнул на водительское сиденье «мерседеса», врубил полный газ. Крюков услышал, как взревел мотор, машина рванула с места и исчезла в темени, унося и деньги и убийцу. Голос киллера. хоть и приглушенный, показался сыщику знакомым.
Он бегом вернулся к «рябухе». Преследовать было некого. Крюков достал мощный переносной фонарь и тщательно исследовал место рядом с распростертым телом Дьякона. Крови нигде не было. Значит, убийца не был ранен, а возможно споткнулся и упал от неожиданности. Зато здесь сыщика ждал приятный сюрприз. На куче песка поблескивал серебром и золотыми детальками автоматический пистолет «пернач», подаренный недавно полковнику Щеглову по случаю его нового назначения.
Сыщик сунул пистолет за пояс, перезарядил обрез и направился к дому. Он был давно заброшен. Внутри царила могильная тишина. Впрочем, нет, опер услышал доносившиеся словно из-под земли звуки. Что-то вроде мычания… И тут же все смолкло…
Он открыл люк в полу и увидел ведущую вниз металлическую лестницу. Спустившись в подвад, Крюков почувствовал присутствие людей. Он пошарил рукой по стене, нашел выключатель, зажег свет. Перед ним были до смерти перепуганные Карабинович и Эльвина. Они закрывали лицо от света, один — правой, другая — левой рукой, поскольку оба были прикованы к лестнице одними наручниками. Рты у них были заклеены широким скотчем.
— Послушайте, ребята, нельзя же уединятся так надолго, — с упреком сказал Крюков. — Я начинаю ревновать…
* * *
Крюков высадил Карабиновича возле его особняка и повез Эльвину прямо к Альбертычу. Всю дорогу они обсуждали подробности похищения. Зачем налетчики взяли пленных, они и сами не знали. Так получилось. Что с ними делать дальше, тоже плохо представляли. Предложения были разные: потребовать выкуп, Карабиновича убить, а Эльвину трахнуть, или даже наоборот. Последнее, вероятнее всего, было шуткой. Должны же среди братков быть люди с чувством юмора? Хотя, кто их знает, этих бандитов?
«Рябуху» Крюков оставил в проходном дворе между двумя гаражами, недалеко от резиденции Альбертыча. Вряд ли здесь ее кто-нибудь найдет…
Квартира Альбертыча встретила их холодной пустотой. Так же пуст и холоден оказался его холодильник. Видимо, это было обычное его состояние: холостякующий хозяин не обременял себя запасами продовольствия. Учитывая несостоявшийся завтрак, процесс воздержания в целом принимал вид лечебного голодания…
Альбертыч позвонил капитану на мобильник уже ночью. Сказал, что по заданию начальства сидит в засаде на Крюкова в его же собственной квартире. Уже как полчаса. И вот решил на всякий случай поискать его в эфире.
— Щеглов тебя ищет, — сообщил он. — Час назад откуда-то примчался, будто крыша съехала. Орет на всех не хуже Альпенгольда. Все управление на уши поставил. Чем это ты его так достал?
— Сказал ему все, что о нем думаю, — объяснил опер, не вдаваясь в подробности. — Ладно, ждем тебя, приходи, как сменишься… — И отключил мобильник, чтобы никто не беспокоил. Или, не дай бог, выследил их по основному коду, вшитому в чип телефона.
Крюков почувствовал необходимость хоть ненадолго расслабиться. Оказалось, что Эльвина ощущала эту необходимость в еще большей степени.
Расслабиться в тесной квартирке можно было разве что единственным, старинным прадедовским способом. В смысле — путем плотского совокупления…
Трудно было сказать, кто из них был инициатором, он или она. Кажется, началось все в душе, куда они направились почему-то вдвоем… Правда, еще до этого Крюков начал срывать с Эльвины лишнюю одежду. А она с него…
Затем процесс омовения из чисто гигиенического превратился в примитивный разврат. Разумеется, не обошлось и без оргазма, и без эякуляции…
Потом сексуальное действо переместилось на диван, который показался им слишком узким. Поэтому Крюков сбросил диванные подушки и матрас на пол и рухнул на них сверху. Эльвина улеглась рядом. Удовлетворив зов плоти и, что уж греха таить, качественно расслабившись, они вытянулись, насколько это позволяли размеры каморки.
— Расскажи, как ты оказалась в этом дерьме, — попросил сыщик.
Эльвина встала, нашла в сумочке сигареты и закурила. Крюков с удовольствием следил взглядом за каждым движением обнаженной подруги. Она вела себя так естественно, будто была в вечернем платье на светском приеме. «До чего же красивый зверь человек! — подумал Крюков. — Особенно женского пола!»
Вернувшись, Эльвина села на матрас рядом с опером, совершенно не стесняясь своей наготы.
— С чего начать? — сказала она, затянулась и выпустила изо рта узкую струйку дыма. — Родилась, выросла. Выучилась. Институт культуры закончила. И куда? Режиссером самодеятельности? Балалайковедом? А тут Ложкина встретила. На вид-то он так себе, Денни де Вито напоминает. Но мужиком оказался нормальным. Не жмот, не дешевка. Я его не любила, конечно, но уважала. Знаешь, мне его очень жалко. Поэтому лучшим ответом его убийцам будет